Наталья Солнцева - Московский лабиринт Минотавра

Жуткие грохот, вой и рев потрясли затхлый воздух подземелья. Или ужасные звуки породил мой мозг - это остается загадкой. Пол под ногами заколебался, что-то пронеслось мимо. Кто-то кричал - может быть, я. На секунду все стихло. Мрак вспыхивал, отсветы пламени плясали по сводам; и снова рокот, топот, хрипы, всплески, звон, чье-то тяжелое дыхание разрывали тишину. Все прекратилось внезапно, как и началось. В галерее словно висел туман. На ватных ногах, не чувствуя своего тела, я пошел вперед и почти сразу оказался в Т-образном помещении, из которого и выступил в путь. Вверх уходил ствол колодца, слева от меня зиял вход в галерею. Ситуация повторилась, но с легким нюансом: я не имел понятия, откуда вышел.

Что было дальше? Как я выбрался на поверхность? Как они выбрались? Как ко мне вернулись ясность сознания и дар речи? Не помню.

- Вот оно, ваше проклятое условие! - было первое, что я сказал. - Вы довольны?

Я не ждал ответа. Я знал, что никто мне ничего не сумеет объяснить. Я пошел прочь.

Мы расстались, разошлись в разные стороны. Но яд, попавший в наши жилы при укусе змеи, продолжал свое разрушительное действие. Я надеялся, что это пройдет, но все только усиливалось. От этого негде укрыться, спрятаться, оно настигает.

Они нашли меня и поведали нелепую историю. Они умоляли меня помочь им повернуть все вспять. Они сказали, что знают, как и где это можно осуществить. Они казались еще большими безумцами, чем я.

Единственное, на что я согласился, - повторить. Это была ошибка.

Нельзя войти дважды в одну и ту же реку. Нельзя в полной мере пережить во второй раз минувшее. Нельзя повернуть время вспять. Ужасное путешествие было заранее обречено на провал. Я не смог, и они не смогли. Мы пытались! Мы перешагнули через свой страх, но сделали это впустую.

- А может быть, он сам хотел умереть, - говорили они. Убеждали меня. - Может быть, он сам хотел, чтобы его убили. Он грезил свободой, мечтал о ней. Он даже не сопротивлялся. Почти. Разве что только для вида. Чтобы история казалась правдоподобной. Он вырвался на свободу! Он вышел наружу, на поверхность, и поселился в нас. Если мы не загоним его обратно, нам конец. Конец!

Волосы шевелились у меня на голове от их слов, сердце замирало. Я отказался. Я не мог! Не мог.

- Ты пожалеешь, - сказали они. - Ты не можешь оставаться непричастным.

Яд разъедал их быстрее, чем меня. Они были пропитаны им - насквозь.

- Раз мы не можем вернуться туда, придется поступить по-другому, - настаивали они. - Нужно предотвратить самый первый момент ужасного заблуждения. Начать все сначала и закончить так, как должно. Как завещали боги.

- Какие боги? - не понимал я.

Они бредили, и я бредил вместе с ними. Они звали меня, умоляли, угрожали. Я нашел в себе силы сказать «нет». Они отчаялись обратить меня в свою веру.

Когда я увидел Двуликую, догадался: участь моя решена. Возможно, я на ложном пути, время покажет. Если я буду жив через две недели, через месяц - значит, все в порядке и весь этот страх порожден моим собственным воображением, пораженным «сумеречной зоной».

Если я буду жив, эти строки никто не прочтет.

Любопытство - слишком мощная сила. Оно бывает непреодолимым. Желательно не соблазниться и не пострадать, говорю вам искренне, наученный горьким опытом.

Если же вдруг, паче чаяния, кто-либо заинтересуется моими записями, забудьте о них как можно скорее. Уничтожьте файл! Порвите лист с планом подземелий, сожгите его, развейте по ветру. Ради вашего же блага!

Почему я сам этого не сделал? Правильный вопрос. Я уже отравлен, я - «меченый». Мне нужно искать противоядие, если оно вообще существует. Я обречен искать выход. Я - наполовину мертвец. А впрочем, возможно, уже и труп. Трупы не дают советов. Рискните поверить мне, и вы останетесь живы и невредимы.

Написал я вышеизложенное для личного пользования, так как на память свою более рассчитывать не смею. Если она мне еще понадобится…»

Сыщик еще раз пробежал глазами последнюю строку. Жутковато…

- Угадал, парень, - вздохнул он. - Ты уже труп. Двуликая не обманула. Но за совет спасибо. С и К! Опять эти две буквы. Что они скрывают или на что указывают? На кладбище Симонова монастыря?

Разговор с худущим подростком, копавшимся в куче строительного мусора неподалеку от трапезной, всплыл в его памяти.

- Есть еще вариант! - хлопнул себя по лбу сыщик. - Как же я сразу не догадался. СК… ну, конечно!

Ева любила эти ясные осенние дни, когда необыкновенная четкость красок делает прощальный блеск природы особенно прекрасным. Каждая веточка с задержавшимся на ней лимонным, бурым или багровым листом выделяется на голубом фоне небес, словно на полотне средневековых мастеров кисти. Солнце покрывает все вокруг бледным золотом. Запах опавшей листвы перемешивается с холодным воздухом, насыщая его горечью…

Ева и Проскуров молча прогуливались по пустому скверу.

- Почему вы пригласили меня сюда? - не вытерпел он и первым нарушил это молчание.

- Хочу узнать вас. Почувствовать, что вы скрываете.

- Откровенно!

- Из нас двоих кто-то должен быть искренним, - улыбнулась Ева. - Вы не можете себе позволить такую роскошь. А я - вполне!

- Отчего вы невзлюбили меня? - спросил Проскуров. - Подозреваете в скрытности, хуже того - во лжи. Чем я заслужил вашу неприязнь?

Ева обошла лужу, любуясь плавающим в ней желтым листом.

- Золотая гондола! - мечтательно произнесла она. - Будь я художником, написала бы картину: «Венецианские мотивы московской осени». Вы умеете восхищаться пустяками жизни, Эдуард?

- Что? - рассеянно переспросил он.

Ева засмеялась.

- Почему вы не познакомили Нану со своими родственниками? Братом, теткой? - перешла она к более прозаическим вещам.

Проскуров пожал плечами,

- Нана очень скромна, застенчива, она похожа на улитку, которую приходится вытаскивать из ее раковины. Мне не хотелось ее травмировать. Со временем она привыкнет, и все образуется. Знакомство с родственниками - это всего лишь часть ритуала, каких-то общественных условий, правил. Нельзя ради соблюдения условий причинять боль и неудобства любимому существу.

Ева остановилась, внимательно посмотрела на своего спутника.

- О-о! Что я слышу! Какие речи… Почему я не могу вот так взять и легко вам поверить? А, Эдуард?

Он смешался.

- Вы довольно проницательны, неожиданно прозорливы для женщины, - вздохнул Проскуров. - Если быть до конца честным, Нана не горела желанием представляться моей родне. Она и со своими знакомила меня неохотно. Такой уж у нее склад характера… замкнутый.

- Вас это не настораживало?

- Настораживало, - признался он. - А с другой стороны, нравилось. Женщина, которая обращает много внимания на окружающих и любит привлекать его к себе, - не мой идеал.