Далия Трускиновская - Баллада об индюке и фазане

– Ну?

– А раз вы их всех проверили и у всех оказалось алиби, то этот человек – не с судна. У меня есть еще один довод.

– Какой?

– Вы заметили, надеюсь, что наш квартал расположен на отшибе. Никаких кабаков, один винно-водочный магазин и тот в семь закрывается. А водкой у нас в подворотне не спекулируют, это я знаю совершенно точно.

– Почему?

– Потому что спекулировала девятая квартира, и ее живо прикрыли, а клиентура с перепугу разбежалась. Значит, моряку в наших краях в общем-то делать нечего, разве только у него здесь семья живет или родственники. А тот, который в машине, насколько я понимаю, совсем не там живет?

– Ну, не там.

– Он приезжал к кому-то на рандеву, а этот кто-то хорошо знает наши проходные дворы. Человек, бывающий в Риге три раза в год, ночью по проходным дворам шнырять не будет. Он свое время потратит иначе.

Званцев опять усмехнулся, и я поняла, что чего-то загнула со своими умозаключениями.

– Одним словом, я убеждена, что убийство совершил не моряк, а скупщик контрабанды.

– Это было бы неплохо… – сказал Званцев. – Перебрать всех владельцев видеоаппаратуры, а их в городе не так уж много, выйти на тех, кто знал покойника, пошарить в их окружении – делов-то… И более того – могу вам доложить, что это уже сделано.

– И никаких результатов?

– Никаких, а вот вам вторая зацепка. На полу в машине был обнаружен серебряный лат. Знаете, что это такое?

– У меня дома их несколько. Хочу заказать кольцо и сережки, только вот фасон еще не придумала.

– Если бы вы плавали с аквалангом… – загадочно произнес Званцев.

– Нетрудно найти аквалангиста. И что дальше?

– Я бы показал вам одно место, где на дне лежат залежи серебра. И все – латы, хотя попадаются, видимо, и золотые монеты. Не удивляйтесь. Моряки часто пытаются протащить серебро за границу. А в случае тревоги – за борт его!

– Видимо, тот, в машине, целую контрабандную индустрию завел, – сообразила я, – Возил товар в оба направления.

– Похоже на то, – согласился Званцев. – И если вы скажете, что одним из мотивов убийства было несогласие насчет оплаты труда, я с вами спорить не буду. Ну, и что же подсказывает дальше старый, добрый, классический английский детектив?

– Шерше ля фам, – немедленно ответила я. – Только это!

– Ну, это уже по-французски… – и Званцев задумался. Он думал так долго, что я поняла – пора менять тему.

– А вы далеко собрались? – спросила я.

– На Долес, а вы?

– И я на Долес.

Его лицо совершенно не изменилось, и все же я поймала во взгляде что-то такое, такое… как будто ему было неприятно, что я собралась на тот же самый остров.

– У вас там друзья? Родственники? – спросила я, и, право, в этом не было ничего бестактного, потому что если человек плывет на остров последним рейсом – значит, рассчитывает там заночевать. А гостиницу на острове пока что не построили.

– Я в музей еду, – сказал Званцев. – Там музей замечательный, исторический, и в нем устраивают выставки. Бывшая усадьба баронская, такой беленький особнячок с башенкой. Невеста у меня там. Практику проходит. Она у меня на историческом учится. Так что, вернее сказать, не в музей, а к невесте.

– А я к родственникам, – ответила я на его вопросительный взгляд, и это, как многое из сказанного мной в жизни, похожего на вранье, враньем не было. Я действительно ехала к родственникам, только не к своим, а Кузена.

– Хорошо устроились ваши родственники, – заметил Званцев. – Я бродил по острову – что ни усадьба, то целое королевство. И коровы там, и овцы, и куры, и все, что угодно.

– Да, народ там хозяйственный, – неопределенно ответила я. Углубляться в эту тему было опасно, потому что я совершенно не знала острова, а Званцев, наверно, излазил его вдоль и поперек. Он-то сразу нашел бы его на карте, не то что я, забравшаяся вчера в поисках по карте аж в Болдераю.

И тут возникли Кузина и Кузен – с явным намерением познакомиться наконец со Званцевым.

– А вот и мои, – бодро сообщила я. – Ну, спасибо за компанию, и успехов вам в вашем деле. Жаль, что я ничем не смогла вам помочь.

– Самому жаль, – вежливо ответил Званцев. – Всего хорошего.

Я решительно устремилась к Кузине и Кузену.

Затеяв шумный разговор, тормоша то его, то ее, я отвлекла их внимание от Званцева и потащила обратно на переднюю палубу.

Справа по борту подплывали многоэтажки Кенгарагса, от которых до острова было, как обещала Кузина, шесть секунд.

От долесской пристани к берегу шли длинные и шаткие мостки, по которым нужно было протискиваться мимо очереди на обратный рейс. А поскольку это был последний рейс, то и очередь образовалась во всю длину мостков. Кузина не отказала себе в удовольствии – вела меня по этим мосткам с китайскими церемониями, заставляя Кузена прокладывать дорогу. Кузен так ловко ей подыгрывал, что я забеспокоилась – а не заложила ли меня Кузина? Но вроде нет – нарочно бы у него так не получилось. Кузен – натура цельная и вряд ли пригодная для актерских перевоплощений.

От пристани мы круто повернули направо, дорога вывела к полям и огородам, потянулась параллельно берегу и довела до леса. На опушке торчал указатель со стрелкой в сторону музея.

Мы пошли дальше, и следующий поворот был наш.

Когда мы углубились в лес, я опять забеспокоилась – а добредем ли мы сегодня вообще до усадьбы. На обочинах начиналась земляника. Даже не отходя от тропы, можно было пастись на четвереньках, собирая ее ртом. А Кузен еще сообщил, что бабки, которые прибывают сюда первым рейсом с пластмассовыми ведрами, знают тайные места, где ведро можно наполнить за час. Я не могла себе представить, чтобы земляника росла еще гуще. Кузина вовремя заметила, что мое поролоновое пузо подозрительно сплющивается, когда я ползаю по обочине. Да и ползала я чересчур резво. Пришлось оторваться от земляники. Впрочем, Кузен пообещал, что утром он покажет Кузине отличное местечко, и она соберет мне ягод – полутора литров хватит?

Мы подошли к усадьбе.

Она стояла на самом берегу. Когда мы с Кузиной обошли ее, я удивилась, как это дом не сполз по крутому склону к узкой полоске каменистого пляжа вдоль протоки.

Протока была неширокой, по моим соображениям метров в полтораста, а на равнинном курземском берегу до самого неба тянулись луга.

– Видишь серый дом? С двумя окнами? – показала налево Кузина.

– Ну?

– А за ним дом, окруженный забором?

– Ну?

– А за ним мостки?

– Ну?

– А дальше – дом с лестницей?

Я вгляделась. Деревянная лестница спускалась по крутому берегу от калитки прямо к воде.

Кузина подозрительно молчала.

– Этот? – поняла я.

– Ну!

Склон по обе стороны лестницы зарос непроходимым кустарником. Заросли сирени спрятали стены дома, виднелась только крыша. Стало быть, под этой крышей сейчас находился Борис, которого я не видела целую вечность.