Мария Брикер - Тени солнечного города

Она отвечала на вопросы судьи еле слышно и с надрывом, объяснив это тем, что у нее после смерти сестры на нервной почве сел голос и громче говорить она не может. В зале установилась абсолютная тишина: люди перестали перешептываться, покашливать и даже дышать - все прислушивались, боясь упустить любую, возможно, незначительную деталь. Анна коротко рассказывала о событиях той страшной ночи и смотрела на Аркадия, будто говорила это все специально для него и никого больше в зале суда не существовало. Зачем она это делала? Вопрос, который остался без ответа. Пришло время защиты вести допрос.

Аркадий встал со своего места, близко подошел к девушке и внимательно посмотрел ей в глаза. Что отражалось в них? Все, что угодно, но только не ненависть. Что же тогда? Испуг, растерянность, страдание, жалость к себе или к нему? В первый раз в жизни он не мог понять чужие чувства и эмоции. Ее близость, фактическая близость волновала, не давала сосредоточиться, мешала работать.

- Если у защиты нет вопросов, приступим к допросу следующих свидетелей, - строгий голос судьи вывел его из оцепенения.

Аркадий собрался и сосредоточился, ему вдруг захотелось доказать Анне, что его подзащитный невиновен, что он не стал бы защищать человека, жестоко убившего ни в чем не повинную девушку, но свои вопросы он оставил на потом. Он задаст их только после того, как вытащит свой козырь из рукава. Теперь он уже не сомневался, что это сделать необходимо.

- У защиты пока нет вопросов, - громко сказал Арестов, и Анна Самарина заняла место в зале суда.

Следующим свидетелем по делу выступал следователь Егоров.

- Как вы можете охарактеризовать личность подсудимого? - задал свой первый вопрос обвинитель.

- Протестую, ваша честь, данную характеристику может дать только специалист, прошедший специальную подготовку, то есть профессиональный психолог, а из материалов дела доподлинно известно, что психологическая экспертиза не проводилась. Кроме того, свидетель со стороны обвинения уверен, что мой подзащитный виновен, а это может сказаться на предвзятом к нему отношении, - высказал свой протест Арестов.

- Ваша честь, любой человек вправе сообщить суду о своем личном объективном мнении относительно другого человека, на что имеет совершенно законное право, - вступил в дискуссию обвинитель.

- Протест защиты отклоняется, отвечайте на вопрос, свидетель, - вынесла свой вердикт судья.

- С самого момента задержания подсудимый Громов вел себя агрессивно, надменно и отказывался идти на контакт, отказывался давать показания.

- Значит, подсудимый не оказывал вам должного содействия для выяснения истины? - уточнил обвинитель.

- Протестую, ваша честь, обвинение подсказывает свидетелю, - высказался Арестов.

- Протест принимается, сформулируйте ваш вопрос по-другому, - обратилась судья к обвинителю.

- Хорошо, ваша честь, - согласился обвинитель. - Были ли предприняты попытки подсудимым оказать помощь следствию?

- Нет, напротив, он всячески старался воспрепятствовать этому.

- Поясните суду, в каких конкретно действиях это выражалось?

- В отказе от дачи показаний и в отказе от проведения следственного эксперимента на месте происшествия, - доложил Егоров.

- Прошу довести до сведения суда, что мой подзащитный является инвалидом второй группы по зрению, именно этим обстоятельством был обоснован его отказ от проведения следственного эксперимента, - обратился к суду Арестов.

- Ваша честь, разрешите задать вопрос подсудимому? - настаивал обвинитель, и судья ответила положительно.

- Подсудимый Громов, в данный момент на вас очки, вы меня хорошо видите?

- Нормально, - подавленно ответил Громов.

- У меня больше нет вопросов к свидетелю, - закончил допрос обвинитель, и судья передала слово Арестову.

Аркадий встал со своего места, подошел к Егорову и прямо посмотрел ему в лицо. От прежней самоуверенности следователя не осталось и следа: Кирилл Анатольевич выглядел скованно и напряженно, и Арестов понял причину такой быстрой смены поведения. Следователь был молод, хорош собой, амбициозен и, определенно, обладал хорошими интеллектуальными способностями, но голова его «работала» только в той ситуации, где он занимал доминирующее положение над своим собеседником. Потребность во власти и подавлении другой личности, которую он в полной мере старался реализовать во время допросов, делала его всемогущим, помогала сосредоточиться на цели и довести дело до логического финала, несмотря ни на что. Сейчас Егоров находился в противоположной ситуации и поэтому не мог взять себя в руки, не мог сконцентрироваться, не мог правильно оценить опасность, исходящую от Аркадия.

- Свидетель Егоров, из материалов дела видно, что вами была назначена судебно-психиатрическая экспертиза Громова? Так ли это? - задал свой вопрос Арестов, и Егоров сразу успокоился и решил, что линия защиты будет сведена к доказательству того, что Громов не отдавал отчета в своих действиях во время совершения преступления.

- Да.

- Эта экспертиза была проведена по ходатайству первого адвоката подсудимого?

- Нет. Назначение судебно-психиатрической экспертизы было необходимо.

- Что послужило основанием? Подсудимый вел себя как-то странно?

- Нет, но…

- Тогда на основании чего вы сделали подобный вывод?

- На основании своего личного опыта.

- Как долго вы работаете в прокуратуре?

- Протестую, ваша честь, вопрос не имеет к рассматриваемому делу никакого отношения, - вмешался обвинитель.

- Протест отклоняется, отвечайте на вопрос.

- Около года.

- На основании вашего опыта вы сделали вывод, что необходимо направить Громова на прохождение психиатрической экспертизы, правильно я вас понял?

- Да, но…

- Опишите подробнее, что конкретно на основании вашего опыта натолкнуло вас на эту мысль?

- Способ убийства. Я сделал вывод, что убийца страдает психическими отклонениями, исходя из характера нанесенных жертве ран. Далее мной были получены сведения, что подсудимый находился на учете в психоневрологическом диспансере.

- Вы так и не ответили на мой вопрос. Я просил как можно конкретнее обосновать ваше решение, - настаивал Арестов.

- Я не понимаю, что вы хотите от меня услышать? - разозлился Егоров.

- Я хочу от вас услышать подробные выводы, - напирал Арестов.

- Ну хорошо, хорошо, я понял. Первое: наличие в действиях преступника особой жестокости, нанесение жертве множественных повреждений, чрезмерных как для целей убийства, так и для целей осуществления половой агрессии, - на теле Елизаветы Самариной было обнаружено десять колото-резаных ран, нанесенных посмертно, хаотично и беспорядочно. Второе: у преступника наблюдался повышенный интерес к обнаженному телу жертвы, об этом свидетельствует разорванная одежда, а также интерес к виду и запаху крови - удары наносились в места расположения крупных кровеносных сосудов, в данном случае в область живота. И последнее: элементы надругательства над трупом, имеющие сексуальную окраску, такие, как следы мастурбации на фоне созерцания обнаженного тела жертвы. - Егоров закончил свое объяснение и надменно посмотрел на Арестов.