Анастасия Калько - Черные полосы, белая ночь. Часть 1 (СИ)

Выздоровев, Наташа поняла, что ее чувство к Аркадию изменилось. Теперь она хотела добиться справедливости. Если следователи ей не верят, а ребята из "КУН" не могут найти веские доказательства ее невиновности, она все сделает сама. Наталья Навицкая не прощала предательства. А Аркадий ее предал...

— Ната, - тронула ее за плечо Белла, - ты уже совсем засыпаешь!

Наташа встряхнулась и поняла, что действительно задремала в кресле под бормотание телевизора. Она подняла голову:

— Да, трудный был денек...

— И как ты только рискнула? - покачала головой Белла.

— Случайно, - Наташа встала и потянулась. - И еще, мне повезло...

*

Да, ей повезло, что в конвойной бригаде была только одна женщина. Когда Дунаева отвела ее в туалет на заправке, цепкий взгляд Наташи заметил окошко под потолком, высоковато, но для нее не проблема. Довольно широкое, взрослый человек легко пролезет. И выходит на зады заправки, а не во двор... Отлично...

Наташа мыла руки, мурлыкая под нос. Дунаева зычно зевнула, привалившись к трубе парового отопления и отвела глаза. Всего на секунду, но Наташе этого хватило. От пинка в живот Ритка согнулась вдвое. В этот удар Наташа вложила всю свою ненависть к московским тюремщицам, осыпающим ее насмешками и грязными шутками и откалывающим унизительные выходки во время личных досмотров.

В углу стояли забытые уборщицей ведро и швабра. Удар - и стекло вдребезги. Сбив шваброй острые осколки, Наташа подтянулась. Ритка, матерясь, поймала ее за руку. Ответный удар кулаком в лоб, фирменный боевой прием Наташи, оглушил толстуху. Бабища врезалась в дверь кабинки и тихо сползла на пол. "Спасибо, что сняли наручники, когда повели в сие учреждение!" - хихикнула Наташа, проломившись через кустарник к шоссе, к дорожному указателю. "Москва". Нет, спасибо, столицей сыта по горло. "Хельсинки, Таллинн, Санкт-Петербург"... Гм... Какой там адрес у Беллы-Лестранж? И сколько километров до Питера? "Далеконько. Ну ладно!" - подумала Наташа, обрывая рукав у куртки; второй остался в руках у Ритки.

Во внутреннем кармане брюк была небольшая пачка сотенных купюр в пластиковом мешочке. Несмотря на все запреты и проверки, деньги в изолятор все-таки проникали. Ефим на этом собаку съел.

Добравшись на попутных машинах до Угловки, Наташа купила новую одежду. До Малой Вишеры она доехала на автобусе. За 5 минут до отправления она так заморочила голову усталому водителю историей об украденной сумке с вещами и документами и волнующейся маме, что парень махнул рукой и согласился взять пассажирку без билета, благо, был поздний вечер, рейс - последний, и проверок на дорогах уже быть не должно. Высадил он Наташу у вокзала. Посмотрев расписание электричек и узнав, что первая пойдет на Питер в 4.50, Наташа быстро нашла списанный вагон. Она умела обходиться без будильника и знала, что не проспит.

Когда поезд остановился в Обухово, Наташа увидела в окно, как к голове состава идут двое полицейских... "Б...! Как же я не подумала, что тут и по пути билеты проверяют? Они узнают меня - и трындец!".

Когда поезд отошел, Наташа не спеша вышла в тамбур, словно хотела сменить вагон. Отжала не без труда дверь, примерилась...

В канаву с водой она не попала, а под прелым сеном в стогу оказались куски старых шпал... Когда оглушенная, полуослепшая от боли и перемазанная по уши Наташа выкарабкалась, поезда уже и след простыл. "Пронесло! Сколько там еще до Питера?..".

На автобус или попутку денег уже не хватало; из полутора тысяч, которыми "подогрел" ее Коган, оставалось всего сто рублей и немного мелочи, а этого ей должно хватить до самого Кронштадта...

*

Сильный и очень свежий ветер быстро высушил ее одежду, но на голубых джинсах остались грязные разводы, а футболка встала коробом и порвалась на плече. В мокасинах хлюпала вода, ноги совсем замерзли, а потом мокрая обувь стала нещадно натирать. Понимая, что по городу она дойдет в таком виде только до первого полицейского, Наташа постаралась построить свой маршрут так, чтобы он пролегал в основном через пустыри или промзону. На сиденье в электричке она нашла и прихватила карту Петербурга и наметила маршрут.

Проходя вдоль Обводного канала с его темно-серой водой и серыми берегами с запахом копоти, металла и еще чего-то отвратительного, она невольно вспомнила книгу о мистическом Петербурге, которую прочитала еще в Симферополе... С Обводником было связано много мистических историй, и чувствовала она себя здесь некомфортно. Миновав проспект и два моста, Наташа оказалась на острове, с которого до следующего берега пришлось добираться вплавь, к очередной дымно-бряцающей промзоне, то и дело ныряя при виде водного транспорта.

Кружа по линиям Васильевского острова, устала, голодная Наташа не раз недобрым словом вспомнила Бродского: "Видно, никогда ты здесь не гулял с разбитыми ногами на ветру!".

В парке возле обнесенного лесами величавого собора Наташа плюхнулась на лавку и сверилась с картой. "Проспект Добролюбова. Ох! Уже близко! Ну, с Богом!". Истово перекрестившись на купола, девушка продолжила путь.

Когда она пришла на "Старую Деревню", автобус до Кронштадта как раз подали на посадку. Ехать пришлось час с лишним, и Наташа задремала у окна в конце салона. Услышав объявление о конечной остановке, она встрепенулась.

На последние монетки она купила карту Кронштадта в газетном киоске, но поняла, что и так нашла бы дом Беллы потому, что заблудиться здесь невозможно. "Вот она какая, белая ночь! - думала Наташа, шагая по улицам и увидев на табло время "21.32", а уличные фонари еще не горят. - Совершенно не стемнело!"

— Рада, что Кронштадт тебе понравился, - Белла взбила подушку и положила в изголовье. - Жаль, что ты впервые увидела его при таких обстоятельствах. И Питер тоже...

— Еще увижу при других обстоятельствах, - Наташа сняла пестрый летний халатик. Легкая голубая пижама была ей длинновата, но слишком плотно обтягивала грудь и бедра. Девушка провела пятерней по волосам. - Лестранж, а в вашем саду никакая чертовщина не водится? Когда я ждала тебя, то пробралась под ворота и пряталась в кустах у ограды. Там почему-то темнее, чем на улице, ну и... Ветка хрустнет, листва зашелестит, и мне уже всякая хрень мерещится.

— Вроде нет, - Белла, в длинной сиреневой ночной рубашке, расчесывала волосы перед зеркалом. - Вся мистика на Питер пришлась, у нас тут спокойнее.

— Забавно, - Наташа забралась в постель, наслаждаясь запахом лаванды от свежего прохладного белья, - в сортирное окно сиганула, с поезда прыгать не побоялась, а тут бабайки в саду испугалась. Чокнутая, да?

— Неизведанное всегда пугает больше, - Белла расстелила кровать, - прыгать и драться тебя обучили в армии, и ты знала, как это правильно делать. А когда в закрытом парке ночью что-то шуршит за спиной, кому угодно станет не по себе.