Росс Томас - Прилипалы

— Вы участвуете в радиопередаче в одиннадцать часов.

— Какой радиопередаче?

— «Утро с Филлис».

— Господи, да кто ее слушает?

Гуэйн пожал плечами.

— Не знаю. Может, те, кто на больничном.

В двух тысячах милях от завода, где на ветру мерз Каббин, в Вашингтоне, округ Колумбия, часы показывали десять, когда Микки Делла вошел в штаб-квартиру избирательного комитета Сэмми Хэнкса и швырнул на его стол листовку размером восемь с половиной на одиннадцать дюймов. [25] Примерно с лист писчей бумаги.

— Где они это взяли? — рявкнул Делла.

Хэнкс взял листовку.

— Боже мой, — вырвалось у него.

Большую часть листовки занимала фотография Хэнкса в полной теннисной экипировке, с ракеткой в руках и глупой улыбкой на лице. Стоял он под большим солнцезащитным зонтиком, на фоне теннисных кортов и здания, более всего напоминающего загородный клуб. Подпись под фотографией гласила:

«А НЕ ПОИГРАТЬ ЛИ НАМ В ТЕННИС?

ТАК ЧТО ТЫ ТАМ БУЛЬКАЛ НАСЧЕТ КЛУБНОГО ПРОФСОЮЗА, СЭММИ?»

Из текста следовало, что Сэмми Хэнкс, конечно, может уличать своего соперника в принадлежности к клубному профсоюзу. Но избирателям надо бы поинтересоваться, а в каких фешенебельных загородных клубах состоит сам Хэнкс. Разумеется, текст не блистал остроумием, но бил, по мнению Деллы, наотмашь.

— Где они взяли эту фотографию? — повторил Делла.

— Меня фотографировала жена. Пять лет тому назад, когда она пыталась научить меня играть в теннис.

— В загородном клубе?

— Совершенно верно, черт побери, в загородном клубе. В Коннектикуте.

— И где теперь эта фотография?

— В ее альбоме.

— Она дома?

— Дома.

— Позвони ей. Спроси, на месте ли фотография.

Хэнкс подождал, пока жена заглянет в альбом. Наконец, она вернулась, доложила результаты проведенного расследования.

— Спасибо, дорогая. Я тебе еще позвоню, — и он положил трубку. Посмотрел на Деллу. — Фотография на месте.

— Они ее пересняли, — Делла и не пытался изгнать из голоса нотки восхищения. — Они забрались в твой дом, утащили фотографию, пересняли ее и забрались вновь, чтобы вернуть на место. Ловко. Очень ловко.

Хэнкс с трудом сдерживал закипающую в нем злость.

— Ты хочешь сказать, что кто-то побывал в моем доме?

— Именно так.

— И они это распространят? — спросил он, указывая на листовку.

— Миллион экземпляров они напечатали наверняка. Уж я-то знаю.

— И что же нам делать?

Микки Делла усмехнулся.

— Не волнуйся, Сэмми. Пару сюрпризов я припас.

— Каких?

Делла вновь улыбнулся.

— Обычных, Сэмми. Из тех, что зовутся ударом ниже пояса.

Это была жесткая, грязная кампания, но последняя неделя обещала быть еще более грязной. Издательская служба, базирующаяся в Вашингтоне и предлагавшая передовицы тем из своих клиентов, кому не хватало ума или времени для написания собственных, в очередной статье крепко приложила Сэмми Хэнкса за то, что он использовал грязные политические методы во внутрипрофсоюзной борьбе. Статью эту напечатали на первой полосе двадцать девять газет. Теду Лоусону и соответственно фирме «Уолтер Пенри и помощники» сия публикация обошлась в пять тысяч долларов. Владелец издательской службы в свое время выдвигался на Пулитцеровскую премию. Теперь он писал для тех, кто платил деньги, и, если бы Сэмми Хэнкс первым принес ему пять тысяч баксов, в той самой передовице он бы с радостью размазал по стенке Дональда Каббина.

За исключением коротких сообщений и видеосюжетов в телевизионных выпусках новостей, предвыборная кампания велась на страницах печатных изданий и с помощью листовок. Тон ей задал Микки Делла своей первой листовкой с фотографией Каббина на поле для гольфа. Окаймляла листовку черная траурная рамка, еще одно изобретение Деллы. Подпись под фотографией гласила:

«НА КАКОЙ ЛУНКЕ ЭТОТ ЧЕЛОВЕК ПРОДАСТ ВАШИ ИНТЕРЕСЫ СВОИМ ДРУЖКАМ ИЗ БОЛЬШОГО БИЗНЕСА?»

В нижеследовавшей статье Делла ясно и доходчиво расписывал усилия Дональда Каббина, предпринятые последним ради членства в «Федералист-Клаб». Далее рядовые члены профсоюза предупреждались, что такой президент плюнет на всех ради удовлетворения собственных честолюбивых замыслов.

Эта листовка нравилась Делле, но вторую он ставил значительно выше. На ней изображалась физиономия симпатичного негра в игриво сдвинутой набок шляпе. Подпись вопрошала:

«НУ ЧЕМ ЭТОТ ЧЕЛОВЕК НЕ ПОНРАВИЛСЯ ДОНАЛЬДУ КАББИНУ?»

Далее Делла клеймил Каббина за то, что тот не ушел из «Федералист-Клаб» после того, как туда не приняли черного. Микки так понравились обе листовки, что он отпечатал каждую миллионным тиражом.

Поначалу Чарлз Гуэйн пытался игнорировать наскоки Деллы. Он выпустил восьмистраничную газету, которую разослал каждому из девятисот девяноста тысяч членов профсоюза. В газете, любовно оформленной, с многочисленными фотографиями, приводились все многочисленные деяния Каббина, совершенные во благо профсоюза. Но хвала не так интересна, как ругань, а потому Гуэйн подозревал, что никто его газету и не читал.

Как же недоставало Гуэйну телевидения. Одной минуты хватило бы ему на то, чтобы подрубить под корень всю предвыборную кампанию соперника. Еще двадцать секунд потребовалось бы, чтобы убедить избирателей голосовать за его кандидата. Он привык думать сценами, длящимися секунды, но оставляющими незабываемое впечатление. И в два часа ночи, после того, как ему на стол легла вторая листовка Микки, Гуэйн решился. Снял телефонную трубку и позвонил Питеру Мэджари, работающему в фирме «Уолтер Пенри и помощники».

— Я думаю, нам надо встретиться, — прямо заявил он.

— Да, полагаю, польза будет обоюдной, — ответил Мэджари. — Где вы сейчас?

— В Питтсбурге. В «Хилтоне».

— Мы с Тедом Лоусоном будем у вас в десять утра. Вас не затруднит заказать нам завтрак?

Встреча длилась час, но для Гуэйна она равнялась пятилетнему опыту политических кампаний. Он узнал много такого, о чем не имел ни малейшего представления.

Прежде всего Питер Мэджари протянул ему фотографию Сэмми Хэнкса в белых шортах и тенниске, с ракеткой в руке.

— Мы подумали, что вы сможете это использовать.

— Господи, — выдохнул Гуэйн. — Где вы взяли эту фотографию?

— Тед где-то ее раскопал.

— Скажи ему, — усмехнулся Тед Лоусон. — Пусть учится.

Мэджари пригладил волосы.

— Тед заплатил знакомому квартирному вору пятьсот долларов, чтобы тот украл фотографию. А когда мы перефотографировали ее, еще пятьсот, чтобы он положил фотографию на место.

— Мы тут придумали еще один пустячок, — добавил Лоусон. — Наклейку на бампер. Напечатали их не так уж и много, но я позаботился о том, чтобы Сэмми Хэнкс, садясь в машину, видел ее на бампере соседней и думал, что их миллионы.