Анна Литвиновы - Вояж с морским дьяволом

– На Кремль?!

– Вот именно. В один и тот же день и час, что в Америке. Представляешь, одиннадцатого сентября неизвестные самолеты атакуют нью-йоркский Всемирный торговый центр. И одновременно – вашингтонский Белый дом и Пентагон… Время – около десяти по нью– йоркскому времени… И около семнадцати по Москве… И тут самолет падает на Московский Кремль… Остается только догадываться, какой шок произошел бы в мире. Какой случился бы резонанс! Но мало политического эффекта – важен еще и экономический. Как упали бы акции на всех биржах… Помимо прочего, тот, кто знал, что должно произойти, весьма здорово нагрел бы на этом руки…

Таня прерывисто вздохнула. Спросила, с трудом выталкивая из себя слова:

– Он… Тот, кто все спланировал… Это Ансар?

– Нет, – покачал головой отчим, и у Татьяны сразу отлегло от сердца. – Считается, что Ансар не знал всех деталей плана. Он был просто исполнителем – более высокого уровня, конечно, чем простые боевики. Он осуществлял свою часть операции. И финансировал ее, конечно.

– А главным организатором был тот человек, к которому мы летали в Пакистан?

– Да. Считается, что это некий Усама бен Ладен, миллиардер и главарь террористической организации «Аль Каида».

Таня вспомнила: вот она стоит перед белобородым стариком, тот велит ей откинуть паранджу и пронзительно смотрит на нее…

– Валерочка… Скажи, Валерочка… Зачем им понадобилась я?

– Бронированная кабина.

Таня нахмурилась.

– Что ты имеешь в виду?

– У американцев с авиационной безопасностью дела обстоят неважно. Обстояли неважно, – поправился полковник. – Любой пассажир, как оказалось, мог войти в кабину пилотов и ножами для резки офисных бумаг перебить экипаж. Что террористы в Америке и сделали. А у нас – кабина пилотов закрыта. Летчики откроют ее только своему и только в крайнем случае… Значит, боевикам среди экипажа понадобился свой человек. Этим своим была выбрана ты.

– Какой кошмар… – пробормотала Таня.

– Однако бандиты поняли, что ты не будешь действовать ни по собственной воле, ни под гипнозом. Тогда они выбрали третий вариант. Ты работаешь по заданию Ансара и якобы под контролем Чехова. И проносишь на борт небольшой, всего пятьдесят граммов в тротиловом эквиваленте, заряд пластита. Небольшой – для того, чтобы боевики взорвали дверь в кабину пилотов, а органы управления самолетом не пострадали. Потом бандиты планировали ворваться в кабину, перестрелять пилотов, взять управление вашим бортом на себя и – Аллах акбар! – направить самолет на Кремль… Или, как запасной вариант, – на высотку МГУ…

– Господи, ужас-то какой…

Таня на секунду прикрыла глаза и представила жуткую картину: самолет – а внутри его и она, и Кристина, и пассажиры – несется к Москве… Все ниже и ниже… Мелькают крыши жилых кварталов… А потом удар, взрыв, горит топливо – и в огне медленно оседает Спасская башня и колокольня Ивана Великого…

– Что я наделала… – пробормотала она. – Меня сейчас, наверное, все преступницей называют…

– Ты знаешь, на самом высоком уровне принято решение: все, что случилось у вас на борту, строго засекретить…

– Засекретить?

– Именно. Не нужно лишней шумихи и лишних параллелей. То, что возможно в Нью-Йорке, невозможно в Москве.

– Валерочка, но в нашем самолете была целая куча пассажиров! Неужели они все будут молчать?

– А что видели пассажиры? Как взбесившийся черный повздорил со стюардессой и она, то есть ты, его застрелила? Больше – ничего.

– Господи… – вздохнула Таня.

Она готова была заплакать.

Отчим обнял ее.

– Ну-ну, Танечка… Все кончилось… И все кончилось хорошо…

– Ну да, – сквозь слезы проговорила она, – и я стала соучастницей террористического акта…

– Почти что стала, – поправил ее отчим. – Но потом, наоборот, спасла и себя, и пассажиров, и тех, кто был на земле. Поэтому спасибо тебе, девочка, – это я от себя лично говорю, – за все, что ты сделала. За мужество твое.

– Скажи, Валерочка… Меня будут судить?

Отчим вздохнул.

– Знаешь, Танюшка, у нас в разведке, да и в российской жизни вообще есть такая форма поощрения: не дать по шапке.

– Ты шутишь?

– Нет, вполне серьезно. Я думаю, что за твой, без преувеличения сказать, подвиг тебя поощрят обычным образом. По-советски.

– Это как?

– Тем, что судить не будут. И вообще спустят твое участие в этом деле на тормозах.

– Да… За это, конечно, спасибо… А кого судить будут?

– Нашли того человека, что передал тебе оружие… А остальные… Один из тех, кто был на борту, заключил сделку и дает показания… Поэтому есть надежда, что исполнителей найдут и осудят…

– А Чехов, то есть, как его, Костенко?

– Чехов-Костенко исчез. Скрылся за границей. Его ищут. И будут искать. И рано или поздно найдут. Как любого предателя…

– А Ансар?

– А что Ансар… Он по-прежнему бороздит океаны на своей яхте… Прямых улик против него нет… Но, я думаю, рано или поздно его все равно достанут. Не мы – так американцы, не американцы – так кто-то другой…

– Господи, Валерочка, дорогой, какие же они оба сволочи! Как же они меня обманули! Я бы их обоих удавила своими руками!..

Ей нужно было стереть все его следы. Уничтожить. Выбросить из жизни. Забыть навсегда, будто этого человека никогда не существовало. Но у Тани – словно у истеричной влюбленной семиклассницы – никак не получалось это сделать. Наваждение, напасть: Ансар, везде Ансар. В окно бьется робкий луч ноябрьского солнца – и Таня тут же сравнивает, насколько щедрей оно светило на яхте миллиардера. Пьет в кухне кофе и вспоминает: шейх напиток по-восточному варил мастерски. И даже бездумные любовные романчики не помогали: Таня, чтобы забыться, читала их десятками. Но каждый, по мысли автора, принц настолько проигрывал в сравнении с ее восточным королем…

«А ведь он меня предал. Подставил. Хладнокровно послал на смерть – или как минимум подвел под серьезную статью», – пыталась убедить себя Садовникова. И, психолог по образованию, каких только образов в голове не вызывала. Разумеется, отрицательных, чтобы наваждение разрушить. Вот Ансар в окружении бесконечных, готовых на все девиц. Или он же – некрасиво скрючился, потому что прихватило желудок…

Но психотехники на образ шейха не действовали. Он оставался красивым, в каких бы видах Татьяна его ни представляла…