Наталья Солнцева - Испанские шахматы

Глинский пядь за пядью исследовал место, где, по мнению сотрудников милиции, мог расположиться преступник, и вынужден был довольствоваться тем же результатом, что и они, то есть отсутствием улик. Неловко задев больным плечом за оконный откос, он заскрежетал зубами, от боли искры из глаз посыпались, оступился, и его правая нога провалилась в щель между трухлявыми досками пола. Вернее, щелью это уже назвать было нельзя, потому что кожаная туфля Глинского продавила доску, и та рассыпалась под его весом.

- О, черт! - выругался он, добавив к традиционным проклятиям несколько нецензурных выражений.

И в этот момент что-то блеснуло среди древесной трухи. Глинский с трудом, как дряхлый старик, нагнулся и не сдержал изумленного возгласа. Он увидел… черного ферзя, вернее, черную королеву из сундучка с шахматами Грёзы! Фигурка каким-то образом упала в щель и закатилась под доску, а посему не была найдена оперативниками. Но как она здесь очутилась?! Неизвестный стрелок принес ее с собой и поставил? Куда? На пол или… нет, вероятно, на подоконник. Зачем? Он ведь понимал, что ферзя обнаружат. А если это входило в его замысел?

«Похоже, злоумышленник, в спешке покидая место преступления, нечаянно смахнул ферзя на пол, фигурка упала в щель между досками, а доставать ее и водворять обратно на подоконник у него времени не было», - подумал Глинский.

Он вытащил фигурку из образовавшейся дыры, очистил от мусора и положил на ладонь. Ему показалось, что королева, совсем как пушкинская Пиковая дама, подмигнула ему левым глазом.

Глинский и Грёза были одни в ее квартире, сидели в гостиной на диване с негодными пружинами, и Жорж нехотя рассказывал о сегодняшнем происшествии.

- Ко мне приходили из милиции, - сообщила она. - Спрашивали, где я была с девяти до половины десятого. Они ищут преступника. Я знаю, кто он! Это тот же человек, который убил Варвару.

- Надеюсь, ты не поделилась с ними своим мнением? - осторожно спросил Жорж.

- Нет, конечно. Я же не дура!

- Помилуй, что связывает Варвару с господином Ирбелиным? - не выдержал он.

- Наш дом, - не задумываясь, выпалила она. - И шахматы!

- В этом я соглашусь с тобой. - Глинский жестом профессионального фокусника извлек из кармана брюк черного ферзя. - О-ля-ля! А вот и она, прекрасная дама!

Греза вскрикнула, в ее голосе смешались ужас и восторг. Оказывается, бывает и так. Уставившись на фигурку, девушка застыла, как громом пораженная, на мгновение потеряв дар речи.

Жорж объяснил, где он нашел черную королеву.

- Кто-то должен быть третьим, - одними губами произнесла Грёза.

- И четвертым! Теперь все фигурки в сборе, как я понимаю?

- Значит, еще двоим грозит смерть.

- Где ты находилась сегодня с девяти до половины десятого вечера? - шепотом спросил Глинский.

- У себя дома, спала, - также перешла на шепот Грёза. - Меня разбудил шум в коридоре, стук в дверь. Почему ты спрашиваешь?

«Я должен верить ей на слово, - подумал Глинский. - Или не верить. Выбор за мной».

- Ты могла стрелять в Ирбелина, - решил не юлить он. - И оставить на третьем этаже ферзя. Это твоя игра в шахматы!

Она запылала от негодования.

- Выходит, ты меня считаешь убийцей?!

- А ты уверена, что не умеешь ходить во сне? - не отступал он. Лучше выяснить все сразу и до конца. От этого зависят его дальнейшие действия. - Сама же говорила, что шахматы имеют влияние на тебя! И что человек не в состоянии противиться их воле!

- Говорила. И сейчас готова повторить то же самое. Только не о себе. Не ты ли подбрасываешь фигурки, Жорж? Не отрицай, что ферзя принес ты! Я не могу проверить, где, когда и как ты его нашел. А вдруг это ты ходишь во сне? - в ее голосе звенели ярость и обида. - И черная королева изначально была у тебя?

- Значит, я сам в себя стрелял! Да? Может, я не только лунатик, но еще и братья-близнецы? Один брат выходит из автомобиля, а другой целится в него из окна третьего этажа. Отлично придумано!

- Извини, - смущенно буркнула Грёза. - Стрелять в себя ты, разумеется, не мог.

- И на этом спасибо.

Она не сводила глаз с черного ферзя. Глинский же торопливо обдумывал, как ему быть. Простреленное плечо болело, рана, хоть и неглубокая, саднила; наложенная врачом повязка ограничивала свободу движений. Хорошо, что запасливая сиделка снабдила его обезболивающими таблетками, они наверняка пригодятся.

«Если я мыслю правильно, - подумал Жорж, - то убийца не остановится. Пути назад у него нет. Значит…»

- Это проделки шахмат, - твердила Грёза, мешая ему размышлять. - Зря ты не принимаешь мои слова всерьез. Вот увидишь…

- Ну уж нет! - не дал ей договорить Глинский. - Сказки сказывать ты мастерица, а как насчет подозрений? Кто мог хотеть моей смерти? Или смерти Ирбелина, например? Конкуренты по бизнесу? Чушь собачья! Они выбрали бы другое место и другое время. И вообще все выглядело бы не так.

- А как?

Глинский попытался сделать соответствующий расклад. Она слушала, с сомнением качала головой. У нее была своя версия, связанная с шахматами, или она стремилась ввести его в заблуждение. В любом случае смерть старушек не вписывалась в догадки Жоржа.

- Сиди здесь и до утра носа никуда не высовывай, - строго велел он. - Двери никому не открывай.

- Даже тебе?

- Мне можно. Я постучу вот так: два коротких, один длинный. - Глинский продемонстрировал условный сигнал, постучав согнутым пальцем по столу. - Запомнила?

- Ага. Сиделка вне подозрений? - вздохнула Грёза. - Она тоже могла подняться на третий этаж и…

- Я знаю. Лучше вообще не подходи к дверям. Эти шахматы - такие коварные! - не удержался он от шутки.

Грёза насупилась. Глинский поймал себя на мысли, что она вполне может быть заодно с преступником. «И все равно я… люблю ее? - удивился он. - Да, несмотря ни на что! Если понадобится, я встану на ее защиту и буду выгораживать ее всеми доступными методами. Однако чего он, она или они - злоумышленники - добиваются?» Так и не придя к логическому выводу, Жорж решился следовать намеченному плану.

Он принял таблетку, запил ее холодным чаем и распрощался с девушкой. Оставаться у нее не имело смысла.

В коридоре царили полумрак и тишина. Курочкины, напуганные стрельбой, загнали детей домой; сиделка, по-видимому, усердно читала молитвы или дремала; Лопаткин до сих пор не появился. Жорж выглянул через лестничное окно во двор: там было пусто, только белый «Мерседес» поблескивал молочными боками, у дороги бледно светили фонари, и дождь мягкими лапками трогал козырек над парадным, подоконники и асфальт. Капли падали все чаще, гуще. От их звона клонило в сон.

Глинский снова поднялся на второй этаж. В комнатах пустой квартиры гуляло эхо, за стеной раздавались крики болельщиков и невнятная речь спортивного комментатора: многодетное семейство созерцало футбольный или хоккейный матч. Жорж устроился у окна, чтобы иметь в поле зрения парадное. Войти, по идее, должен только Лопаткин, а выходить не будет никто.