Андрей Быстров - Дверь

- Тогда - нет...

Кремнев хотел что-то добавить, но вместо того задумался. Рассказ Зои выглядел правдоподобно, однако личность Мартова не вырисовывалась. Либо Зоя намеренно утаила какие-то подробности, либо сама блуждает в потемках... Так или иначе, Кремнев в общем не усматривал особой опасности в том, чтобы обратиться к Мартову. В случае непредвиденных осложнений ничто не мешает попросту исчезнуть с его горизонта. Любые средства хороши, чтобы вытащить Иру, во имя этой цели Кремнев был готов заключить союз хоть с дьяволом.

- Ладно, - сказал он наконец. - Звоните вашему Мартову, если здесь работает телефон. В фильмах ужасов он обычно бездействует.

- Сейчас проверим.

Зоя встала, подошла к телефону и подняла трубку.

- Гудит, как ни странно, - проинформировала она, набирая номер и произнесла спустя полминуты: - Никто не отвечает.

- Это его домашний телефон?

- Служебого я и не знала никогда. Но с Мартовым не угадаешь, когда он дома.

- Что ж, подождем.

Водрузив трубку на аппарат, Зоя снова уселась напротив Кремнева. Тот продолжал размышлять, оглядывая стенные панели с гравюрами в рамках. Гравюр было четыре - старинная часовенка, увязшая в глубоком снегу, кораблик в бурном море, жанровая сценка в средневековой харчевне и унылый пейзаж, деревья с облетевшими листьями. В опустевшем доме, покинутом людьми, которые жили здесь когда-то, последняя гравюра смотрелась особенно уместно. Впрочем, эти люди вернутся... Но может быть, и нет.

- Что вы с ними сделаете? - вдруг спросила Зоя, вторгаясь в раздумья Кремнева.

- Простите?

- С теми, кто убил вашего друга.

- Ах, с этими... Пожелаю им всего доброго, конечно.

- Надеюсь, вы не собираетесь нарушать закон? - встревожилась она.

- Закон? - повторил Кремнев с нескрываемым презрением. - Зоя, те, кто писал законы, забыли об одной древней истине. Им почему-то казалось, что все преступления совершают обычные люди в силу... Ну, каких-то обстоятельств или, скажем, пробелов в воспитании.

- А это не так?

- Не всегда. Бывает, но не слишком часто. А древняя и ясная истина состоит в том, что в мире борются Бог и Сатана, добро и зло. И как правило, мерзкие и отвратительные преступления совершают те, кто лишь с виду похож на людей. Внутри они иные, они устроены иначе. Когда-нибудь, возможно, ученые сумеют распознавать таких существ на генетическом уровне и предотвращать их появление на свет. Но сейчас это невозможно, и чудовища живут среди нас. Так почему же закон должен быть одинаков для всех? На абсолютное зло есть лишь один ответ - абсолютное уничтожение.

- Какая жуткая теория, - сказала Зоя с закрытыми глазами.

- Не теория, - возразил Кремнев. - Жизненный опыт. Мне довелось видеть подростков, которые убивали людей из-за денег или просто так, для развлечения. Из-за юного возраста они отделывались символическим наказанием, а потом продолжали убивать, сеять зло и ужас. Я не понимаю, как можно сохранять чудовищам жизнь. Это и есть бесчеловечность. Ведь из-за них гибнут не им подобные, хотя и они тоже иногда. Гибнут люди с простыми человеческими стремлениями, целые миры любви, разума, надежд, печалей и радостей...

- Хотите переделать мир? - чуть иронично осведомилась Зоя.

- Ну, для переделки мира силенок не хватит, - усмехнулся Кремнев, - Но кое-кому я рассчитываю сказать пару ласковых слов.

- Я боюсь...

- Вас-то я постараюсь оградить в любом случае.

- Не за себя... За вас...

- К сожалению, - холодно проговорил Кремнев, - мне некуда отступать.

В огромных глазах женщины загорелись глубинные огоньки. Это не значит, что на дне её зрачков и впрямь появились какие-то искры или что-то в таком роде. Она смотрела на Кремнева так, словно одновременно отстранялась от него и не могла противостоять таинственному тяготению, знаком которого и было сияние зовущих глаз.

Скрывая смущение, она вновь принялась накручивать телефонный диск и вновь безрезультатно, что её не удивило - ведь прошло так мало времени. Кремнев, как и Зоя, ощущал возникшее между ними хрупкое равновесие дистанции, готовое вот-вот истаять подобно кусочку сахара в кипятке. Он подошел к лестнице, ведущий на второй этаж, и сделал вид, будто рассматривает декорированные под оникс пластиковые перила. Потом он сделал несколько робких шагов по ступеням, якобы заинтересованный рисунком тяжелых драпировок. Это был плохой выбор, потому что лестница вела к спальням. Теперь не имело значения, идти ли по ней дальше или возвращаться назад: то и другое лишь подчеркнуло бы двусмысленность принятого решения. Кремнев стоял неподвижно, все ещё изучая геометрический рисунок, глубоко ему безразличный, но долго так продолжаться не могло. Высокое напряжение с огромной разностью потенциалов обычно приводит к молниеносному разряду, но сейчас сама Зоя помогла избежать пронизывающего электрического удара, неслышно подойдя к Кремневу сзади. Ей показалось, что накопившаяся в воздухе энергия льется по шелковым рукавам её лиловой блузки, потрескивая синими всполохами на кончиках пальцев. Кремнев не видел её, не улавливал и звук шагов, но он почувствовал её запах, обольстительный и опасный запах возбужденной женщины, открывающий все дороги беспечному и предостерегающий мудрого.

Кремнев обернулся, как на замедлившей свой стремительный бег в кинопроекторе ленте. Он не сразу встретился взглядом с женщиной. Сначала он смотрел поверх её волос, которые и ему представлялись наэлектризованными, прямо на ту гравюру, что изображала кораблик в объятиях шторма. Потом он опустил глаза, погрузился в зачаровывающую бездну темных зрачков. Зоя расстегивала пуговки на блузке одну за другой, как по велению гипнотезера. Под блузкой ничего не было надето, и когда она соскользнула на пол, Кремнев оказался в полной власти ничем более не сдерживаемого запаха и почти забытых - ибо он жил анахоретом - визуальных впечатлений, заставивших его дрожать. Вид маленькой красивой груди, словно принадлежавшей шестнадцатилетней девушке, с набухшими от вожделения коричнево-розовыми сосками, лишил его возможности сопротивляться. В то же время Кремнев странным образом находился будто бы вне собственного тела, наблюдая из какого-то призрачного зазеркалья движения не только своих рук, но и своих эмоций. Второе - в нарастающей волне - обгоняло первое, потому что руки Кремнева всего лишь прикоснулись к талии женщины, и она тут же отстранила их. Трепещущими пальцами она расстегнула замок на брюках мужчины и опустилась на колени, на покрывающий лестницу мягкий бордовый ковер. Кончик её языка, нежный и твердый, ласковый и жаждущий, пробежал по изнемогающей мужской плоти, готовой взорваться изнутри. Кремнев застонал, когда требовательный язычок проник в сокровенное углубление и задержался там, содрогаясь в чудесных вибрациях. Теперь все принадлежало женщине, и она была вольна немедленно довести мужчину до экстаза или продлить фантастический момент, прекрасное мгновенье на столько, сколько ей будет угодно. Ей хотелось тут же принять в себя горячий взрыв, но она сдержалась из-за жажды более сильной, утоление которой ей тогда пришлось бы отсрочить. Ни на секунду не прекращая ласки язычком, она змеиным движением освободилась от брюк и осталась совершенно обнаженной. Все было влажным в её лоне, она истекала соком желания. Прерывисто дыша, она гладила сама себя, потом тесно прижалась к Кремневу. Он немного отстранился, а она легла на ступени лицом вверх. Склонившись над ней, он принялся слизывать сладкий сок, стекающий по внутренней поверхности её бедер. Извиваясь в полузабытьи, женщина раздела его - совсем. Он подхватил её на руки, понес в спальню. Тут было полутемно, задернутые занавеси пропускали мало света, и он включил рубиновый ночник, потому что хотел видеть её всю.