Андрей Быстров - Странники в ночи

Круглое зеркало над раковиной запотело. Две набухшие сверху капли воды под собственной тяжестью побежали вниз, оставляя на туманном зеркальном стекле параллельные прозрачные дорожки. Трудно было усмотреть в этом явлении что-то из ряда вон выходящее, если бы... Капли не раздвоились наверху и вопреки законам тяготения устремились не только вниз, но и влево, прочертив короткие отрезки под углом в сорок пять градусов к вертикальным линиям.

На зеркале отчетливо вырисовывалась цифра одиннадцать.

Аня увидела ее; она закричала, закрыв лицо руками.

45

Шестой день не был похож на предыдущие, хотя его непохожесть никак не проявлялась внешне. Просто невидимая паутина, сотканная загадочными силами, словно отпустила Аню, пропала из её комнаты, из этого дня. Если бы Аню спросили, как она определяет свое ощущение свободы, она не нашлась бы с ответом. Но не было незримых тенет на окнах, не ползали по полу клочки лилового сумрака и не подкрадывалась к сердцу призрачная лапа.

Аня боялась поверить в отсутствие паутины... И в то же время ей так хотелось поверить! Может быть, её оставили в покое, удостоверившись в её неспособности догадаться, пойти навстречу... Или по каким-то другим причинам... Мало ли причин может существовать для тех, кого и назвать-то Аня не в состоянии! Так или иначе, ей было легко, она была свободна...

До тех пор, пока не включила телевизор.

Программа новостей подходила к концу. Спортивный комментатор завершил рассказ о футбольных баталиях и сказал с приветливой улыбкой:

- А теперь специальное сообщение для Анны Николаевны Даниловой. Анна Николаевна, вы не забыли, что у вас в резерве только десять дней? Не так много, но и не так мало...

Точно черные тяжкие небеса обрушились на голову Ани. Оглушенная, сгорбившаяся, она сидела у экрана, где уже передавали прогноз погоды. Бежать, вырваться из этого ужаса... Бежать?! Но куда?

В Санкт-Петербург, к единственному близкому человеку, к дяде, Александру Львовичу Штерну. Он один выслушает, поймет... То есть Аня, разумеется, не сможет рассказать ему всю правду, но это и ни к чему, коль скоро Штерн бессилен реально помочь. Он поймет и поможет в другом смысле поймет смятение Аниной души, утешит, успокоит.

Бывший советский чиновник, Александр Львович Штерн не только не растерялся в новой эпохе, но и сумел извлечь из неё максимальные выгоды. Теперь один из богатейших людей северной столицы, он мог обеспечить Аню на всю жизнь, нимало не обеднев (что и предлагал ей неоднократно и весьма настойчиво). Александра Львовича, с одной стороны, огорчало упорное нежелание искренне любимой племянницы воспользоваться его щедростью, но с другой - он втайне гордился её жизненными правилами.

Его старая любовь к живописи расцвела в новых условиях. Частная галерея Александра Штерна славилась не только в России, но и на Западе, к нему приезжали художники, искусствоведы, ценители со всего мира...

А сейчас к нему собиралась приехать Аня.

Ей очень хотелось вылететь немедленно, но хватит ли денег на билет? Она могла позвонить Штерну, и он прислал бы денег, но это - задержка плюс необходимость объясняться по телефону... Аня кинулась к тумбочке, выгребла скромный запас наличных. Кажется, хватает впритык...

В справочном бюро аэропорта, куда Аня тут же позвонила, ей сообщили, что ближайший рейс до Санкт-Петербурга отправляется только завтра утром, но места, к счастью, есть.

46

Лайнер набирал высоту. Аня расстегнула пряжку ремня, посмотрела в иллюминатор на ватные облака под крылом. Когда высота ещё увеличится, они перестанут быть ватными, а будут напоминать сверкающие на солнце снежные вершины гор...

Здесь, в воздухе, Аня полностью расслабилась. Ей нечасто приходилось ездить и летать куда-либо, но она любила эти часы в самолетах и поездах дальнего следования. Словно вне времени, когда прошлое уже позади, а будущее ещё впереди, и можно не думать ни о том, ни о другом, только плыть в этих минутах выключенного из привычной жизни движения. И тут, в неощутимом пространстве высоты и скорости, какие силы извне могли добраться до Ани?

Они добрались.

Над Аней склонилась стюардесса, разносившая на подносе пластмассовые чашечки с минеральной водой. На лацкане её форменной куртки был прикреплен никелированный значок в виде ромба с рельефной позолоченной цифрой 9.

- Про...стите, - выдохнула Аня, едва справляясь с охватившим её вдруг приступом кашля.

- Слушаю вас, - девушка стандартно улыбнулась.

- Что означает... Вот это? - Аня ткнула пальцем в блестящий ромбик.

- Это? - стюардесса отцепила значок и уставилась на него в недоумении. - Гм... Впервые вижу... Это что, шутка, фокус?

- Да, - обессилено пролепетала Аня. - Маленький подарок от участницы девятого всемирного конгресса иллюзионистов.

- Как мило, - улыбка стюардессы стала настоящей. - Спасибо...

- Мы делаем их из воздуха, - сказала Аня и осуществила свое решение улыбнуться в ответ, чего бы это ей ни стоило.

Стюардесса отправилась дальше по салону. Аня глотнула минералки, поперхнулась, неловким движением поставила чашку на откидной столик. Потом она обернулась... Какой-то глубинный импульс повелел ей обернуться.

Между рядами кресел, в полуметре от пола, летела огромная, изумительно красивая бабочка. Медленные взмахи её крыльев излучали величественную красоту. Оба совершенно симметричных крыла сложной формы, похожие на опахала египетских вельмож, имели насыщенный бархатно-синий цвет и были окаймлены золотыми ободками, а ближе к их центрам светились изумрудные овалы и рубиновые круги. Бабочка выглядела так, точно была сделана из тончайших срезов драгоценных камней... Ее усики искрились, словно усеянные тысячами крохотных бриллиантов.

"Скорость самолета, - почему-то подумала Аня, - около девятисот пятидесяти километров в час... А бабочка летит со скоростью... Ну, полкилометра... Стало быть, её скорость относительно Земли примерно девятьсот пятьдесят с половиной километров в час..."

Постепенно взлетая все выше, бабочка устремилась мимо Аниного кресла вперед, к пилотской кабине. Аня неотступно провожала её взглядом. Вокруг никто не охал, не дивился невиданной красоте и даже не отпускал шуточек по поводу безбилетной пассажирки. Значило ли это, что бабочка явилась одной Ане? Возможно. В ту минуту Ане совсем не казалось важным ответить на такой вопрос.

Поднявшись к потолку, бабочка зависла на месте, меланхолично взмахивая крыльями, затем принялась описывать большие окружности. Она не приближалась к Ане, смотревшей прямо на гипнотические украшения её крыльев.

И снова сверкнул в памяти фотоблиц, выхватил на мгновенье из тьмы моментальный снимок - такой же, как тогда в кафе, где ползла гусеница по шахматным клеткам. Но сейчас он был не черно-белым, а многоцветным, и если бы задержался перед внутренним взором дольше, Аня ощутила бы в нем и скрытое движение. Может быть, она почувствовала бы под ногами сухую упругость первых опавших листьев надвигающейся осени, вдохнула горьковатый запах далекого костра, и сердце её наполнилось бы щемящей грустью прощания с летом в странную ленивую пору, когда окончены все дела и природа тихо ждет покоя...