Мария Брикер - Кокон Кастанеды

Телефонный звонок отвлек Елену Петровну от размышлений.

- Вот все и объяснилось, - сказала она. - Вещи, деньги и документы Чуйкова нашлись. В лесополосе рядом с железнодорожным полотном. Теперь ясно, почему он до сих пор не объявился. У него ни денег, ни документов нет. Где, ты говоришь, конференция проходит? - спросила Зотова. - В пансионате «Кантри Парк»? Думаю, что Чуйков туда направляется. После публикаций в газетах объявлений о розыске убийца теперь знает, как доктора зовут, и может легко выяснить, с какой целью Николай Владимирович ехал в Москву. Надежда на то, что, прочитав газету, он узнает о подозрениях прокуратуры в адрес Николая Владимировича и оставит его в покое, - слабая. Значит, киллер явится туда. Я все резервы подключу, направлю в пансионат наших сотрудников, они будут внимательно наблюдать за отелем. А ты позвони, если вдруг Николай Владимирович как-то даст о себе знать, я сразу организую ему охрану. И прости меня, - виновато улыбнулась Зотова. - Надо было раньше это сделать.

- Не волнуйся, за пансионатом уже ведется круглосуточное наблюдение, но лишние меры безопасности не помешают. Ты меня тоже прости, Лена. - Варламов поднялся и склонился над столом, облокотившись ладонями о столешницу. Его лицо оказалось в непосредственной близости от ее лица, и Елена Петровна с трудом удержала равновесие на стуле. Первая мысль, которая пришла в голову, - сейчас он ее поцелует. Вторая - как жаль, что она недавно съела бутерброд с колбасой. Третья - в это время обязательно кто-нибудь войдет, и ее репутации придет конец. Какие глупости, у нее безупречная репутация, блаженно подумала она и прикрыла глаза. Варламов же целовать ее почему-то не торопился.

- Ты что, читаешь «Bild»? - спросил Иван Аркадьевич.

- Что я читаю? - растерялась Елена Петровна.

- Немецкие газеты.

- Почему? - басом поинтересовалась Зотова.

- Потому что она у тебя на столе лежит, - помахал перед ее носом газетой Варламов, уселся обратно на стул, закинул ногу на ногу и зашелестел страницами.

- Эта газета лежала у Холмогорова в портфеле, - мрачно сообщила она. - Можешь взять газету себе, и до свидания. У меня тут не читальный зал.

- Какая ты бываешь иногда нелюбезная, Лена, - оторвался от чтения режиссер. - Опять рассердилась ни с того ни с сего. Невыносимая ты женщина. - Варламов поднялся и сунул газету в карман. - Ладно, не переживай, у тебя все получится. Ты же умница. - Варламов вновь наклонился к Елене Петровне и чмокнул ее в щеку. - Когда все закончится, приглашаю тебя отобедать в самый лучший ресторан.

- Лучше приходи ко мне, я накормлю тебя пельменями, - улыбнулась Елена Петровна.

- Если честно, я пельмени терпеть не могу, - скривился Варламов. - Особенно те, которые ты покупаешь. Мерзость! Я пошел, до связи, Лена.

- Нахал! - возмутилась Елена Петровна, шаря глазами по столу, чтобы отыскать какой-нибудь тяжелый предмет.

Иван Аркадьевич бодро поскакал к выходу и успел закрыть за собой дверь, прежде чем Зотова с негодованием швырнула в него жестяную банку из-под кофе, приспособленную под пепельницу. Дверь снова открылась, и на пороге появилась девочка… худенькая, очкастая, вся в рюшах и кудряшках на голове.

- Здравствуйте, - пискнула она, озадаченно глядя на рассыпанные по полу окурки.

- Что тебе, лапочка? - улыбнулась Елена Петровна.

- У меня повестка, - продолжая пялиться на окурки, сообщила девочка, поправив кружавчики на кофточке. - Марина Аркадьевна Воронцова - я.

- Простите, ради бога! - Елена Петровна покраснела. - Вы очень… Э-э… Проходите, присаживайтесь, Марина Аркадьевна. Майор юстиции Зотова, следователь прокуратуры. Как неловко получилось. Еще раз простите.

- Помилуйте - за что? Меня в клинике вообще «мечтой педофила» называют. Врачи все такие ужасные циники. Так что обращение «лапочка» звучит очень даже мило, я нисколько не обиделась, - хихикнула Воронцова и присела на краешек стула, аккуратно разгладив складки юбочки. - Слушаю вас. Что случилось? - мягко спросила Воронцова, кукольное личико доктора приняло выражение благожелательного участия, глаза ее лучились теплотой.

Неловкость тут же ушла, стало легко и спокойно. У Марины Аркадьевны была потрясающая, располагающая к себе энергетика, несомненно, она умела найти контакт с пациентом, хотя по-прежнему с трудом верилось, что эта женщина-девочка лечит тяжелые психические расстройства, в частности шизофрению.

- Речь пойдет о вашем пациенте Артемии Холмогорове, - объяснила Елена Петровна, попросив паспорт у Воронцовой и переписывая данные в протокол.

- Я слышала, что его убили. Ужас, - покачала головой Воронцова. - Только жить начал полной жизнью. Освободился от прошлого, научился справляться со стрессами. У нас с ним такие положительные результаты были, я даже не ожидала, что Холмогоров так быстро пойдет на поправку. Артемий попал ко мне в довольно запущенном состоянии. Мало того, он занимался самолечением. А это же очень опасно! Думала, тянуть буду его несколько месяцев, но уже через пару недель у него положительные сдвиги наметились. Единственное «но» - с женой он по-прежнему не мог.

- Что не мог?

- Как - что? Жить, - удивленно моргнула Воронцова.

- Холмогоров хотел съехаться с супругой?

- Как мило вы сказали - съехаться, - хихикнула Марина Аркадьевна. - Позвольте, я запишу. Пациентам это выражение, несомненно, придется по душе, - оживилась Воронцова, щелкнула замочком своей сумочки и достала яркий блокнот, украшенный блестками, бабочками и цветочками. Ручка у Воронцовой тоже оказалась нарядной, наполненной синим гелем, с плавающими рыбками внутри, первоклассники такие обожают. Зотову передернуло, и в голове мелькнула страшная догадка - доктор тоже страдает тяжким психическим недугом, как и ее пациенты. Говорят, такое частенько случается - профессиональная деформация.

Озадаченно глядя на доктора, старательно выводившего слово «съехаться» в блокноте, Зотова пыталась сообразить, как дальше вести беседу с сумасшедшим, но очень милым врачом. Как это ни парадоксально, но Елене Петровне было жаль расстраивать Марину Аркадьевну и сообщать ей, что положительных результатов методика ее лечения не дала, скорее напротив, усугубила положение вещей. Возможно, чувство это возникло из-за того, что, как ни старалась Зотова воспринимать Воронцову взрослой женщиной, у нее ничего не выходило. Перед ней сидел беззащитный ребенок, обижать которого не хотелось.

- Красивая у вас ручечка. И блокнотик тоже, - восхитилась Елена Петровна, решив начать неприятный разговор издалека.

- Вам правда нравится? - обрадовалась Марина Аркадьевна. - Моим мужчинам тоже нравится. Скажу вам по секрету, что такие дурацкие побрякушечки их возбуждают, они расслабляются и летят ко мне в объятия, как мотыльки. Фигурально выражаясь, конечно. Вы же понимаете!