Роберт Стреттон - Час нетопыря

— Пора с тобой кончать, — шипит Челли. — Ты, вижу свихнулся от большого ума, от всяких дипломов и степеней.

Вдруг Челли замолкает на полуслове, тормозит, съезжает на обочину.

— Легавые, — шепчет он. — Видно, опять облава на террористов.

И верно. Вдали показался длинный ряд автомашин. Левая полоса на время перекрыта. В ярком свете июньского утра мелькают полицейские мундиры и — да, точно — зеленоватые мундиры штурмовых групп. [4] Имеются в виду предназначенные для борьбы с террористами специальные подразделения войск пограничной охраны ФРГ (Grenzschutz).

— Ну, я смываюсь, — торопливо говорит Челли. — Изволь быть в Верденберге не позже половины первого. Пообедаем вместе в ресторане «Под золотым колоколом». Слышишь? «Под золотым колоколом». Метрах в трехстах от площади. Думаю, найдешь.

И Челли уже нет. У этого человека удивительная способность прямо-таки растворяться в воздухе. Хотя с правой стороны дороги только сад, огороженный колючей проволокой, и два-три крестьянских домика, увитых зеленью дикого винограда.

Пишон с минуту размышляет, что делать с передатчиком. В украденной машине он находит чьи-то перчатки, шерстяной плед, книги, садовые ножницы и походную аптечку. Так. Аптечка весьма пригодится. Пишон вынимает из нее длинный бинт, открывает затычку бензобака (к счастью, не запертого на ключ) и бинт погружает в бензин.

Обгоняющие Пишона машины сигналят фарами, гудят, тормозят. Очередь на контроль каждую секунду увеличивается. Водитель краденой машины хранит абсолютное, невозмутимое спокойствие. Обматывает передатчик смоченным в бензине бинтом (самый лучший способ сбить со следа полицейских собак) и не спеша идет к саду возле дороги, выкапывает за забором небольшую ямку и кладет туда замотанный в бинты передатчик. На краю дороги вбивает в землю ключ зажигания: когда надо будет отыскать передатчик (кто знает, вдруг снова понадобится), долго возиться не придется.

После этого доктор Пишон-Лало накладывает на лицо свою великолепную и надежную маску. При такой нерасторопности штурмовые группы могут искать террористов еще сто лет.

Пятница, 12 июня. Офицер контрразведки 14-й Ганноверской механизированной дивизии капитан Хорст Шелер второй раз за сегодняшний день является с докладом к командиру. Правда, после приезда инспекции у генерал-лейтенанта Курта Зеверинга масса хлопот: надо подписывать протоколы, давать объяснения и принимать решения, такие же трудные, как на войне. Но капитан Шелер так решительно добивался приема, что генерал уступил.

— Капитан, даю вам пять минут, — говорит Зеверинг. — Вы узнали что-то действительно новое и важное?

— Так точно, господин генерал. Известен ли вам некий майор Краснер из нашей дивизии?

— Нет.

— Вы уверены?

— Уверен. Я могу забыть фамилию какого-нибудь молодого лейтенанта, но майоров знаю всех.

— Был ли на вашей памяти в дивизии кто-нибудь с такой фамилией?

— Во всяком случае, старшего офицера с такой фамилией не было. А почему вы об этом спрашиваете?

— Потому что происшествие на Секретной базе № 6 вызывает все новые сомнения. Установлено, что покойный капитан фон Випрехт почти до последней минуты действовал по инструкции. Мы все еще не знаем, почему он открыл налетчикам дверь контрольного помещения, но это впоследствии выяснится. Куда важнее то, что в шесть часов десять минут фон Випрехт подал сигнал «красной тревоги»…

— Как? Сигнал «красной тревоги», а я об этом ничего не знаю? Ведь один конец линии здесь, на моем столе, а другой — у моей кровати!

— Линия либо была повреждена во время налета, хотя это ничем не подтверждается, либо намеренно отключена на коммутаторе. Второй вариант кажется мне более правдоподобным. Позже я скажу, почему так думаю. За полторы минуты до смерти, в шесть часов восемнадцать минут, фон Випрехт получил от дежурного по дивизии подтверждение того, что сигнал «красной тревоги» принят, и указания, как действовать дальше. Все дело в том, что текст подписал несуществующий майор Краснер. Ясно, что те, кто напал на базу, имели сообщника или сообщников в штабе дивизии.

— Но это невозможно, капитан. Кто был дежурным по дивизии?

— Капитан Генрих Вибольд.

— Что он может об этом сказать?

— Ничего, господин генерал. Час назад капитан Вибольд бесследно исчез. Оставил в казарме мундир и часть личных вещей. Мы нашли также офицерское удостоверение, из чего можно заключить, что он пользуется фальшивым удостоверением личности, а вероятно, и заграничным паспортом. Исчезновение Вибольда не может быть случайностью, так как ему был известен приказ, запрещающий офицерам отлучаться с постоянного места службы.

Генерал Зеверинг вытирает лоб.

— Значит, нет сомнений, что Вибольд работал на противника?

— Я тоже так думаю, господин генерал.

— Ничего не понимаю. Невозможно поверить…

— Установлено также, что около восьми Вибольд вызвал из дивизионного мотопарка четыре боевые машины, приспособленные для перевозки боеголовок. Водителям было приказано подать эти машины к штабу дивизии, после чего водителей отправили обратно в казармы. Капитан фон Горальски сообщил, что машины, управляемые неизвестными пока что лицами, проехали около четырнадцати километров, а затем в восемь пятьдесят были поданы к штабу дивизии, но уже немного дальше, что легко установить по следам.

— Это значит, что для вывоза боеголовок с базы использована наша собственная техника?

— Похоже на то, господин генерал.

— Похоже прежде всего на то, что противник рыщет по секретным базам, будто это его частное владение. Черт побери, что происходит в этой стране? Откуда я знаю, не работаете ли на них вы? Какая у вас гарантия, что я не их агент?

На диспетчерском пульте мигает зеленый свет — это прямая связь с Генеральным инспекторатом, минующая адъютантов и не подключенная к магнитофону.

— Зеверинг слушает, — говорит генерал, делая Шелеру знак оставаться на месте.

Разговор длится не больше полутора минут. В ходе разговора лицо генерала каменеет.

— Это конец, — кладет он телефонную трубку. — Знаете, Шелер, в сущности, нам осталось одно: воспользоваться нашими пистолетами. Моя карьера кончена, но и вас не похвалят за то, что не разоблачили вражеского агента в штабе дивизии. Вы и не представляете себе, что я узнал. Во-первых, одну из этих проклятых боеголовок уже нашли, и даже неподалеку отсюда, в Майергофе. Это самая маленькая из них, в полкилотонны. Обнаружили ее шпики из Ведомства по охране конституции, которым я не верю… Ну, это неважно. Во-вторых, про это дело пронюхал какой-то молодой журналист. Правда, как сказали в ведомстве, главного редактора взяли за горло и сообщение не появится, но этот чертов сопляк куда-то исчез, и кто знает, не печатаются ли сейчас экстренные выпуски других газет. Такую сенсацию у него кто угодно с руками оторвет. Через два часа будет такой ералаш, которого вы, Шелер, в жизни еще не видели.