Гейл Линдс - Мозаика

Возможные последствия ее ранений потрясли его. Он вспомнил звучание своего любимого компакт-диска — ее потрясающее исполнение сложнейших бетховенских вариаций и фуги Opus 35. Тема была взята из «Прометея» Бетховена и повторена еще раз в финале «Героической симфонии». Сэму очень нравились вариации, особенно его восхищало звучание виолончели.

Ее голос звучал непреклонно. Она даже не бросила взгляд на свои руки, которые, наверно, жутко болели. Что не мешало ей твердо держать направленный на него пистолет.

— Это не имеет значения. Ведите! — скомандовала она.

Он посмотрел на нее:

— Да вы еще и замерзли.

Она дрожала, но не от того, что была напугана. Он включил отопление. Затем вывел свою большую спортивную машину на улицу и повернул к Центральному парку. Он решил, что раз уж она может держать пистолет, значит, ее раны вполне излечимы. По крайней мере он на это надеялся.

— Полиция! — рявкнул он. — Нагните голову!

Вместо этого она уставилась на полицейскую машину. Та остановилась на перекрестке впереди в ожидании зеленого сигнала. Но, разглядев ее, она отвернулась так, что из полицейской машины могли видеть только ее светло-каштановые волосы.

Сэм заставил себя дышать ровно, когда они проехали перекресток.

— Они едут за нами? — спросила она шепотом.

— Нет. — Беспокойство сдавило грудь. — Но я вижу другую машину. Она подъезжает к нам слева. Очевидно, распоряжение действует во всех частях города. Спрячьтесь внизу!

Она соскользнула вниз, но изловчилась и в этом положении держать пистолет направленным на него.

— Скажите мне, что они сейчас делают?

— Смотрят.

Он остановился на красный свет. Нервная энергия бурлила в нем. Он боялся за нее. И за себя! Если обнаружится, что он помогал ей, начальник уж точно ему медали не даст. Как только загорелся зеленый, он медленно поехал вперед, уступая путь полицейской машине.

— Что происходит? — спросила она.

— Они умчались вперед.

— Я могу подняться?

— Нет. На следующем перекрестке еще одна машина. За вами идет охота, барышня. Такая охота, что нас обоих запросто могут подстрелить, как куропаток.

В ее взгляде читался ужас. Он повернул на юг по Пятой авеню.

— Как насчет того, чтобы опустить пушку? — спросил он.

— Пока никак.

— А когда?

Она не ответила, и ее лицо королевы красоты было непреклонно.

— Позвольте напомнить, что я вам не враг. Я спас вас. Уже трижды. Понятно? Чтобы поупражняться в вежливости, вы могли бы для начала поблагодарить меня. А потом найти какую-нибудь другую игрушку вместо моего пистолета.

Он глянул вниз в тот самый момент, когда на ее лице мелькнула неуверенность. Затем черты обрели прежнюю непреклонность. У нее могло не быть других талантов Никиты, но характер точно был. Она напугана, но готова защищаться до последнего и от кого угодно. Даже от него.

— В данный момент, — сказала она осторожно, — ваши действия недостаточно убедительны для меня.

— Ну и дела, — вздохнул он.

Браунинг все еще был направлен в его сердце.

— Может, вы и в самом деле убили этого психолога?

— Ориона? Нет! — На ее лице отразился ужас, а голубые глаза сузились. — Почему вы так подумали?

— Я ездил к вашему дому. Поговорил с полицейскими. Они очень интересовались вами и тем, куда вы делись. И, конечно, только что — не знаю, могли ли вы слышать, — радио полицейских, которые останавливали нас, сказало, что всем частям отдан приказ о вашем задержании. Сдается мне, что вы, похоже, у них подозреваемый номер один.

Она молчала.

— Еще одна полицейская машина, — резко прошептал он. — Боже! Нью-йоркская полиция сегодня отрабатывает свою зарплату!

— Где она?

Он ответил, что машина тоже остановилась на перекрестке. Проезжая мимо, он увидел включенный сигнал поворота.

— Давайте же, рискните. Просветите меня. Это безопасно. Кроме всего прочего, у вас пушка. Например в том, как это вам так вдруг удалось обрести зрение?

Джулия пыталась решить, что ей делать. Он был прав — руки страшно болели. Она расцарапала их, когда упала, но пальцы работали. Ладони горели и саднили, но не сильнее, чем в Лондоне, когда она упала на них. По крайней мере она на это надеялась.

Она перевела дыхание. Это было всего лишь прошлым вечером... Сколько всего произошло с тех пор — убийство матери, попытка убить ее, а теперь еще и полная мобилизация всей полиции Нью-Йорка для ее поимки.

У нее не было времени, чтобы тратить его на несколько пустячных царапин. Она не отводила взгляда от этого чужака. Этого Сэма Килайна из ЦРУ в большой кожаной куртке и с растрепанными светлыми волосами. Складка между глазами у него углубилась, а челюсть казалась выточенной из чего-то твердого вроде бетона или гранита. У него была очень красивая челюсть, худощавое лицо. В иных обстоятельствах она бы просто любовалась им. А ведь правда — он спас ее...

Но тогда можно предположить, что и Норма спасла ее, став помощницей. Она не может... ей не стоит... доверять ему.

Она спросила о полицейской машине, которая ехала за ними по Пятой авеню.

— Они отстали на полквартала.

— Пытаются нас догнать?

— Они едут с общим потоком движения. Я поеду на Парк-авеню так, чтобы мы оказались к югу от вашего дома. Посмотрим, поедут ли они за нами.

Она попыталась сглотнуть. Когда они поворачивали, горло у нее так перехватило, что казалось, будто кулак страха навсегда сжал его.

— Едут за нами?

— Нет, — наконец выдохнул он.

— Хорошо. — Она постаралась продлить миг облегчения. — Хорошо. Начинайте. Расскажите мне все, что знаете. Как вы верно заметили, пушка все-таки у меня.

Ему было нечего терять.

— Вы слышали что-нибудь о Янтарной комнате?

— Вряд ли. Почему вы спрашиваете?

Он отвлекся от наблюдения за полицейскими машинами и внимательно рассмотрел ее. И не увидел ничего похожего на недоверие. Волнуясь от возбуждения, он рассказал ей о своем русском деде в Балтиморе, который с детства вбил ему в голову интерес к загадке этой комнаты и к красоте ее великолепных панелей. Как они были созданы на манер разрезной головоломки из великолепного янтаря, столь хрупкого и тонкого, что большая его часть имела толщину всего в пять миллиметров. Рассказывая, он заметил, что она слушала его, но без особого интереса.

Ради драматического эффекта он сделал паузу.

— Затем Янтарная комната исчезла. Просто испарилась. Растаяла в воздухе. С тех пор ее никто не видел.

Она не поверила.

— Это невозможно! Она слишком большая. Слишком знаменитая. Ее слишком трудно спрятать!

Ему понравился ее энтузиазм.

— Это волнует воображение, не так ли?

— Вы думаете, она сохранилась?

— Да.

— Но мне до сих пор непонятно, какое я имею к ней отношение.