Андрей Константинов - Расследователь: Предложение крымского премьера

Они были еще очень молоды, но война сделала их старше и мудрей.

Старлей помолчал несколько секунд, потом спросил:

— Убитых-раненых будешь грузить?

— Я хоть черта буду грузить, — ответил Сергей.

— Полетели…

Они собирали раненых по горам… Садилось солнце. В гулкий, наполненный воем и грохотом грузовой отсек Соболев и напарник-артеллерист грузили носилки с ранеными. Он запомнил это на всю жизнь… На одной из точек подобрали парня — сапера. Он подорвался на мине вместе со своей овчаркой. Взрывом ему выбило глаза, собаке оторвало ухо. Голова сапера была забинтована почти целиком.

Только бескровные губы все шептали что-то в изувеченное ухо собаки. Пес не слышал хозяина, тот пытался повернуть его голову другой стороной, но в тесноте отсека это было очень трудно… Пес иногда скулил, и глаза его выражали человеческую тоску.

В Баграме они опоздали на транспортный борт. Виноват в этом был пьяный прапорщик, отвечающий за посадку… Он все перепутал по пьяни, а потом орал:

«Вы что — охренели? Самолет вас ждать не будет!…» А «ИЛ-76» уже начал свой разбег по полосе, и Соболев в отчаянии выбежал на бетонку авиабазы, преграждая путь огромной махине. Пилот что-то кричал и показывал кулак за стеклом кабины… тот «ИЛ» ушел в Ташкент без него. Прапору — крысе тыловой — разбили морду, но это ничего не изменило.

— …Без вас самолет не взлетит, Сергей Васильевич, — сказал Филатов.

Соболев произнес:

— Благодарю.

— Сергей Васильевич, — сказал Филатов. Он как-то упорно не замечал, что Соболев занят своими мыслями. — Сергей Васильевич, как вам наш Обнорский?

— Ваш Обнорский? Нормальный мужик ваш Обнорский.

— Нормальный-то он нормальный, но… несколько… э-э… неуправляемый.

— Неуправляемый, — механически повторил Соболев, — неуправляемый…

— Совершенно. Проблем создает море — не очень умеет считаться с… э-э… реалиями. Точнее — не любит.

Минуя здание аэропорта, две «вольво» выскочили на летное поле и поехали к серебристой сигаре «боинга» вдали.

— Пожалуй, это тот человек, который мне нужен, — прошептал Соболев.

В кабинете Обнорского зазвенел телефон. Телефон был «прямой», звонок шел, минуя секретаршу. Этот номер Андрей сообщал не всем. Обнорский снял трубку.

— Андрей Викторович, — пророкотал в трубке голос крымского премьера. — Соболев беспокоит… Не забыли еще?

— Я, конечно, старый склеротик. Да еще и контуженный, но вас, Сергей Васильевич, помню… Вы опоздали на самолет?

— Если бы! К сожалению, не опоздал. Лечу, — вроде бы весело ответил Соболев, но Андрей понял, что разговор предстоит серьезный. На его столе все еще лежали две черные папки с «делом Горделадзе». Обнорский машинально положил на одну из них руку… И вдруг вспомнил сон, в котором капитан Кукаринцев играл на бандуре «Реве и стогне Днипр широкий».

— Лечу, Андрей Викторович, лечу. А жаль… Не договорили мы с вами.

— Про «дело Горделадзе»? — спросил Обнорский.

— Именно про «дело Горделадзе»…

— Да что же о нем толковать? Вот найдется ваш Горделадзе через недельку-другую, и тогда…

— Уже нашелся, — жестко перебил Обнорского премьер.

— Ого! Вот неожиданность… Тема, значит, исчерпана?

— Он нашелся в лесу, в ста километрах от Киева. Без головы, — произнес премьер негромко. И замолчал.

Молчал и Обнорский. Машинально он раскрыл папку и увидел плакатик с черным контуром головы и призывом: «Найдите Горделадзе». Вот, значит, как обернулось.

— Эту информацию, — продолжил Соболев, — пока держат в секрете… Да и я знаю о ней, скорее, случайно… И, строго говоря, не имею права вам об этом говорить… Вы меня понимаете?

— Да, я вас понял, Сергей Василич. Ценю ваше доверие… Скажите, а может быть, это и не Горделадзе вовсе? Опознание проводили?

— С опознанием есть некоторые сложности. Обезглавленный, сильно разложившийся труп… Сами понимаете. Но с очень высокой степенью вероятности можно предположить, что это все-таки тело Горделадзе. Об этом пока не говорят, потому что обстановка сильно накалена, да и опознание действительно еще не проведено… Но обнаружение тела многое меняет. Вы согласны со мной?

— Да, это многое меняет… Если, разумеется, тело принадлежит Горделадзе.

— В свете новых обстоятельств не хотели бы вы заняться продолжением расследования?

— Нужно подумать, — сказал Андрей и захлопнул папку. «В свете новых обстоятельств» черная голова Горделадзе на плакате выглядела весьма зловеще. — Нужно подумать, Сергей Василич… Если тело принадлежит Георгию Горделадзе, то продолжить расследование представляется разумным. Но есть еще и другие аспекты.

— Какие? — быстро спросил Соболев.

— Чисто технические. В первую очередь — деньги.

— А если будут деньги?

— Тогда, конечно, можно попробовать…

— Значит, вы принимаете предложение?

— Я сказал только, что мне нужно подумать.

— Хорошо, Андрей Викторович, думайте. Я перезвоню вам вечером.

Вечером Обнорский сказал:

— Да, мы возьмемся.

— Отлично, — бодрым голосом откликнулся Соболев. В нарочито бодром голосе чувствовалась усталость. — Отлично. Нам нужно будет встретиться и обговорить детали… Вы сможете прилететь в ближайшие дни в Киев? Завтра — послезавтра?

— Завтра — нет, а послезавтра, пожалуй, смогу.

— Отлично. Позвоните мне, как надумаете. Ближайшие два-три дня я буду в Киеве, мы встретимся и обговорим все детали.

Черная папка так и осталась лежать на столе Обнорского. Сдавать ее в архив было рано.

Из Питера улетали в дождь. Низкое висело небо, и дождинки стекали по слегка запотевшему стеклу иллюминатора… Полетели Обнорский и Повзло, Зверев продолжить расследование отказался сразу и категорически.

— Да почему, Саша? — удивился Обнорский. — В деле появился новый оборот…

— Это какой же? — скептически спросил Сашка.

— Труп.

— Ага — труп… А сколько трупов находят на Украине ежегодно?

— Не знаю. Наверное, много…

— Я, Андрюха, тоже не знаю. Но думаю, что действительно очень много. Почему твой Соболев решил, что этот безголовый жмурик и есть Горделадзе?

— Пока не знаю. По телефону мы это не обсуждали… Но, думаю, есть какие-то основания так считать.

— Э-э, нет, Андрюша… Основания будут тогда, когда экспертиза даст заключение, что труп принадлежит Георгию Горделадзе.

— А если экспертиза даст такое заключение? — спросил Андрей. Участие Зверева в расследовании было очень желательно — в своем деле Сашка был классный специалист, опер «по жизни».

— Если экспертиза даст заключение, — ответил Зверев, — то можно будет и поработать. Но навряд ли такое заключение возможно.