Анна ЛИТВИНОВЫ - КРАСИВЫЕ, ДЕРЗКИЕ, ЗЛЫЕ

– Я же реальный человек. И понимаю, что, если старая знакомая звонит после четырехлетнего молчания, значит, ей что-то от меня нужно.

– Извини, но ты прав.

– Слушаю тебя внимательно.

– Тема необычная. В девяносто четвертом году, в ночь на двадцать первое декабря, случилась автокатастрофа на Ленинградском шоссе. Тогда погибли четверо пассажиров джипа. Их расстреляли и сожгли. Следствие вроде бы начала Мособлпрокуратура. Я хотела бы встретиться со следователем, что вел дело. Но мне надо, чтобы и он , следователь, захотел встретиться со мной . И все мне рассказал.

– Задачу понял. Сделаю все, что смогу. Один вопрос: зачем тебе это надо?

Алиса секунду поколебалась, но потом решила: что уж тут таиться! Ответила:

– Вполне возможно, что в том джипе погиб мой отец.

– О, понимаю. Наведу справки.

– Я буду тебе очень, очень благодарна.

Алиса постаралась, чтобы последняя фраза прозвучала интригующе – как в лучшие их времена.

Она с удовольствием вспоминала о Егоре и была бы рада снова встретиться с ним. Поболтать, как встарь. Он мог бы пригласить ее на ужин. Или хотя бы на ленч.

– А мне от тебя ничего не надо, – засмеялся Егор.

Прозвучало это даже слегка оскорбительно.

– Совсем ничего? – промурлыкала Алиса.

– Ах, дорогая. Я работаю по двадцать часов в сутки. По сто сорок часов в неделю.

– И совсем-совсем не отдыхаешь?

– А когда на Старой площади умели отдыхать?

– Как семья, дети?

– Младшего сына еще практически не видел. Мечтаю отоспаться – а больше никаких и желаний-то нету.

– Бедный ты, бедный.

– Позвони мне послезавтра, во второй половине дня. Сделаю все, что смогу.

– Спасибо тебе, Егорушка.

Алиса нажала «отбой» и бросила дорогущий телефончик в сумочку.

Поймала на себе перекрестные взгляды трех завзятых посетительниц библиотечной курилки: одной почтенной ученой грымзы и двух – хотя и молодых, но уже уверенно следующих по синечулочному пути, проложенному старшей коллегой. Н-да. Для их ушей явно неуместно звучал и Алисин интимный тон: «Егорушка... Как семья, как дети?..» – и содержание ее разговора: «Сгоревший джип... Там, возможно, был мой отец... Хочу встретиться со следователем...»

Алиса только усмехнулась про себя в их адрес: «Читайте, девочки, свои фолианты, читайте! А жизнь-то мимо проходит!»

В этот момент ее телефон затрезвонил.

Муж не звонил ей порой неделями. Однако она не раз замечала: стоило ей только пококетничать с посторонним мужчиной (как сейчас с Егорушкой) – супруг словно чувствовал это на расстоянии и немедленно начинал названивать. Вот и сейчас – довольное настроение, игривый тон:

– Дорогая, что ты делаешь сегодня вечером?

– М-м. Дай подумать. Кажется, ничего, что я не могла бы отменить.

– Тогда давай поужинаем вместе.

– Ты меня приглашаешь? – спросила Алиса во всеуслышанье для сидящих рядом и кривящих рты ученых курильщиц.

– О, да. В старый добрый «Мусин-Пушкин». Я заказал столик в VIP-зоне.

– «Мусин-Пушкин»? – вслух повторила она, чтобы позлить дам. – VIP-зал? Отлично, я буду.

Взгляды соседок готовы были испепелить Алису на месте.

Старшая из них бросила в урну свой бычок, ядовито прошипела: «Совсем стыд потеряли...» – и, важно вздернув голову, пофланировала к выходу.

Прошло двое суток. Алиса позвонила старому другу Егору в час дня (справедливо рассудив, что именно в тринадцать ноль-ноль начинается вторая половина дня у человека, работающего по двадцать часов в сутки).

Егор коротко бросил в трубку:

– Перезвоню, – и отбился.

Фоном к его короткой реплике звучала какая-то усиленная микрофонами перебранка. Возможно, Егор был на заседании правительства или в Думе.

Он позвонил через сорок минут. Был бодр и деловит. На сей раз его голос звучал на фоне многолюдного фойе. Возможно, в заседании правительства объявили перерыв и он вышел в лобби. В кулуары, так сказать.

В разговоре с Алисой Егор, опытный аппаратчик, не произнес ни единого лишнего, незначащего слова. И не сказал ничего такого, что могло бы вызвать нездоровый интерес людей, находящихся в данный момент вокруг него.

– Записывай. Следователя по тому давнему делу зовут Николай Евстафьевич Санеев. Он сейчас уже на пенсии. Он ждет твоего звонка. Пиши телефон – разумеется, домашний...

– О, спасибо, Егорушка, – проворковала Алиса. – Как я могу отблагодарить тебя?

– Пока никак, а если что – я сам позвоню.

И Егор отключился.

«Что ж, очень жаль, – подумалось Алисе, – что ты даже не претендуешь на мою благодарность. Ты много теряешь, Егор, если в самом деле работаешь по двадцать часов в сутки. Жизнь пролетает мимо тебя».

Алиса немедленно набрала номер следователя-пенсионера.

Тот отозвался сразу. Разговаривал с Алисой исключительно любезно. Прямо-таки медом растекался. «Когда вам будет удобно... Где скажете, там и встретимся... Разумеется, я хорошо помню то дело...»

«Конечно, – подумала Алиса, – наводил с ним мосты не сам Егор: слишком велика шишка. Однако даже звонка его помощника (или кому из «шестерок» он поручил навести справки?) оказалось достаточно, чтобы старый следователь отнесся к просьбе с почтительным вниманием».

Алиса захотела приехать к следователю домой прямо сегодня. Сговорились на пять часов пополудни. Николай Евстафьевич продиктовал адрес, подробнейше рассказал, как найти его дом – проживал он неподалеку от метро «Автозаводская». Закончил архилюбезно:

– Жду вас. Раз мы встречаемся в пять – будем, как положено в данное время по английской традиции, пить чай.

Квартира следователя располагалась в старом сталинском доме. Потолки в жилище оказались даже выше, чем у Алисы на даче: метра четыре, наверное. С лестничной площадки дверь вела в длиннющую прихожую. По обе стороны коридора тянулись до самого потолка книжные полки – оставался лишь узкий проход для одного человека.

Следователь Санеев оказался подтянутым бодрым стариканом с залысинами и крашеными усами. Видать, он был из тех пенсионеров, что по утрам бороздят окрестные парки на велосипеде, и бегом (летом), и на лыжах (зимой). При виде стройной красавицы глаза хозяина по-молодому загорелись. «Как бы приставать не начал, – мелькнуло у Алисы, – а то весь разговор пойдет насмарку». Впрочем, ее озабоченность развеялась, когда Николай Евстафьевич скомандовал куда-то вглубь квартиры:

– Машенька, принеси нам чайку. В мой кабинет.

Затем галантный экс-следователь проводил Алису в свой кабинет. Он был заставлен старинной резной мебелью. По стенам висели фотографические портреты – преимущественно мужчин в военной форме. Фото были и двадцатого, и даже девятнадцатого века; а форма – и старая советская, и царская. Судя по несомненному сходству лиц на карточках, бравому виду и усам, все изображенные являлись предками хозяина в том или ином колене. Было бы интересно расспросить о них – если б Алиса пришла сюда праздно, а не по делу.