Станислав Меньшиков - Тайна папок Йонсона

«Так оно и бывает», — улыбнулся своим мыслям Нефедов. Столько раз ему самому удавалось ставить в тупик специалистов, считавших себя монопольными обладателями государственных тайн, которые, однако расшифровывались до деталей при внимательном анализе газет. Эти специалисты наивно полагали, что если информация раскинута в беспорядке и если связи между А и Б не обозначены явно, то собрать ее, соединить в одну систему и тем более найти недостающие и неизвестные широкой публике звенья можно, только сидя в каком-то особо ответственном кресле. В Японии до войны считалось преступлением, если иностранец систематически собирал и анализировал публикуемую в стране информацию.

— Итак, — продолжал Йонсен, — я решил похвастать своей осведомленностью и произнес несколько тщательно продуманных фраз. Он посмотрел на меня с удивлением. «Таких, как ты, не хватает у нас в правительстве, — сказал он мне с улыбкой. — Поскорее возвращайся домой, мы тебе подыщем хорошую должность. Но скажи, откуда ты все это знаешь? Наверное, проезжающие иксляндские деятели ведут себя здесь не слишком скромно?»

— И я рассказал ему о своем досье. Он не поверил и шутливо упрекнул меня в том, что я не хочу выдавать своих знакомых и что это делает мне честь. Тогда я дал ему копии двух папок, которые держал дома, так как вечерами работал над ними. Он стал их перелистывать и вдруг заметно побледнел. Выпив глоток коньяку, он успокоился, но продолжал внимательно читать, покусывая губы. Я удивился тому, что собранное мною может его так сильно заинтересовать. Некоторые места он перечитывал по нескольку раз. Потом сказал: «Ты проделал большую и полезную работу. Я самым серьезным образом прошу тебя подумать о том, чтобы с будущего лета начать работать в качестве моего старшего помощника. Да, да, я знаю твою щепетильность, но тебе не нужно беспокоиться об Алексе. Он собирается занять высокий и хорошо оплачиваемый пост в одном из наших концернов, так что вы друг другу не помеха».

Затем он, казалось, забыл о моих папках, вновь ударился в воспоминания и ушел только поздно ночью. За ним приехала охрана и увезла его в резиденцию нашего представителя.

«Ага, — подумал Нефедов, — вот и Йонсон чуть было не сделал политическую карьеру. И подумать только, ему могли помочь папки, составленные по методу какого-то неизвестного в Иксляндии русского профессора».

— Но я не сказал главного. Уходя, Норден повернулся ко мне и как бы мимоходом бросил: «Кстати, ты не мог бы дать мне свои папки? Я хотел бы показать кое-кому, как надо работать». Разумеется, я положил их в большой портфель и отдал. И вот теперь, Серж, я не могу отделаться от мысли, что тем самым я ускорил гибель Нордена. Ведь это факт: что-то его в моих папках сильно поразило, настолько, что он на мгновение потерял привычную невозмутимость. Я знал, он сразу же хотел попросить папки, но решил подождать, чтобы не вызывать у меня подозрений. И действительно, тогда я не придал значения его волнению. Я совсем забыл об этом эпизоде и вспомнил о нем, лишь услышав сообщение о том, что Норден убит. Скажу вам откровенно, я до сих пор не очень-то верил во все эти международные заговоры при участии транснациональных корпораций. Но, может быть, в данном случае так оно и есть? Мои папки и его смерть… Одно наступило после другого. Это, конечно, лишь предположение, но так могло быть.

Нефедов сидел и молча посасывал пиво. Татарский бифштекс давно уже исчез, заказывать еще чего-нибудь не хотелось. Он подумал, что было бы неплохо сейчас вытянуться на родном диване и почитать хороший, отвлекающий от всего детектив. А тут еще в жизнь вторгались какие-то не очень понятные, скорее всего, придуманные проблемы. Ему не хотелось в это ввязываться.

— Что вы об этом думаете? — спросил Йонсон, не выдержав молчания.

— Пойдем, — сказал Нефедов. — Мне еще надо кое-что успеть сделать сегодня. По дороге и поговорим.

Они пошли по Третьей авеню. До дома оставалось пятьдесят улиц. И пятьдесят минут размеренного шага. Жаль, что надо разговаривать. Сейчас бы подышать по системе йогов: четыре шага — вдох, четыре — задержка дыхания, восемь шагов — выдох. Даже в пропитанном бензиновыми парами воздухе Манхэттена это прочищало легкие и сосуды.

— Думаю, — сказал Нефедов, когда они прошли пару кварталов, — что тебе не следует увлекаться подобными исповедями. Допустим, твои подозрения относятся к области фантазий. Тогда тебя сочтут, мягко говоря, чрезмерно самонадеянным человеком и ты наживешь себе врагов. Если же ты прав и папки действительно имеют отношение к убийству Нордена, то излишняя разговорчивость может оказаться крайне опасной и для тебя, и для твоих собеседников.

Йонсон нахмурился.

— Я никому пока ничего не говорил, — пробормотал он. — Кроме вас…

— Не обижайся, Гарри, но поставь себя на мое место, — ответил спокойно Нефедов. — Ты обращаешься ко мне за советом. И прекрасно знаешь, что ответ я могу дать, только если сам займусь твоими папками. Допустим, я пойду на это, хотя, должен сказать откровенно, пока не вижу в этом смысла. Если твое предположение окажется верным и нам удастся напасть на след, то дело примет плохой поворот. Кто-то убил Нордена, и кто-то заинтересован в сокрытии преступления. Ты вторгаешься в очень опасную область. Надо, чтобы ты понял это с самого начала. Вокруг нас не только друзья, и любой неосторожный шаг может кончиться трагично.

— Вы правы, — прошептал Йонсон. — Я рассказал вам потому, что целиком доверяю. И кто, кроме вас, может разобраться в деле, имеющем отношение к вашему методу?

— А теперь, — продолжал Нефедов, — давай подумаем, стоит ли заваривать кашу? Прежде всего придется установить, что именно могло взволновать Нордена в твоих папках. Это — нелегкая задача. Думаю, ты уже пытался найти ответ на этот вопрос, но к истине не приблизился. Иначе бы ты ко мне не обратился.

Йонсон молча кивнул.

— Дальше. Надо быть уверенным, что между тем, что взволновало Нордена, и его смертью бесспорно существует причинно-следственная связь. Мы с тобой настолько далеки от места преступления и его расследования, что установить эту связь вряд ли сможем. К тому же ее просто может и не быть. Премьер мог узнать нечто серьезное из твоего досье, но убить его могли по совершенно другим, не относящимся к этому причинам. Я заранее отвергаю версию о левых террористах. Норден сам был левый, в таких левые не стреляют. Мишенью им обычно служат военные промышленники или их друзья. Если же замешаны правые террористы, то у них могло быть немало причин ненавидеть Нордена и без твоих папок. Премьер был за нейтралитет, правые же его не только отрицают, но и считают предательством. Он хотел хороших отношений с моей страной, они же считали, что он продает Иксляндию коммунистам. Он был за прекращение ядерных испытаний, против СОИ, публично критиковал внешнюю политику НАТО. Разве всего этого не достаточно, чтобы они хотели его убрать? Версия о причастности к убийству каких-нибудь ТНК мне как марксисту импонирует, хотя пока, честно говоря, я не вижу тут прямой связи. Все знают, кто подготовил свержение Альенде. Он тоже был социалистом, и притом левым, но Иксляндия — не Чили. Случай другой.