Маргарет Мерфи - Изгои

– Не без причины? – уже с интересом спросил Хинчклиф.

– Может быть. – Джефф изложил им историю полностью, опустив только свой вопрос под конец встречи.

– Значит, они присваивают документы тех, кто на законных основаниях находится в Соединенном Королевстве. И что потом? Их убивают? – спросил Хинчклиф.

– Я не уверен, знает ли он наверняка, но считает, что его друг мертв.

– Кто имеет доступ к информации по заявлениям? Кто мог знать, что иммигрант получил статус беженца?

– Другие иммигранты, – предположил Рикмен.

– Благотворительные организации, – продолжил Фостер.

– Или солиситоры, – закончил Хинчклиф.

Рикмен так устал, что ему понадобилось некоторое время, чтобы сообразить.

– Грейс мне говорила… – Даже произнести ее имя было трудно: грудь сжалась, горло стянуло, и ему показалось, что он не может выдохнуть. Он оперся о стол старшего инспектора, дожидаясь, пока пройдет спазм.

– Джефф… – Хинчклиф приподнялся, не зная, чем помочь.

Рикмен отрицательно помахал рукой и продолжил:

– Некоторые лондонские солиситоры подряжают всякую шваль, чтобы встречать иммигрантов у парома. Они забирают их у иммиграционных властей и везут в микроавтобусах до Лондона. Там принуждают заключать договоры с адвокатскими конторами на время рассмотрения заявлений.

– Прибыльно, я думаю, – заметил Хинчклиф. – Сомнительно с точки зрения морали, но, насколько я знаю, законно.

– Многим заявителям, попавшимся на этот крючок, отказывают в предоставлении убежища, – пояснил Рикмен. – Совет по делам беженцев предполагает, что причина – халатное отношение и некомпетентность официальных представителей. А что если некоторые добиваются положительных результатов, но не сообщают об этом своим клиентам?

Хинчклиф провел рукой по лицу и стал поглаживать щеку, обдумывая сказанное.

– Мы знаем, что мисс Хабиб получила статус беженца, – заговорил Рикмен, которому невмоготу было терпеть. Поскольку Хинчклиф так и не ответил, он выпалил: – Так давайте проверим и других – вдруг и они тоже?

Хинчклиф дотянулся до телефона и набрал номер.

– Иммиграционная служба уже дала ответ на наш запрос? – Он выслушал ответ, затем сказал: – Пока ты там, обратись в архив и захвати бумаги по первой жертве.

– И Якубасу, – добавил Рикмен.

Хинчклиф хмуро посмотрел на него и повторил:

– И по Якубасу Пятраускасу, – и положил трубку. – Солиситор мисс Хабиб… – Он порылся на столе в бумагах. – Мистер Капстик оказался… ниже всякой критики.

– Вы полагаете, он только делает вид, что его преследуют неудачи, а ни самом деле обманывает своих клиентов? – спросил Рикмен.

Хинчклиф наклонил голову:

– Может быть.

Минуту спустя вошла детектив Харт. При виде Рикмена на ее лице отразилась целая гамма чувств: удивление, испуг, жалость, но она быстро взяла себя в руки.

– Зариф Махмуд, мисс Хабиб и Якубас Пятраускас, – доложила она с профессиональной беспристрастностью, кладя на стол три папки с документами. Фостер взял верхнюю.

– Махмуд был распределен в Йорк неделю назад, – сказала Харт. – У него не было никаких оснований находиться в Ливерпуле. По закону он каждый вечер должен быть в своем временном жилище, поэтому формально уже тем, что оказался здесь, он нарушил условия.

Хинчклиф взял папку Пятраускаса, а оставшуюся передал Харт.

– Просмотрите папку мисс Хабиб, – сказал он. – Мы ищем представлявшую ее интересы юридическую фирму.

Харт была сбита с толку тем, что Рикмена как будто не замечают, но он сам воспринимал это с полной невозмутимостью. Поэтому она потянулась мимо него, чтобы взять предложенную папку. «Бол-ланд, Капстик и Блэйн», – одновременно объявили они с Фостером.

Хинчклиф постукивал пальцами по папке, которую держал в руках.

– Они же, – сказал он и начал перелистывать бумаги. – Подпись на письме… мистера Капстика.

Фостер и Харт проверили в своих. Точно. То же самое.

– Похоже, мы установили связь. – Он сказал это обыденным тоном, но все трое улыбались. Один Рикмен был мрачен.

– Выясните, не было ли готово решение по Якубасу, – сказал Хинчклиф. – И вот вам еще имя для проверки.

Пока Хинчклиф писал имя Араша Такваи на листочке, Харт взглянула на Рикмена. Тот стоял, наклонив голову, засунув руки в карманы. Хинчклиф вручил ей записку.

– Из анонимных источников, – пояснил он. – Все ясно, детектив Харт?

Она вытянулась, приподняв подбородок:

– Как божий день, сэр.

– Необходимо выяснить, получил ли он статус беженца и…

– Имя его официального представителя. Есть, сэр!

Хинчклиф дождался, пока она закроет дверь, и повернулся к Рикмену:

– Ступай домой. Нам надо работать. – Он посмотрел ему в глаза, красные и воспаленные от непролитых слез, и немного смягчился. – Ты ужасно выглядишь, Джефф. Поспи немного. Обещаю, мы будем работать с предельным напряжением, но добьемся результата.

Выбора у Рикмена не было.

По пути на стоянку он прошел сквозь строй сочувственных взглядов и тихо высказанных соболезнований. Фостер нагнал его на лестнице.

– Держи мобильник включенным, ладно? – попросил Фостер.

Рикмен кивнул. Они пошли дальше. Рикмен споткнулся, но устоял на ногах. Фостер с неохотой отпускал его одного. Он держал дверь машины открытой, пока Рикмен возился с замком зажигания.

– Я мог бы договориться, чтобы тебя отвезли, – предложил он.

– И пойдут сплетни, что я был пьян и невменяем. Нет уж, спасибо, Ли.

Фостер согласился:

– Правильно, босс. Побереги себя. Если не сможешь заснуть, прими крысиного помету. Почти не уступает по качеству лучшим сортам виски.

– Знаешь по опыту? – поинтересовался Рикмен.

С минуту казалось, что Фостер хочет сказать ему что-то серьезное, но он улыбнулся и ответил:

– Не-а. Я для этого мелко плаваю. – Он закрыл дверцу, хлопнул ладонью по крыше машины, и Рикмен начал свой долгий и мучительный путь домой.

Она выглядела такой беспомощной, лежа там. Наталья видела себя со стороны и чувствовала к себе смутную жалость.

Она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Она изучала это ощущение с холодной отстраненностью, пробуя для интереса то поднять руку, то пошевелить пальцами ноги. Тяжело? Нет, она не чувствовала тяжести – она чувствовала легкость. Нереальную. Она не стала пытаться вставать: даже если бы она и смогла двигаться, ноги ей не принадлежали.

«Мягкотелая, вот какая», – подумала она. Она не могла двигаться, потому что была мягкотелой, брошенной на простыни, как медуза на прибрежный песок.

«Я умираю? – спросила она себя внешнюю, что смотрела чуть сверху со стороны. – Вот так и выглядит смерть?»

Она проверила ощущения со спокойным интересом. «Нет, это не смерть. Это сон. Один из тех странных снов, в которых ты хочешь пошевелиться и не можешь. Или летаргия. Вот как это называется, я думаю». Тут она вспомнила жгучее ощущение, искру, сверкающую на голой коже. «Нет, не искра. Игла. Именно так. Игла и шприц, наполненный прозрачной жидкостью». По сосудам прошла горячая волна, а потом будто холодный ветер подул в лицо, и горячая волна сменилась холодным потоком. Бодрящая холодная вода потекла по жилам – чистая энергия. После чего…