Анна Малышева - Нежное дыхание смерти

Она скользнула к нему под одеяло и прижалась всем телом. Он снова обратил внимание на то, как она пополнела, и сказал ей об этом. Она засмеялась, ничуть не огорчившись, целуя ему шею и висок, и зашептала что-то на ухо. Выслушав, Арицци, не поворачивая головы, спросил:

– И давно?

– Месяца два.

– Этого не может быть! – Арицци схватил ее за плечи и сильно потряс. – Я не трогал тебя! А если и трогал, то предохранялся! Это не мой ребенок!

– Глупый, – нежно сказала Фульвия. Ее глаза смотрели ласково и ясно. – Ребенок твой. Я могу поклясться жизнью сына. Он твой, только твой. У нас было один раз без предохранения. Ты просто забыл. А женщины такого не забывают.

Он задохнулся от ненависти. Задохнулся и решил встать и отойти от нее подальше.

«Иначе я сделаю глупость и убью эту шлюху».

– Клянусь тебе, – снова начала она, видя, что ее доводы не оказывают на него должного воздействия. – Он твой. Клянусь жизнью сына!

– Не клянись жизнью невинного ребенка, шлюха! – вскричал Арицци. Теперь он стоял у окна и дрожащими пальцами доставал из кармана пиджака сигареты. – Не смей клясться его жизнью, иначе ты его больше не увидишь. Убирайся отсюда! Все эти дни я гадал, почему ты стала такая шелковая, и вот – пожалуйста! Это ублюдок Нино, и ты должна лежать в его постели, а не в моей. Ты все перепутала. Заведи себе записную книжку и больше так не ошибайся. Спи с отцами своих детей, наставляй им рога, рожай им ублюдков! Но меня из этого списка вычеркни!

Негодяй! – Она все еще лежала в постели. На ее смуглой щеке проступило бледное пятно, как всегда в минуты волнения. – Негодяй! Ты никогда не будешь счастлив! Ты недостоин того, чтобы иметь семью! Ты меня больше не увидишь!

– Убирайся!

Он отвернулся к окну и стал слушать, как она вылезает из постели, открывает шкаф, вытаскивает из-под кровати свой чемодан… Все, как было тысячу раз. Но этот – последний. Он не выдержал, схватил в охапку свою одежду, вошел в комнату малыша, оделся там, поцеловал его, сонного, и ушел в ночное кафе. Оттуда он отправился прямо на службу.

Погода снова испортилась. Можно было подумать, что опять вернулся февраль. Арицци так и думал, маясь над чашкой кофе и запутанным отчетом, в котором какой-то идиот сделал бессмысленные карандашные пометки. Время от времени Арицци тушил одну из своих бесчисленных сигарет и пытался позвонить домой. Никто не брал трубку.

«Уехала к матери, – думал он, слушая гудки. – Или ушла к Нино. Будь они все прокляты!»

Нино позвонил ему после полудня.

– Комиссар! – взахлеб заговорил он, едва Арицци сорвал трубку и прижал ее к уху. – Комиссар, ты выиграл!

– Что?! – заорал Арицци.

Я говорю, что это было самоубийство! Одна старуха видела, как он прыгнул в канал. Правда, она почти слепа и всему району известна как сумасшедшая, но это все-таки показание, первое во всем деле, и Андзотто немного поутих! В сущности, он просто дотошный парень… Так что если я соберусь уехать отсюда, то приглашаю в кафе! Правда, пока я уезжать не собираюсь…

В голосе Нино что-то переменилось, и Арицци, прекрасно уловив это, крикнул, чуть не плача от бессилия:

– Идите вы все к черту!

И, не дожидаясь оправданий Нино, бросил трубку.

Солнечный луч медленно крался к Даше по паркету. Спустя минуту он захватил ее туфли, заиграл на подоле блестящего голубого платья, взобрался по руке и осветил лицо. Она заморгала, вздохнула и подняла голову. Встала, опираясь о стену, качнулась на каблуках, обернулась, бросила взгляд на окно.

Солнце ее ослепило, и усталые глаза начали слезиться. В эту ночь она не спала, да и не смогла бы уснуть в закрытом кабинете, зная, что в любой момент к ней могут войти и учинить расправу. Все это время она находилась в состоянии дурной полудремоты, в каком-то нервном оцепенении. Больше она ни на что не надеялась.

Тут ей в глаза бросился телефон, стоящий на столе Ларисы. Странно, но всю ночь она не обращала на него внимания – может быть, потому, что была слишком потрясена всем случившимся.

«Можно позвонить кому-нибудь, – вяло подумала она. – Можно позвонить… Господи, ведь наконец можно позвонить Игорю Вадимовичу! Телефон! Его телефон!»

Она отчаянно порылась в памяти, которая первое время отказывалась выдать заученный номер, но наконец воспроизвела его. Торопливо набрала дрожащими пальцами комбинацию цифр и прижала трубку к уху. Теперь время для нее помчалось быстро. Она молилась, чтобы никто не отпер дверь, пока она будет говорить, молилась, чтобы Игорь Вадимович оказался на месте и приехал за ней.

«Ведь я все узнала! – умоляла она кого-то неведомого, слушая гудки в трубке. – Ведь я все узнала, все сделала, о чем он меня просил! Теперь он должен мне помочь! Неужели он просто хотел погубить меня и затеял ради этого всю историю?! Неужели нет дома?»

Наконец кто-то снял трубку. В первый момент ей показалось, что голос принадлежит Игорю Вадимовичу, но потом сердце у нее упало – отвечал тот же мужчина, что и первый раз.

– Алло? – сказал он несколько сонным голосом. – Я слушаю.

– Это Даша, мне нужен Игорь Вадимович. Он должен приехать за мной сюда, в клуб! Немедленно!

Мужчина, похоже, страшно удивился, услышав ее голос. Сон с него как рукой сняло.

– Вы – Даша? Вы звоните из клуба?

– Да откуда же еще! Ведь вы в курсе дела! Я прошу, позовите его! Поскорее! Он ведь вернулся?

– Нет, его нет в городе, – твердо ответил голос. – Но я могу ему что-нибудь передать, оставьте для него информацию, я запишу и передам, как только он вернется.

Боже мой, это невозможно! – Даша перешла на шепот, у нее перехватило горло. – Почему его нет?! Он обещал мне, что вернется через пару дней, а его нет уже три дня!

– Я вас плохо слышу, – обеспокоенно сказал мужчина. – Вы не можете говорить?

– Я могу… – Даша еле выдавливала из себя слова. – Послушайте, он в Венеции?

– В Венеции? – Мужчина удивлялся все больше и больше. – Почему вы так думаете? Я об этом впервые слышу. Его просто нет, он в командировке. Когда он вернется, я передам ему, что вы звонили. Что-нибудь еще?

– Как, он не в Венеции? – Даша была вне себя. – Он что – обманул меня?!

– Девушка, я вас прошу! – Мужчина посуровел. В то же время в его голосе явно прозвучала усмешка. – Я вас прошу – все претензии к нему самому. Когда он вернется, я все передам.

– Вы… Вы… Вы не смеете так говорить со мной!

Это было все, что она смогла сказать. Она ослабела так, что едва удерживала трубку возле уха. Круговое предательство, казалось, отравляло ей кровь. Ужаснее всего было чувство бессилия и неосведомленности. Она начинала понимать, что теперь, в конце этого дела, знала о нем едва ли не так же мало, как в его начале.

«Глупая овца. Таких, как ты, можно убивать просто ради забавы… Чем все и занимаются в эти веселые дни… Почему ты раньше этого не просекла?! Поздно ты умнеешь, девочка моя, очень поздно!»