Сэм Борн - Избранный (в сокращении)

И хотя по щекам у нее текли слезы, ей нечего было возразить. Он был прав: она весь прошлый год помогала Стивену Бейкеру — вопреки всем трудностям стать самым могущественным человеком в мире. Она думала, что, когда все это кончится и жизнь войдет в нормальную колею, она сосредоточится на взаимоотношениях с Ури. Но поздно: он уже принял решение, и ей нечего добавить.

Так что теперь очередной роман завершен, а она вот-вот лишится работы, из-за которой потеряла возлюбленного. Она закрыла лицо руками, повторяя: «Идиотка, идиотка, идиотка».

Приступ самобичевания прервала вибрация где-то в районе бедра. Она вытащила из кармана мобильник. Там, где должен был высветиться номер, значилось: «Конфиденциально».

— Это Мэгги Костелло?

— Да.

— Приходите, пожалуйста, в резиденцию немедленно. Президент хочет говорить с вами.

Быстро, но так, чтобы не насторожить охранников, она прошла через комнату прессы и направилась к резиденции Белого дома, где вот уже два месяца с небольшим живут Стивен Бейкер, его жена Кимберли, их тринадцатилетняя дочь Кэти и восьмилетний сын Джош.

Агенты спецслужбы молча пропустили ее — и вот она уже в помещении, которое выглядит совершенно так же, как любой другой американский дом в восемь с чем-то утра. На столе — коробки с хлопьями, на полу — школьные сумки, и звучат детские голоса. Обыкновенный семейный дом, если не считать вооруженных охранников за дверью.

Стивен Бейкер без пиджака стоял посреди кухни с яблоком в руке. Напротив, в трех ярдах от него, сжимая бейсбольную биту, стоял его сын Джош.

— Готов? — прошептал президент.

Мальчуган кивнул.

— Ну давай. Три, два, один. — И он подбросил яблоко как раз на такую высоту, чтобы мальчику было удобно ударить битой. От уверенного удара плод пролетел над рукой президента и вмазался в стену за его спиной.

Из соседней комнаты на повышенных тонах раздалось:

— Джош! Что я говорила об игре в мяч в доме?

Президент заговорщицки прижал палец к губам.

— Все под контролем, дорогая, — громко сказал он, поднимая яблоко с пола и вытирая заляпанную стену.

Он был эффектный мужчина. Густые каштановые волосы, высокий рост — в каком бы обществе он ни оказался, не заметить его было невозможно. Его глаза завораживали — глубокого зеленого цвета, они оставались спокойными, даже если остальные черты были в живом движении.

И вот эти глаза обращены на нее.

— Смотри, Джош, кто пришел. Твоя любимая тетя-ирландка.

— Привет, Джоши. Как тебе новая школа?

— Привет, Мэгги. Школа хорошая. Я играю в бейсбол, это круто.

Мэгги заулыбалась. Джош вполне мог претендовать на звание самого милого ребенка Америки. Она познакомилась с ним два года назад и сейчас испытывала такое чувство, словно он вырос у нее на глазах.

Их первая встреча произошла в Айове, в летний субботний день на ярмарке штата в Де-Мойне. Стивен Бейкер был там с семьей — кандидат в президенты старался завоевать любовь жителей Айовы. Бейкер был явным аутсайдером поля демократов — малоизвестный губернатор штата Вашингтон.

Роб, приятель Мэгги по работе в «горячих точках», который теперь по недомыслию положил конец ее карьере, был настойчив.

— Познакомься с ним, — говорил он, — ты сразу все поймешь.

Мэгги сопротивлялась. Чтобы Мэгги Костелло работала на какого-то политика? Видит бог, у нее есть кое-какие идеалы, и эти идеалы не имеют ничего общего с безумием современной политики. Занимаясь сначала доставкой гуманитарной помощи, потом неофициальной дипломатией, она насмотрелась на то, что сделали политики с некоторыми странами Африки, Балкан и Ближнего Востока. Для нее важно было только одно: попытаться улучшить жизнь тех, кто пережил войну, голод и лишения. И, насколько она понимала, политики все время стремились помешать этому. Да и вообще, что она знала о политической деятельности президента США?

— Это не важно, — настаивал Роб. — Познакомься с ним, и ты поймешь, что́ я имею в виду. Он совсем не такой. Он особенный.

И она отправилась в Айову, посмотреть на Бейкера в деле. Не много времени ушло, чтобы понять: он — то, что нужно. Манеры его были непринужденными, во всем был виден искренний интерес к людям — естественный, не похожий на показную искренность тех, кого обычно считают подходящим материалом для президентского образа. И на жителей Де-Мойна все это действовало, Бейкер совершенно пленил их. За ним ходили толпы. И, в отличие от других кандидатов, которых словно бы катапультировали с другой планеты на подобные встречи, он действительно очень по-человечески находил контакт с горожанами.

В конце концов она подошла поприветствовать его.

— Значит, вы и есть та женщина, что принесла мир на Святую землю, — сказал он. — Очень приятно познакомиться.

— Почти, — ответила она. — Почти мир.

— Что ж, «почти» — это гораздо больше того, чего добивались прежде.

Они разговаривали урывками, между пожиманиями рук, позированием для снимков на мобильные и перешучиванием с местными журналистами.

В итоге он пригласил ее сесть в машину, которая везла его на следующую встречу: Кимберли с детьми на заднем сиденье, она вместе с ним на переднем. Когда она бросила на него удивленный взгляд — ведь нет же места! — он улыбнулся:

— Во время кампании «Бейкера — в президенты» у меня самая ответственная работа: я водитель.

Все два часа, что длилась поездка, они говорили. Трое Бейкеров на заднем сиденье уснули. Стивен хотел знать, как она начинала, расспрашивал о работе волонтером в Африке сразу после окончания университета, потом о челночной дипломатии высочайшего уровня в Иерусалиме, которая сделала ей имя.

— Вам же все это не нужно, — сказала в конце концов она, смущенно отмахиваясь.

— Нет, нужно. И вот почему. Вы знаете, кем меня считают? Деревенщиной. «Сын лесоруба из Абердина, штат Вашингтон». Мне еще придется убеждать «Нью-Йорк таймс» и Совет по международным отношениям, что я не настолько провинциален для того, чтобы стать президентом.

Потом он рассказал, как, получив стипендию в Гарварде, на каникулы приезжал в Абердин и работал грузчиком на лесопилке, потому что на жизнь катастрофически не хватало.

— И вот наконец я отправился в Африку. Совсем как вы. В Конго. Господи, какие страшные вещи я там видел! Просто ужасные. И это все происходит до сих пор, если не там, то рядом. Руанда, Сьерра-Леоне, Дарфур. Горящие деревни, грабежи, насилие. Дети остаются сиротами. Или еще хуже. — Он посмотрел на нее. — Я думаю, что выиграю эту кампанию, Мэгги. И если я ее выиграю, то употреблю некоторое количество огромных ресурсов моей страны на то, чтобы остановить смертоубийство. Я не говорю, что надо послать туда армию. Это мы уже пробовали. Из этого ничего не получается. Нужно придумать какой-то другой способ прекратить бойню. Вот зачем вы мне нужны. — Фраза повисла в воздухе, ибо Мэгги ответила лишь недоверчивым взглядом. — Почему-то мне кажется, Мэгги, что вы никогда не забудете то, что увидели, когда вам исполнился двадцать один год. Именно это заставляет вас так много работать, даже сейчас, когда прошло столько лет. Я прав?