Гейл Линдс - Мозаика

— Джулия, как несправедливо, что все эти годы ты не могла видеть, — упорно твердила мать. — И ведь ни одна косточка твоего тела не изменилась.

При этих словах Маргерит Джулия заметила за окном такси какое-то резкое движение. Они стояли перед светофором в Белгравии.

Прежде чем кто-либо в такси смог понять, что происходит, раздался выстрел, направленный в замок двери рядом с Маргерит. Пуля пролетела через машину и вылетела со стороны Джулии, пробив металл и разорвав ткань. Зловоние горячего металла наполнило воздух, дверь распахнулась настежь.

Все в такси замерли от страха. Сердце Джулии колотилось. Она схватила руку Маргерит и потянула ближе к себе, потому что пистолет теперь был направлен на них. Одетый в черное человек, чье лицо было скрыто лыжной маской, переводил свое оружие с них на таксиста и обратно, тем самым безмолвно предостерегая от лишних движений. Глаза таксиста были полны ужаса.

Человек с пистолетом один раз кивнул, одобряя их повиновение. Затем схватил вюиттоновскую сумку Маргерит, резко открыл ее одной рукой и вывалил содержимое прямо на асфальт. Из нее выпал пакет в оберточной бумаге, полученный Маргерит в театре.

Человек снял с нее кольца, сорвал часы, подобрал пакет и бросил все в сумку.

Потянулся к изумрудным серьгам.

Маргерит вдруг пришла в себя.

— Нет! — воскликнула она. Гневный румянец вспыхнул на ее щеках. — Только не серьги!

Взгляд Джулии за темными стеклами застыл от ужаса.

— Мама, отдай их!

Перепуганный водитель прохрипел с переднего сиденья:

— Не сопротивляйтесь, мэм.

Но на лице Маргерит была та решимость, которую Джулия помнила с детства. Мать не отдаст эти серьги — драгоценный подарок тестя Даниэла Остриана в день ее свадьбы.

Человек схватился за левую серьгу.

— Я сказала — нет! — Маргерит вцепилась в его запястье.

Джулия сделала быстрое движение, чтобы сдержать ее:

— Мама! Делай, как он говорит!

Человек с пистолетом ударом отбросил Джулию назад. Боль пронзила плечо.

Неожиданно Маргерит схватилась за его маску. Внезапным движением грабитель оттолкнул ее. Маска осталась в руках Маргерит.

Джулия замерла. Человек с пистолетом оказался женщиной. Она не пользовалась губной помадой и косметикой, чтобы кто-нибудь не заметил их в прорезях маски. У нее были короткие черные волосы и черные глаза, которые прищурились, просчитали и приняли решение...

И она выстрелила прямо в грудь Маргерит.

В тихой лондонской ночи раздался крик Джулии: «Мама!» Грабительница ловко, как на шарнирах, повернулась и выстрелила в лоб водителю. Кровь забрызгала потолок, сиденья, Джулию, убийцу, жертв. Крови было так много, что она залила все, включая лампу на потолке, придав всему вокруг отвратительный бледно-розовый цвет.

Потеряв голову, Джулия рванулась к грабительнице. Она схватила женщину руками за горло и ощутила такую ярость, что поняла, что сможет убить.

Но грабительница оказалась быстрой и необычно сильной. Она ударила пистолетом Джулию снизу в челюсть. Боль пронзила голову Джулии раскаленной ослепительно-белой молнией. Оглушенная, она упала на спину. Она не могла двигаться. Обезумев, она смотрела, как кровь потоком выливается из груди матери и заливает серебристое платье ужасным ало-красным цветом. Водитель упал на переднем сиденье, и, судя по тому, что затылок был снесен пулей, был мертв.

— Мама! — умоляла Джулия. — Держись!

Убийца выбросила сумочку Джулии на улицу, схватила ее правую руку и сорвала кольцо с александритом, которое дед подарил ей в день дебюта. Ярко-зеленый камень выпорхнул из такси, как перепуганный светлячок.

Взгляд Джулии сосредоточился на кольце.

Слабость овладела ею. Она яростно заморгала, пытаясь сдержать тошноту. Она должна запомнить лицо этого чудовища — дугообразные брови, впалые щеки, короткие, черные как смоль волосы, холодные глаза...

Головокружение выбило ее из колеи. Она ловила ртом воздух, стремясь прийти в себя.

Но с ужасающей быстротой холодное, чернильно-черное море обрушилось на нее со всех сторон, стирая свет вслед за собой. Джулия ощутила в мозгу странный, почти тошнотворный запах. Тот самый, который она почувствовала в туалетной комнате, когда, наконец, посмотрела на собственное лицо...

Мучительный стон вырвался из ее груди. Она понимала, что происходит, и сжала кулаки, пытаясь остановить это.

Один миг, и она ослепла. Свет — жизнь — исчез.

Все это заняло какие-то секунды. Мать тяжело дышала. Пыталась говорить, но только задыхалась от этого.

— Мама!

Как только шаги грабительницы затихли в ночи, Джулия быстро зашевелилась. Она нащупала рукав пальто матери. Затем ее лицо. Гладкую кожу...

И горячую, липкую жидкость.

Ее пальцы неистово обследовали щеки, рот, подбородок и шею матери. Кровь сочилась изо рта Маргерит и стекала по шее к плечам. Она захлебывалась собственной кровью.

— Мама! Нет!

Она притянула мать ближе к себе и стала убаюкивать, как ребенка.

— Помогите! Помогите кто-нибудь! — кричала она в ночь. — Позвоните девять-один-один! Помогите!

Горло матери пульсировало и сжималось, словно внутри бился маленький зверек.

Мама не должна умереть. Это невозможно. Сама мысль об этом невыносима.

После этого волшебного вечера, когда вернулось зрение, и она через много лет смогла увидеть мать, порадоваться переменам, произошедшим с ней, со всей любовью наглядеться на нее, подумать о будущем, захотеть будущего, увидеть, как глаза матери сияют от мысли о том, что долгое сражение окончилось, и они победили...

И теперь мать может умереть?

— Нет, — простонала она в забрызганные кровью волосы матери, — нет.

Она подняла голову и еще раз выкрикнула призыв о помощи.

Мать теряла силы. Джулия баюкала ее на сиденье такси...

Она вспомнила, как еще ребенком, завернутая в мягкое одеяло, лежала у матери на руках, так близко, что слышала биение ее сердца. Она помнила, как прижималась ухом к груди матери, а та читала вслух. Слова звучали ритмично и музыкально, словно шли из какого-то расположенного внутри матери рояля, голос тек по рекам ее вен и изливался из причудливого ландшафта пор ее кожи.

Она вспомнила приготовление банановых сплитов [12], радость рождественских покупок в магазине «Сакс» на Пятой авеню и восторг от беготни в купальниках сквозь брызги дождевальной установки в долгие летние дни в Коннектикуте. Мать обожала сшитые на заказ костюмы, дорогие ювелирные украшения и циннии — за то, что их шероховатые лепестки могут по количеству оттенков перещеголять все другие цветы.

Это заставило Джулию вспомнить и отца. Его гибель не смогла разрушить эту любовь. Однажды она слышала, как мать говорила подруге: «Зачем мне новый брак? Я любила Джонатана так сильно, что не смогу полюбить кого-то другого. Зачем мне довольствоваться меньшим, когда у меня было так много?»