Андрей Быстров - Странники в ночи

Тяжело нагруженная экспедиция возвратилась в деревню Арктад глубокой ночью при свете факелов, сделанных из смолистых ветвей. Айсман очень устал, но прежде чем свалиться и уснуть, отдал распоряжения Арку.

- С утра отправь к кораблю столько сильных воинов, сколько потребуется, чтобы унести всё оружие и энергоблоки. Потом разошли людей по соседним селениям и собери всех в долине. Расскажешь им о Коргулле, а я научу их стрелять. Пусть практикуются на гвортах или на мишенях, но заряды хорошо бы экономить. С новыми блоками боезапас почти неистощим, но эти пролежали так долго, кто их знает... А мы с тобой приступим к выработке диспозиции...

Арк не успел спросить, что такое диспозиция - пришелец уже спал.

Утром Айсман проснулся отдохнувшим, когда воины уже ушли. Он подкрепился твердыми кислыми фруктами, какие грыз и вчера в дороге. Пока Арк был занят организацией сбора людей, Айсман из хижины связался с Альваро Агирре. Он кратко обрисовал обстановку и получил стандартное благословение действовать по обстоятельствам. По субъективному ощущению Айсмана, весь сеанс связи продолжался около сорока секунд.

Толпа заполнила долину к полудню. Арк произнёс речь со скалы, затем туда взобрался Айсман, сжимая в руках бэнгер для демонстрации.

Он стоял под злыми порывами холодного ветра и почему-то молчал. Тысячи глаз смотрели на него с надеждой и тревогой. Этих людей он поведёт в бой... У Айсмана запершило в горле. Нужно, чтобы сражение было настоящим, и чтобы Коргулл победил... Но Айсман вдруг понял, что ему самому совсем не хочется победы Коргулла.

25.

Триста среднесистемных часов спустя транспортные челноки "Призрака" совершили посадку в базальтовой долине, а с вершины скалы, откуда Арк обращался к своему народу с воодушевляющей речью, наблюдали за разгрузкой Коргулл и Дорман. Челноки доставили на Хэйтрос восемь бронированных боевых машин, десять станнеров и пятьсот десантников. Коргулл считал, что этих сил будет достаточно для завоевания Арктада и окрестных селений, а дальнейшая экспансия планировалась с участием обращённых и обученных людей Тоа.

- Дикари, конечно, попрятались, - сказал Коргулл, разглядывая в оптический преобразователь убогие хижины деревни, - но они... А это что такое? Они вооружены?

Он заметил характерную вспышку за стеной громадных деревьев. Нет, люди Тоа и не думали нарушать строжайший запрет Айсмана и Арка на преждевременную стрельбу, но к одному из воинов подкрался гворт. В рукопашной схватке произошёл случайный выстрел...

- И никто не знал об этом, Дорман!

- Да, для меня это полнейший сюрприз, Ваше Сиятельство... Для наших этнографов, полагаю, тоже. Кто-то помог дикарям... И этот кто-то может иметь в арсенале не только бэнгеры.

Генерал не ответил, но весь его вид служил живой иллюстрацией приблизительно к такому укоризненному высказыванию: "Вы пренебрегли моим мнением, Ваше Сиятельство, а ведь я советовал вам не трогать Хэйтрос, и вот теперь..."

- Тем лучше! - воскликнул Коргулл, вполне оценив безмолвный упрёк генерала. - По крайней мере, здесь не будет скучно. Идите вниз, Дорман, сделайте сообщение. Возможно, это один бэнгер у одного дикаря, кем-то тут забытый, и больше у них оружия нет, но едва ли.

Опираясь на выступы скалы, Дорман поспешно спустился и побежал к боевой машине генерала Корна. Следовало не просто довести обстановку до всеобщего сведения, а быстро и грамотно наметить с Корном новую тактику.

- Тем лучше, - повторил Коргулл для себя, - тем интереснее.

Он не ожидал отклика, потому что рядом никого не было. Но отклик прозвучал ВНУТРИ его сознания - так личность Андрея Карелина впервые напрямую обратилась к личности Коргулла Разрушителя.

- Мне неинтересны твои войны, Коргулл.

- Я рад, что ты говоришь со мной, - ответил Коргулл мысленно, - и огорчён твоими словами. Наши разумы различны, но чувства у нас одни. Разве не испытываешь ты, как и я, высокой гордости и восхитительного трепета побед, будоражащей ностальгии по новым победам?

- Разум и чувства неразделимы. Эмоции, о которых ты сказал, не чужды мне. Но их недостаточно.

- Так что же? Разве чувство каждой новой победы не острее предыдущего?

- Я не хочу с тобой спорить, Коргулл. Я попал в твой мир потому, что хотел вернуться на Землю.

- На Землю? А что там хорошего? Быть может, любовь? О, я знаю о ней кое-что, не из личного опыта, конечно. Любовь - внешнее обстоятельство, которое должно что-то означать и определять, служить оболочкой или обёрткой для искомого лакомства. Покоя, например, гармонии. Или бегства от одиночества. Словом, любой ипостаси эгоизма. Да, любовь - эффективный наркотик для взыскующего Эго. Но мы в Кригсвельте не нуждаемся в ней, потому что Эго - наша Империя. В Кригсвельте нет любви. Нет никакой морали, даже лицемерной. Есть смелость и страх, есть изысканное наслаждение от решения трудной задачи, есть дерзость, унижение врага, торжество и победные гимны. Меня и власть не слишком занимает, власть - только инструмент войны. Самым чёрным днём моего существования стал бы тот, когда у противников больше не осталось бы армий.

- Я устал от твоих побед. На какое-то время тебе удалось сделать твой мир и моим тоже, но это время кончилось, и я ухожу. Самая лучшая игра только игра, Коргулл. Но я благодарен тебе за подарок.

- Я не делаю подарков.

- Нет, я не имею в виду твой мир.

- У тебя есть то, чего нет у меня, и наоборот. Вместе мы могли бы стать непобедимыми.

- И ты умер бы от скуки... Прощай, воин.

Что-то дрогнуло, изменилось в воздухе - что-то, послушное воле Андрея Карелина. Усилие, которое он сделал, было похоже на памятное ему опустошающее усилие в Компвельте - такое же по внутреннему наполнению, но неизмеримо слабее. В фиолетовом бездонном мерцании он уходил прочь, он уже не был Коргуллом, он снова был Андреем Карелиным во плоти, и перед ним лежала смутная дорога, укрытая ковром опавших листьев.

Андрей оглянулся назад. Странно было видеть Коргулла извне, гордого и одинокого на вершине скалы. И прежде чем Андрей шагнул на дорогу, прежде чем Коргулл и Кригсвельт навсегда пропали для него в тумане, ему показалось, что воин-киборг кивнул ему на прощание... А может быть, и улыбнулся.

26.

С наблюдательного пункта Айсмана, оборудованного в тройной развилке гигантского дерева метрах в тридцати над землёй, событие выглядело гораздо эффектнее. Фигуру Коргулла внезапно окутало фиолетовое свечение, потом оно приняло форму веретена, вокруг него вращались плоские искристые кольца. Почти невидимый в насыщенности яркого света силуэт завоевателя разделился на два, и эта вновь возникшая тень Коргулла сразу исчезла. Свет не померк, напротив, он стал ещё ярче и в одно мгновение разлетелся по всем направлениям миллионами стремительных лучей, как если бы Коргулл очутился в центре фейерверка. Лучи эти, образовавшие пронизанное ими световое полушарие, похожее на огромный одуванчик, быстро гасли один за другим, словно ветер срывал с одуванчика семена-парашюты. Когда погас последний луч, Коргулл по-прежнему стоял на скале, не изменив позы.