Николай Лузан - «Чистое поле». Миссия невыполнима

После отъезда из отдела ФСБ по краснодарскому гарнизону полковника Писаренко запущенный им маховик поиска агентов и резидента грузинской разведки втягивал в себя все новых сотрудников. Даже престарелому майору Шкодину с его пресловутой теорией синусоидального ритма работы военной контрразведки не удалось отсидеться в стороне. Несмотря на наступление курортно-дачного сезона, синусоида не только не пошла на затухание, а наоборот, стремительно вознеслась вверх. Он был удручен не столько крушением своей теории, сколько тем, что вместо подготовки к увольнению ему пришлось включиться в поиск шпиона. В какой-то момент Шкодин, увлеченный общим порывом, даже пытался тряхнуть стариной. Но из этого, как добродушно подтрунивали коллеги-остряки, получилось разве что пустить пыль в глаза начальству — Васильеву. Тот, чтобы понапрасну не тратить нервы и время, задвинул Шкодина подальше — перебирать и подшивать бумаги в дела.

Посрамленный теоретик в одиночестве просиживал в кабинете, готовил запросы в другие подразделения контрразведки и оформлял материалы допусков. Появление в кабинете Ковалева с лейтенантом Волгиным Шкодин воспринял как дар божий. Пододвинув к Волгину внушительную стопку материалов дел допусков, он вручил ему шило, черные нитки и с многозначительным видом произнес:

— Лейтенант, хочешь стать генералом?

— Конечно, товарищ майор! — бодро ответил Волгин.

— Молодец! А чтобы им быть, службу в контрразведке надо начинать с азов.

— С шила и ниток? — хмыкнул Волгин.

Шкодин нахмурился и строго сказал:

— Лейтенант, слушай старого опера: шило — это самое острое оружие контрразведчика! И еще, чтобы иметь результат, даже тухлое дело надо прошивать черными нитками. Это тебе подтвердит Паша.

Ковалев энергично закивал головой и с интересом ждал, чем на эту сентенцию Шкодина ответит Волгин. Начинающего контрразведчика не смутило такое единодушие, и он язвительно заметил:

— Виктор Сергеевич, вы, конечно, меня извините, но ваша теория с шилом и черными нитками не работает.

— Чего-о?!

— Вы это собственным примером опровергаете — майором на дембель уходите.

— Я — майором?! Да что ты обо мне знаешь? Меня сам… — задохнулся от возмущения Шкодин и затем разразился гневной тирадой: — Салага! Ты кого учить собрался? Таких, как ты, я.

— Виктор Сергеевич, а вы где начинали службу? — поспешил разрядить обстановку Ковалев.

— Где-где, точно не в Караганде. В разведке, — прорычал Шкодин.

— Правда?! А как в контрразведку попали? — искренне удивился Павел.

— Как все, предложили, и пошел.

— А чем в разведке не понравилось?

Шкодин грозно сверкнул глазами на Волгина. Тот не знал, куда себя девать, и он, смягчившись, буркнул:

— Разведка — так называлась железнодорожная станция, куда мне в училище выписали проездные документы. Ты, Волгин, небось про такую и не слышал.

— Разведка — интересное название. А где это, Виктор Сергеевич? — смущаясь, спросил тот.

— В ЗабВО. Для тех, кто не знает. — Шкодин бросил уничижительный взгляд на Волгина, — расшифровываю: — Забудь вернуться обратно. Я там пятнадцать календарных оттрубил.

— Слышал, места там суровые, — блеснул эрудицией Ковалев.

— Не то слово, Паша. Чего только одно название стоит, где наша дивизия стояла — поселок Безречный.

— Клевое название, — подал голос Волгин.

— Салага, че ты в этом понимаешь? Посмотрел бы я, как ты там клевал.

— Наверно, тяжело было? — посочувствовал Ковалев.

— На первых порах да. — И здесь на Шкодина нахлынули воспоминания: — Когда до Безречной добрался, глянул вокруг и потерял дар речи. Голая, как стол, степь и на сто километров в округе, кроме нас, военных, ни одной живой души.

— Да, тоска, — согласился Ковалев.

— Знаешь, Паша, мы над этим как-то не думали, не до того было. Тогда как служили: сначала думай о родине, а потом о себе.

— И что, оторваться не хотелось?

— Ну почему, имелся свой «Мутный глаз».

— Ресторан?

— Нет, кафе.

— А в нем ничего крепче сока не продавалось, — пошутил Ковалев.

— Ну почему же? Офицеры ведь не монахи! Не скажу, что водка рекой лилась, бывало, приходилось пить шило.

— Шило?! — удивился Волгин.

Шкодин снисходительно посмотрел на него и небрежно бросил:

— Что значит салага, настоящей службы не видел. Шило — это разбавленный спирт. Сколько мы его выпили, тебе столько молока не выпить. В общем, жили и служили от души. Помню: в первый выходной мы — лейтенанты, а нас человек 40 после выпуска из училищ приехали в дивизию, отправились в Лас-Вегас.

— Лас-Вегас?! — Волгин продолжал удивляться экстравагантной экзотике поселка Безречный.

Так назывался наш гарнизонный клуб. В нем один бильярдный стол с раздолбанными лузами, а для эстетов вроде тебя, Волгин, очаг культуры — библиотека, еще танцзал и бассейн на первом этаже. Правда, летом он высыхал, а зимой замерзал, а так ничего.

— Для тех лет нехудший вариант, — отметил Ковалев.

— А я разве говорю, что хреново? Нормально было. Так вот в первый выходной мы всей лейтенантской толпой завалили на танцы. Там контингент — типичный для закрытых военных городков — кто не поступил в институт и разведенки. Для холостяка нелучший вариант. Первых еще надо учить, чтобы они стали офицерскими женами, а разведенки, так те сами тебя такому научат, что лучше и не знать. В общем, стоим мы, лейтенанты, в сторонке, и тут объявляют белый танец. Представляете, всех, даже хромых и кривых разобрали! И так раз десять за весь вечер. Ко мне одна огненно-рыжая причепилась. Я уже не знал, куда от нее деваться. В общем, в общагу возвращаемся и чувствуем себя все Аленами Делонами. Но одеколон, как он, мы не пили, — хмыкнув, Шкодин взял многозначительную паузу.

Первым не выдержал Волгин и спросил:

— Так в чем была фишка с этими танцами, товарищ майор?

— Леша, не фишка, а ловушка.

— То есть рыжая не просто так на вас нацелилась? — предположил Ковалев.

— Да, Паша. Я это понял через год, когда погоны загнулись и приехали молодые лейтенанты, — подтвердил Шкодин и пояснил: — Все оказалось до банальности просто. В то время как мы — новоиспеченные лейтенанты — в Краснодарах и Ульяновсках отпуска догуливали, наши личные дела и медкнижки уже в дивизии лежали, а там бабы-кадровички нам свое распределение устроили. Лопухов разведенки забрали, а молодухам ушлые достались. Все, как по Дарвину, естественный отбор.

— Виктор Сергеевич, а вы чьей жертвой пали? Рыжей? — не удержался от язвительного выпада Павел.

Ответа он так и не услышал. Дверь в кабинет открылась, и на пороге возник дежурный по отделу капитан Травин. Склонив голову в шутливом поклоне, он произнес: