Наталья Солнцева - Яд древней богини

Ее искусство поражало совершенством, и она почти всегда добивалась того, чего хотела. Ее судьба была предопределена волей богини, которой она поклялась служить. Многое происходило: менялись времена, империи приходили в упадок, исчезали с лица земли, уходили в небытие всесильные правители - но спрос на ее услуги продолжал существовать.

И на все это - начиная с пышной царской процессии, опускающейся по выстланным дорогими коврами ступенькам в огромную погребальную яму, до похищения золотого ларца и прочих, связанных с этим событий, бесстрастно взирает жрица, скрывающая свое лицо под золотой маской собаки. Кто она? И что таится там, под искусно выкованной собачьей головой - чье-то лицо или его отсутствие?

После таких снов она просыпалась иссушенная, как лоно пустыни. Ее неутолимая жажда давала о себе знать с новой силой. Она питалась смертью, как другие питаются едой, вином и удовольствиями. Ей становилось страшно наедине с собой…

Потом, окончательно освободившись от сонного морока, она начинала возвращаться к привычным ощущениям повседневной жизни, встреч, городского шума, знакомых лиц, к огням витрин, суете магазинов, потоку информации, толкучке в транспорте… это было как подъем с большой глубины на поверхность, к свету и воздуху. Она становилась неотличимой от других, таких же женщин, обремененных заботами, умных или глупых, кокетливых или задумчивых, веселых и не очень, красавиц и дурнушек. Она могла принять любое обличье, прикинуться любой из них… ходить среди них, улыбаться или хмуриться, разговаривать, плакать, давать советы. Когда хотела, она растворялась между ними, подобно ящерке-хамелеону.

Она испытывала себя на прочность, уже понимая, что не против вернуться к своим истокам. Когда она закончит все, что удерживает ее в этом мире, то покинет его без сожаления…

Березин

Из больницы Смирнов поехал к церкви. Храм стоял недалеко от рыночной площади, окруженный побеленной каменной стеной. Во двор вели окованные железными полосами деревянные ворота с полукруглым верхом, открытые настежь. Над воротами, с вделанной в каменную арку иконы на входящих взирал печальный лик Иисуса.

Сыщик вошел внутрь двора и словно окунулся в тишину, нарушаемую шелестом огромных тополей и берез. У дверей храма стояли женщины в платках, что-то обсуждали.

- Мне нужна Евлания, - поздоровавшись, сказал он. - Где я могу ее найти?

Женщины не выказали удивления.

- Она с батюшкой беседует, - сказала самая молодая, с озорными глазами. - Подождите полчаса.

- Так долго?

Молодая прихожанка прыснула со смеху, покраснела.

- Ну, коли торопитесь, так идите себе, - без надлежащего смирения сказала она. - Евлания раньше не освободится.

Смирнов едва сдержался, чтобы не чертыхнуться. Здесь это выглядело бы неуместно. Ладно, он подождет.

Березы вокруг церкви росли особенные - с толстыми черно-белыми стволами, густые, с плакучими ветвями и сочной листвой. Они монотонно шумели, будто переговаривались. Солнце клонилось к закату, горело красным на луковицах храма, придавало воздуху розоватый оттенок. Вечерний покой был разлит над этими березами, над церковью, над свежескошенной травой, собранной в кучу у каменной ограды, над деревянной крышей колодца.

Евлания подошла неслышно - вся в черном с головы до пят, длинная, дородная, на вид лет шестидесяти, спросила:

- Вы ко мне?

Ее лицо хранило следы былой красоты.

- По весьма щекотливому вопросу, - притворно смутился Всеслав. - Я из Москвы приехал, очерк пишу о старожилах Березина. Интересуюсь местными легендами, забавными историями. Мне порекомендовали обратиться к вам.

Евлания стояла, молча смотрела на него глазами святой мученицы.

- А-а, - наконец изрекла она. - Я-то подумала, вы секрет теста для просвирок узнать хотите. Ко мне часто за этим приезжают. Мое умение в монастыре приобреталось, по старинному рецепту.

- Боюсь, пекарь из меня не получится. Давайте лучше поговорим о… «собачьем доме». Вы не против?

Лицо Евлании дрогнуло, исказилось.

- Ну, вот… - напряженно промолвила бывшая монашка. - Чуяло мое сердце, рано или поздно ко мне придут и спросят об этом. Только я устала каяться, отмолила и свои грехи, и чужие, мил человек. Зря вы меня потревожили. Если что и было, давно быльем поросло.

- А что было?

- Брат беспутный довел до беды! - истово перекрестилась она. - Демьян. Красота Богом дается не во благо, а в наказание. Красивая женщина - сосуд греха, а уж мужчина и подавно. Что ж… раз вы из самой столицы приехали, так и быть, расскажу. С домом тем, о котором вы спрашиваете, у меня свои счеты. Существует поверье, что жила в нем ведьма, потом обернулась она собакой и в лес убежала. Может, врут люди… только в доме никто не селился, и стоял он пустой. Днем любопытные туда забредали, дети, пьянчужки захаживали бутыль самогона распить, а ночью… приближаться не решались, не то что заходить. Жуть брала от того дома. В лунную ночь раздавался оттуда вой собаки, тоскливый и глухой, как из могилы. Кто говорил, что так ветер гудел в печной трубе, сквозняки в пустых комнатах пели… но местные стали дом обходить стороной. Худая слава о нем пошла. А потом вдруг поселилась в нем одна беженка. Случилось это больше тридцати лет назад.

- Какая беженка? - удивился Смирнов. - Войны-то у нас тогда еще не было.

- Разве в мирное время бежать не от чего? - вздохнула Евлания. - Сказывали, она сама себя так называла. Кое-кто, правда, рассудил по-другому: мол, вернулась из лесу женщина-оборотень, та самая собака.

- Сказки! - усмехнулся сыщик.

- Конечно, - согласилась бывшая монашка. В ее речи почти отсутствовали церковные обороты. - Но вы же сами просили легенду поведать. На самом деле в доме появилась жиличка - молодая, красивая женщина, привела развалюшку в порядок, огород устроила. Нешто оборотни картошку сажают?

- Вряд ли.

- Вот и я так думала. Молодая была, жизни не знала… Люди-то сначала опасались, а потом любопытство взяло верх: стали приглядываться. Женщина та пришлая знакомств избегала, держалась особняком. На что она жила, как? Никто не догадывался. Однажды мой брат Демьян с дружками пошли уток пострелять на болоте, разбрелись кто куда, а тут гроза началась. Было это осенью… ветер сорвался, дождь хлещет. Побежал он, не разбирая дороги, и вышел из лесу прямиком к окаянному дому. Господь, видать, отвернулся от него в тот час. Так Демьян и свел роковое знакомство… с пришлой красавицей. Присох он к ней, разум потерял.

- Влюбился, что ли?

- Приворожила она его! - горячо воскликнула Евлания, размашисто перекрестилась, глядя на церковь. - Бешеный стал, безумный! Никого не слушал. Бегал к ней ночами, чтоб люди не прознали. Какие деньги зарабатывал, все ей нес. Что там у них получилось, про то не ведаю, но однажды вернулся он под утро, сам не свой… кинулся в сарай. Родители спят, а у меня на душе неспокойно. Встала я, как была, босиком, побежала за ним - и вовремя! - он уж посреди сарая в петле висит. Я косу схватила, давай веревку резать… лезвие тупое, никак не сладить. Я слезами обливаюсь, причитаю… чудом веревку обрезала, брата подхватила, он, слава богу, живой еще был… отдышался, откашлялся, только на шее - красно-синий след от петли. Отдала я ему деньги, сколько было, взмолилась: «Уезжай, Демьянушка, подальше отсюда! Хоть в саму Москву! Погубит тебя пришлая баба!» Он спорить не стал, собрался тишком да и ушел на дорогу, попутку ловить. С тех пор он в Березин не возвращался.