Александр Селюкин - Нисхождение

Сплин явно не ожидал от Слэша, которого все считали циничным прожженым прагматиком, такого текста. Слэш глотнул еще огненной воды, уже, по-видимому, не ощущая крепости, и добавил:

– И не вздумайте на гражданке заниматься самокопанием насчет убиенных вами душ. И не потому, что наше дело было правое – это вообще не наше дело, а чужой бизнес. Но вы же не старушек за гроши мочили, и не сафари на бомжей устраивали, а воевали с сильным жестоким врагом, с открытыми беспердельщиками, чья жизнь по-любому не ценнее вашей. А если копнуть любую войну поглубже, то там одна сторона, как правило, не лучше другой, а правое дело потом, если надо, лепят пиарщики, обычно для победителей, пока те на коне. Да, это не был персонально ваш враг, пока вас не начали убивать при штурме, но операция проводилась с подачи правительства в конечном счете выбранного населением. Так что отвечайте по жизни за себя и не валите на свою совесть все грехи мироздания – не хрен подпирать все, что падает.

Посидели еще какое-то время. Слэш затяжелел и, покачиваясь, отвалил спать, уходя велев остальным скоренько закругляться. Сплин выбрался из клуба отлить в дощатое четырехочковое сооружение на улице. Солнце уже зашло, сортир был найден методом нарезки кругов и по запаху. На подходе обратно дорогу ему преградили двое местных рядовых, внезапно выступив в освещенную светодиодным фонарем полосу из окружающей темноты:

– Слышь, курить есть? – развязно спросил более крупный, забычив бельма.

В их отряде никто не курил, включая офицеров – слишком много бегать приходилось, чтобы создавать себе дополнительные проблемы подобной вредной привычкой.

– Не курю, – бросил Сплин, намереваясь обойти залупоглазого любителя курева на заляву, но тот притер его плечом к своему приятелю:

– Слышь, молодой, я гляжу, у тебя камуфляжка новая, а у корефана моего как раз твой размер.

Сплин стоял, оторопело хлопая глазами, не зная, что ответить на такой неожиданный подъезд. Как же так? Ведь свои же... Похоже, осатаневшие от скуки гарнизонной жизни местные «дедушки» приняли его за только что прибывшего из учебки новобранца из пополнения и решили поразвлечься.

– Ну ты что, салабон, припух? Так наебенился, что нюх потерял? Тебе новье по сроку службы не положено, – включился в беседу второй, а первый толкнул Сплина на своего подельника. Недозаросшие ребра прострелила боль, а на боль от ударов у Сплина сформировался устойчивый рефлекс – ярость.

Он засадил локтем назад под дых тому кто его удерживал, притянул за грудки залупоглазого и, резко наклонив голову, лбом вмял тому переносицу. У самого из глаз посыпались искры, но супостату пришлось еще хуже. Тощий ударил его сзади по почкам, Сплин пошатнулся, упал на колено, добавил крепышу кулаком в промежность и откатился от тощего, чтобы переждать болевой пик, развернуться и перегруппироваться. В этот момент вышел Раймо, проветриться. Он увидел, как Сплин и тощий вышибают друг из друга пыль. Сплин смазано ощущал боль, так как был крепко «под мухой», но по этой же причине его сокрушительные бойцовские приемы получались вовсе не так быстро и точно, как он себе представлял. Раймо также приметил и то, что Сплин упустил: к местным двигалась подмога в составе примерно отделения. Он грамотно оценил тактическую обстановку, не стал впрягаться один, а вернулся в клуб и привел остальных.

– Наших бьют! – заорали местные «дедушки», взывая своих о помощи и понеслось: мелькали пряжки ремней, чмокали расквашиваемые носы, смачно плющились губы о зубы, ползали и корчились в пыли вырубленные, по дровосецки хэкали, нанося удары те, кто еще свое не получил. «Дедушки» были неприятно удивлены навыками соперников, которых они из-за новой формы и внешнего возраста некоторых сперва приняли за зеленых новобранцев. Но база была велика, местных становилось все больше и, как ни усердно их метелила команда гостей, по пьяни не замечая боли, паритет все же постепенно склонялся на сторону «дедушек».

Всех подружил патруль, уравновесив буйство тестостерона успокаивающими разрядами электрошокеров. Не успевших скрыться участников потасовки распихали кого на губу, кого сначала в медпункт, а потом уже оттуда на губу.

– Я хуею, дорогая редакция, вам что, парни, на боевой ходке мало досталось, что вы еще и здесь бушлатить принялись? – сноровисто штопая рассечения и обрабатывая ссадины, риторически вопрошал, попыхивая перегаром, заспанный Бишоп, которого ввиду резкого наплыва пациентов с матом пополам разбудил молодой медик, бывший сегодня дежурным коновалом.

– Да не мы ж начали, – уже в десятый, наверное, раз оправдывался Сплин с распухшей верхней губой, которому смазывали на глазах отекающую ссадину на скуле. На лбу вырастала синюшная шишка.

– Вот пропустите, сидя на губе, шаттл и огребете все стандартный полугодовой контракт – пиздятину прочесывать в возлюбленной Либертии. Оформят быстрее поросячьего визга, думаете вас здесь хером груши околачивать, да кашу трескать оставят? – стращал Доплер.

Слэш дрых без задних ног в полном ауте, ему даже пистон вставить за недогляд не было возможности.

– Молодцы, вздрачивание побратимых войск должно поощряться премией – рукопашка у вас на достойном уровне оказалась, не посрамили престиж подразделения. Только дураки, что прямо перед клубом разборку устроили, – ухмылялся Штырь, который в силу изрядного присутствия в крови алкоголя пребывал в благостном расположении духа.

А Боцман по-тихому добавил, чтоб не слышали посторонние:

– И не бздите, что еще на полгода загребут, драка между рядовыми без жертв и увечий – плевая статья, вот если бы вы на офицера залупились, тогда да... – он глянул на Доплера и замолчал.

До утра провели за решеткой на дощатых нарах гауптвахты, утром пришел комендант базы, выматерил всех повторно, со своей стороны пригрозив гостям полугодовым контрактом. Комментируя действия местных кадров, комендант отметил, обращаясь к понурым опухшим физиономиям разной степени побитости:

– Ну, а вы-то хули? Культура гостепримства у вас, однако, ни в пизду.

Через полчаса всех распределили на непопулярные работы. Вообще-то, остаткам отряда после возврата с боевой операции положено было двое суток халявы, до того, как трудоспособным должно будет впрягаться в служебный распорядок части – караулы, наряды и так далее, ибо солдату без дела подолгу слоняться не положено. Но вышло вот, что вопрос временного «трудоустройства» на новом месте решился раньше. Сплина и тощего «дедушку» подрядили копать траншею для бронетехники к самому периметру, которая была уже частично выкопана вереницей предыдущих залетчиков. База располагалась на холме с плоской вершиной и пологими склонами, который являлся в округе господствующей высотой. За проволочным забором основного периметра, напичканным разнообразными датчиками слежения, шли несколько спиральных рядов колючей проволоки. Сплин был предупрежден, что склон густо минирован, за исключением небольших, мало кому известных проходов, оставленных саперами. У самого основания холма почва ржавого оттенка, покрытая чахлой выгоревшей травкой, упиралась в джунгли. Болела от пиздюлей башка и другие части тела, хотелось пить. Палило дневное солнце, обоим было хреново настолько, что зубоскалить насчет вчерашнего не было ни сил, ни желания. Соленая водица пота грязными ручейками стекала по голому торсу за пояс штанов.