Анна ЛИТВИНОВЫ - КРАСИВЫЕ, ДЕРЗКИЕ, ЗЛЫЕ

– Ну, этого от тебя не дождешься, – буркнул супруг, – а не мешало бы.

– Нет, я серьезно, могу остаться, – продолжала гнуть свою линию Алиса. – И даже суп тебе могу сварить. Но только дуться буду. И на жизнь жаловаться. Днем и ночью. Самому ж тошно станет. Так, может, я лучше поеду, а?

– Ох уж мне эти бабские решения, – хмыкнул Вадим. – Ни ума, ни логики, ничего...

– Так отпустишь? – просияла она.

– Да езжай ты, – отмахнулся он, демонстративно закрываясь «Коммерсантом», – хоть в Марбелью, хоть в Шмарбелью, хоть в Антарктиду.

Однако тортик, кулинарный примитив, умял с удовольствием.

«Ура», – мелькнуло у Алисы.

Но «ура» получилось не ликующим, а скучным, проходным. Потому что не появилось особой радости от победы над мужем. Алисе вдруг показалось: все ее тщательно выверенные речи с Вадима, словно с гуся вода, скатились. И если б он решил НЕ ОТПУСТИТЬ – придумал бы как. Иным путем, чем ее кредитку блокировать. А раз не возражает против ее поездки, значит, она ему тоже выгодна. Интересно только, в каком ключе? По бабам, что ли, хочет всласть походить, пока супруга в отъезде? Или в бизнесе какой-то виток намечается – столь крутой, что лучше на это время жену прочь из страны отправить? «Впрочем, плевать на его мотивы, – решила Алиса. – Я еду в Марбелью, и это главное».

И тем же вечером заказала себе билет до Малаги, ближайшего к Марбелье аэропорта.

И, уже сидя в самолете, самокритично подумала: «А все-таки мы, бабы, – большие дуры».

Потому что хоть и ехала по делу (почти что на дело!) , а ведь даже краешком сознания не представляла, что предпринять. Каким образом искать Валентину, песчинку в плотной гуще испанской жизни...

«Но, впрочем, когда это я сдавалась? Тем более так быстро?»

И Алиса улыбнулась в ответ на вопросительный взгляд стюардессы и потребовала принести неизбежную в международных перелетах бутылочку «Бейлиса».

По поводу фешенебельного испанского курорта Алиса вынесла вердикт в первый же вечер: «Ну и тоска! Как только люди тут живут?»

Марбелья оказалась типичным пенсионерским местечком, можно даже герб для нее нарисовать: скучно-полосатый зонтик от солнца, а под ним – артритные дедок с бабкой. Выглядят старички классически, по-европейски: оба убелены сединами, с иссохшими конечностями, помутневшими от времени обручальными кольцами и с пляжными сумками от неподдельного «Луи Вюиттона». Вот для таких курортников Марбелью, видно, и строили – все здесь чинное, скучное, предсказуемое...

Если гостиница или дорогие апартаменты, то здание обязательно стоит вдоль набережной, а балконы смотрят на море. Если популярный в городе ресторан, то белые крахмальные скатерти на столах неизбежны, как и официанты в наглаженных фраках. И даже редкая молодежь здесь, в царстве пенсионеров, на удивление робка и носит свои традиционные фишки-фенечки-клепки вроде бы даже с опаской. Будто боятся, что деды заругают.

«Чтоб эта Валентина, криминальное отродье, решила тут жить?! Судя по рассказам тетушки и тому, что она совершила, характер у нее, как говорят психологи, моторный. И остаться в эдакой скучище навсегда? Маловероятно», – подумалось Алисе первым же вечером.

Она коротала время в еще одной курортной неизбежности – на набережной, в кафешке, выставившей свои столики прямо на пирсе. Вечерний морской ветер порывался похитить скатерти (безуспешно: их намертво пришпилили специальными прищепками) и вырывал у посетителей салфетки.

«Маргарита» в вызывающе чистом бокале оказалась безупречной – даже сахарная кромка по краю стакана выстроена будто по линеечке. Старички – а средний возраст посетителей, за вычетом Алисы, явно переваливал за семьдесят – чинно читали прессу и с детским любопытством наблюдали за поведением чаек.

«Что Валентине здесь делать? – подставляя лицо соленой прохладе, продолжала гадать Алиса. – Просто жить, тратить деньги, гулять по набережной?.. Вряд ли. Не тот, совсем не тот у нее характер... Да и никаких денег не хватит, даже тех, что они тогда украли. В Марбелье даже пол-лимона долларов копейками кажутся. Вон вшивая «Маргарита» в кафе у моря – и то пятнадцать евро стоит. А сколько же, интересно, тогда квартира тут тянет? Учитывая, что богатые пенсионеры со всей Европы сюда подваливают, чтоб кони двинуть «с видом на море»? Наверно, самая захудалая – никак не меньше полумиллиона евро. То есть примерно столько, сколько эта гадина тогда, одиннадцать лет назад, и загребла... Но что-то очень я сомневаюсь, что наша Валечка оказалась шибко предусмотрительной – и сумела те денежки сберечь-приумножить...»

Алиса улыбнулась приземлившейся у ее ног чайке – такой же сытой и благостной, как и большая часть местной публики. Не пожалела, угостила птицу поданными к «Маргарите» хлебцами. И тут же нарвалась на претензию: официант, тоже седенький, но, видно, не шибко успешный, раз приходится на старости лет с кипами тарелок бегать, сделал ей замечание на английском:

– Пардон, мадам, но кормить чаек в нашем кафе запрещено.

– Хлеба для птичек жаль? – усмехнулась Алиса.

– Нет. Просто, поев, они га-дят, – раздельно произнес официант. – Вы понимаете?

– Да, – снова улыбнулась Алиса. И велела: – Еще одну «Маргариту», с такими же хлебцами.

Что ж, она покормит птиц, когда официант отвернется – пусть это глупость и детство, но до чего приятно нарушать незыблемые буржуазные правила!

«Итак, где наша Валя? – вновь вернулась к главной теме Алиса. – Может, я к ней все же несправедлива? Может, бабки остались при ней? И девица оказалась настолько умна, что теперь у нее здесь, в Марбелье, скажем, собственный ресторан? Или иной процветающий бизнес – кафе, отель, яхт-клуб?..»

Алиса задумалась. Собственный бизнес, которым заправляет русская?.. Да еще и возникший как минимум несколько лет назад?

Маловероятно. Русские только в последние годы в Европах обнаглели – покупают футбольные клубы, конные заводы, банки и нереально дорогую недвижимость. А в каком-нибудь диком для России девяносто четвертом наши за границей вели себя тише воды ниже травы. Скромничали. Шугались. Что объяснимо: между нами и Европой тогда, считай, целая пропасть была. Иной менталитет, иной смысл жизни, да и уровень этой жизни отличался от нашего разительно. Это лишь сейчас и у нас, и у них капитализм, считай, одинаковый.

«Поэтому нет у нее никакого ресторана, – решила для себя Алиса. – И вообще никакого собственного бизнеса нет. И особых доходов – тоже. Те, ворованные, деньги она промотала, новых – не заработала. Короче, не преуспела в Европе. Могу об заклад биться – таскает эта Валька тарелки. Или, того хуже, полы в сортирах драит».

Перед глазами мелькнуло – ненавистная остроносая Валентина в несвежем халате и с грязной шваброй. Картинка была настолько яркой, что Алиса даже подумала: «Вот! Это и есть ее потолок. Самое в сортире ей и место – а то ишь, трепалась тут перед камерой: звезда экономических наук, чудо-бухгалтер... Но только... Как прикажете эту гадину искать? Обходить все рестораны-кафе-отели – и спрашивать, нет ли у них русской официантки-уборщицы? И, если есть, украдкой на нее посмотреть?.. Очень долго и несерьезно. К тому же почему именно русская ? Ведь Валентина с таким же успехом могла, скажем, чешкой представиться. Или полячкой... А тогда, значит, еще сложнее получается. Нет. Так ее не вычислить. Нужно круг поисков сужать. Только как?»