Анна Литвинова - Заговор небес

…Павел перекричал свист зимнего ветра:

– Я думаю, едем прямо на аэродром. Поворот скоро будет?

Катя всмотрелась в темную синь январской ночи:

– Ой, еле узнаю – все забыла… Да, километра через два.

Джейк опасливо выглянул из-под ремня безопасности:

– Вы меня извините… Вам видней, конечно… Но почему мы не обратимся в полицию?

Паша вцепился в руль так, что костяшки пальцев побелели. И ответил сквозь зубы:

– Вы же сами хотели взглянуть ему в глаза?

До аэродрома они добрались только в десятом часу вечера. Когда машина свернула на спрятанную в глухом лесу подъездную дорогу, Катя сказала:

– По этой тропинке мы с Валькой от автобуса ходили. Один раз по шагомеру засекли – два километра с хвостиком. Джейк, а ты помнишь, как однажды с нами на электричке ехал? А потом мы пешком шли…

– И вы меня пугали русским разбойником Дубровский, – охотно вспомнил О'Гар. Он нетерпеливо всматривался: когда же наконец покажется аэродром, с которым и у него столько всего связано в жизни…

Вместо ржавых ворот на КПП поставили шлагбаум. Шлагбаум был закрыт. Из будочки, расположенной рядом, доносились пьяные голоса.

Паша затормозил, нетерпеливо засигналил.

– Все как обычно, – поморщилась Катя. – Шлагбаум-то завели – только сторожа как пили, так и пьют.

Павел продолжал нажимать на сигнал. Наконец из будки, с трудом координируя движения, выполз затянутый в камуфляж охранник и рявкнул:

– Ну чего ты гудишь?

– Сиди здесь, я разберусь, – коротко сказала Катя и быстро вышла из машины.

У нее явно был опыт общения со здешней публикой.

– Добрый вечер, во-первых…

– Чего уж тут доброго, – пьяно вздохнул страж ворот.

– …А во-вторых, мы перворазники. Нам сказали, что на прыжки можно приезжать с вечера… И останавливаться в гостинице…

– Да не будет завтра прыжков, – охранник схватился за живот. Кажется, его тошнило.

Катя сказала строго:

– Мне сказали, что прыжки – будут.

Из машины выглянул Павел:

– Давай, братан, не тяни. Отпирай.

– Ка-акие теперь прыжки… Все закончилось, – с трудом проговорил охранник. Казалось, он готов разрыдаться. Но удержался. Достал ключ, с трудом попадая им в замок, отпер. Распахнул шлагбаум.

Катя села в машину. «Восьмерка» быстро миновала КПП.

– Странные они у вас тут, – пробурчал Паша.

– Не странные, а пьяные. Всегда такими и были.

– Парень вроде бы молодой…

– Паша, будем дискутировать о вреде пьянства? – мягко остановила его Катя. – Давай, сейчас направо… Вот тут, у гостиницы, останови.

Они вышли из машины. Катя огляделась.

Аэродром почти не изменился. Только стал поухоженней, пореспектабельней. Хотя кое до чего руки, видно, у Фомича не дошли. Вон выглядывает здание Желтой казармы – ее так и не снесли. А столовку перекрасили – раньше она была белой, а сейчас – зеленого цвета. Покосившиеся лавочки заменили на новые, чугунные. Подновленное здание гостиницы сияет всеми окнами. А на улице – ни души.

– Зимой здесь всегда пустынно – все по комнатам греются, – объяснила Катя. – Ну что, идем прямо к Фомичу? Он наверняка у себя.

С грохотом отворилась дверь, и из гостиницы вывалилась толпа молодых людей – явно изрядно поддавших. Один из мужчин – огромный красномордый красавец – заметил Катю. Подотстал от приятелей, обратился к ней:

– Д-девушка! П-перворазница, милая! Спасайся, беги отсюда!

– Эй, парень, проходи! – рассердился Павел.

Красномордый покорно пошел нагонять друзей. На ходу обернулся, крикнул в звонкий морозный воздух:

– Спасайся, подружка, голубка!

Катя пожала плечами. Обратилась к Джейку:

– Тебе не кажется, что в наше время здесь пили меньше?

Они продолжали стоять на пороге гостиницы. Паша вполголоса сказал:

– Странно здесь… как-то!

Катя согласилась:

– Сама удивляюсь. С чего это сегодня все – то есть вообще все! – так набрались?

Джейк зябко ссутулился, грел руки в карманах. Кате, наоборот, было жарко. Она распахнула пальто. В душу заползало нехорошее, тревожное предчувствие. Она вспомнила, что однажды такое уже было. Десять лет назад на аэродроме тоже все дружно напились – включая интеллигентного врача и вообще непьющего руководителя полетов…

От точки старта (оттуда парашютистам было положено идти по самолетам или вертолетам) – он находился метрах в пятидесяти от административных зданий – медленно тронулся «рафик».

– Ой, кажется, все тот же, на нем руководитель полетов ездил! – воскликнула Катя.

«Рафик» полз еле-еле. Когда машина подъехала ближе, Катя сказала:

– Нет, я ошиблась. Это не наш. Странная машина. Я таких раньше не видела.

– Видела, Катя, наверняка видела, – вздохнул Паша. – Просто внимания не обращала. Это труповозка. Похоже, у вас тут что-то произошло. Потому все и пьют…

Грязно-белый «рафик» притормозил у гостиницы. Из кабины вышел мужчина в синей летной куртке.

«Петр Иванович», – прошептала Катя. Тот не обратил на нее никакого внимания. Она бросилась к нему:

– Скажите, что случилось?

Мужчина неприязненно, видимо, не узнав, сказал:

– Слетелись уже… Как мухи на мед.

Он явно принял Катю за пронырливую журналистку.

– Петр Иванович, я – Калашникова. Из женской четверки, – спокойно представилась она.

Мужчина в летной куртке молча прижал ее к себе:

– Плохие новости, Катя… Фомич разбился.

Екатерина Сергеевна смирилась с тем, что сегодняшнюю ночь она проведет без сна. За последние восемь лет она впервые ночевала на аэродроме. За последние три года она впервые спала одна, без Андрея рядом…

Не было ни ночной рубашки, ни зубной щетки… В незаклеенные окна, как это всегда было в колосовской гостинице, нещадно дуло… «Когда-то, в другой жизни – помнишь? – Джейк принес мне сюда, в этот номер, свое драгоценное пуховое одеяло… Я согрелась и уснула… И все мы тогда – и Настя, и Валюха, и Машка, и Фомич – были рядом… И все – живы… И вся жизнь, казалось, впереди…»

Но холод, веющий с пола, и жесткий матрац – бог с ним… Слишком многое на нее сегодня свалилось. Известие об измене мужа. Рассказ Павла об ужасной смерти Маши. Гибель Фомича… Подумать только, еще сегодня утром, она, ни о чем не подозревая, проснулась на своей кровати, в собственной спальне, на особенно мягком (ортопедическом, заморском!) матраце… И настроение было чудесным… И Андрей, посапывающий рядом, казался таким родным и беззащитным… А потом события полетели во весь опор: поездка на телеграф – звонок в Америку – обед в «Макдоналдсе» – гаишная машина – ментовка – побег с Пашей – лобби в «Балчуге» – объяснение с Андреем… Все быстрее, быстрее, быстрее… Катя, полувздохнув-полупростонав, смежила веки… Впечатления дня замелькали перед ее закрытыми глазами, как в калейдоскопе; картинки стремительно сменяли одна другую; просто картинки – ни мыслей, ни чувств… Она думала, что до утра не уснет – и вдруг заснула. Просто провалилась в черноту – без снов, без видений…