Мария Элизабет Штрауб - В ловушке

Эх, как он раньше не подумал про телефон! Как увлеченно она говорила по нему! Он и сам не прочь побеседовать с ней подольше, слышать ее дыхание, ее смех. Но что теперь сетовать – раньше надо было думать! Впрочем, ничего. Скоро ему не понадобится телефон – Йон заключит ее в объятья.

Интересно, с кем она говорит? Нет-нет, спрашивать он не станет, как бы ни хотелось. Юлия установила четкие и непреложные правила, и он вынужден их придерживаться. В отличие от Шарлотты, она знает, что у каждого человека есть уголки, куда не имеет права входить никто другой. Она не станет так докучать ему, как Шарлотта, не станет требовать от него полной самоотдачи, не станет отвечать на отказ от такой самоотдачи упорным саморазрушением. Независимость – вот что так нравилось ему в Юлии.

Когда он захлопнул дверцу, она увидела его, сказала еще парочку слов в трубку и сунула ее в карман. Ему пришлось ждать: с обеих сторон неслись машины, одна за другой. Как обычно в погожие выходные весь Гамбург двинулся на Альстер или Эльбу. Юлия стояла на краю тротуара и с сияющей улыбкой глядела на него. Снизу, от реки, дул легкий ветерок и шевелил ее локоны, заставляя их ласкать ее лицо. Никогда еще ожидание не давалось ему с такими мучениями.

В конце концов он не выдержал и перебежал шоссе перед двумя мчавшимися автомобилями. Оба водителя сердито засигналили.

– Сумасшедший! – воскликнула Юлия.

– Да, я сумасшедший! – Он обнял ее и привлек к себе.

– Ты чуть не погиб, – с упреком произнесла она и положила руки на его плечи.

Йон поцеловал ее в губы. Вокруг сразу все запылало, закружилось, полетело, причем все одновременно. Нет, за всю свою жизнь он не насытится ею, вкусом ее губ, ароматом волос, ее ласковыми пальцами, касающимися его шеи.

Казалось, Юлию на этот раз тоже не волновало, увидят ли их вместе. Обнявшись, они спустились через парк на пешеходную дорожку, шедшую вдоль берега, и повернули в сторону города, к мосту Тойфельсбрюк. Там было оживленно, люди гуляли с собаками, детскими колясками, ехали на велосипедах. Солнце искрилось на воде, ленивый ветерок гнал к берегу небольшие волны.

Юлия тотчас согласилась сходить с ним на Манштейнштрассе и посмотреть квартиру.

– Конечно, – сказала она, – у меня есть время.

Время у нее было. Вечер и ночь они проведут вместе. Еще парочка недель, и они будут вместе каждую ночь. Вопрос, есть ли у кого-то из них время, уйдет в прошлое.

Она сама задала быстрый темп ходьбы, не то что Шарлотта – та всегда возмущалась: «Йон, у нас прогулка, а не пробежка!» Ему приходилось убавлять шаг, сдерживать нетерпение, ждать жену. Ох, а эти ее бесконечные хождения по городу, особенно во время путешествий! Буквально перед каждой витриной она останавливалась и инспектировала все ее содержимое; в самых неприятных случаях выражала желание войти внутрь и «немножко поглядеть» – порой это длилось целый час. Много лет назад, когда они оказались проездом в Мадриде, им пришлось пожертвовать экскурсией в Прадо, потому что Шарлотта проторчала немыслимо долго в какой-то дрянной лавчонке. Возвращаясь в отель, они поссорились и наутро, во время перелета в Гамбург, угрюмо молчали. До сих пор он так и не был в Прадо.

Непрестанно обгоняя других гуляющих, Юлия поинтересовалась, что за люди въедут в его дом.

– Все, что ты ни предпринимаешь, получается в мгновение ока, – заметила она, – и это классно. Но признайся честно, тебе тяжело переезжать? После стольких лет? Ведь к дому всегда появляется привязанность.

– Моя привязанность – ты, – заявил Йон и поцеловал в шею, а потом погладил ее локоны. Он ни словом не обмолвился, что Меринги симпатичны ему прежде всего своим намерением устроить в его кабинете детскую игровую комнату.

– Когда они вселяются? – спросила она.

– К первому июня. – Минимум за месяц до этого ему придется освободить дом для ремонтных работ. Надо срочно распродавать мебель и найти фирму, занимающуюся вывозом мусора и всякого хлама. Он мысленно пробежал свой список. Завтра нужно еще раз позвонить Роберту, а на следующей неделе фрау Эсром. После этого, через пару дней, пожалуй, сходить в полицию. Да еще своевременно подготовить Эмину к известию о предстоящем увольнении.

– Но как же все твои вещи? – поинтересовалась Юлия. – Я к тому, что ты ведь переезжаешь в маленькую меблированную квартиру.

– Собственно, я хочу забрать с собой только письменный стол и стул, – ответил Йон. – Да еще старый шкаф-купе. Я приобрел его еще в студенческие годы. Ну и парочку мелочей. Мне нужно сбросить балласт, понимаешь? Изменить свою жизнь. Хотя, сознаю, что это звучит нелепо и претенциозно.

– Я хорошо тебя понимаю. – Она остановилась, вытащила свою руку из его и встала на камни у самой воды. Вверх по течению Эльбы, окруженная чайками, ползла самоходная баржа. От нее разбегались волны, вода зашлепала о берег. – Мне это знакомо, – сказала Юлия. – Если все время ездить по одним и тем же рельсам, появляется ощущение, что ты пропускаешь какие-то важные для тебя вещи. Как только представлю себе, сколько я еще не видела! Даже с точки зрения простой географии! – Она засмеялась и раскинула руки. – Например, я еще не была в Нью-Йорке. Не говоря уж о Пекине. Или Сингапуре.

– Мы съездим туда, – пообещал Йон. – Если хочешь, мы оба бросим работу в школе и отправимся в кругосветное путешествие. Денег у меня хватит.

– Правда?

– Если я продам дом и все прочее, что осталось мне от жены.

– Неужели у тебя их так много? – Она загородила ладонью глаза от солнца и посмотрела вслед барже.

– Хватит на три кругосветных путешествия, – сообщил Йон. – Если захотим, станем ездить годами. Но можем через год вернуться и купить где-нибудь дом. Не маленький, не какую-то там хибару. – Он подошел к Юлии, сунул руки под ее куртку, добрался до теплого, гладкого живота и взглянул через ее плечо на реку. В этом месте Эльба особенно широкая и носит название Мюленбергер-Лох. На другом берегу в золотистой дымке лежит Альте-Ланд. Когда-то Йон плавал с Эвелин на пароме из Бланкенезе в Кранц; тогда еще цвели вишни, он сильно обгорел на солнце, а после возвращения случился скандал с Шарлоттой – она все узнала. Зато теперь, при Юлии, у него больше не будет других женщин, от нее он не хочет иметь никаких секретов. Конечно, не считая истории с Робертом.

– Твои слова звучат невероятно заманчиво, – вздохнула она.

– Мы сможем уехать, как только я вступлю в права наследования и улажу все формальности.

– Ты серьезно?

Он подвинул ладони повыше, к ее грудям, и положил подбородок на ее плечи.

– Для меня нет более радужной перспективы, чем эта. И я никогда в жизни не говорил так серьезно.

На мгновение она затихла и стояла молча. Потом отстранила его руки, повернулась к нему и провела по его лицу ладонью, от лба к подбородку.