Галина Романова - Любитель сладких девочек

— Вот именно! Наш с тобой! — воскликнула Маша, больно ударяя его по рукам, норовившим влезть ей под пижаму и погладить абсолютно плоский живот.

— И что тебя смущает?

Какая удивительная метаморфоза произошла с человеком. Разве раньше он пропустил бы подобную вольность с ее стороны? Нет, ни за что! Обязательно шлепнул бы по попке, приговаривая что-нибудь типа: «Остынь, женщина». А тут с совершеннейше счастливым.., нет, скорее глупым видом поймал ее руки и начал обцеловывать каждый пальчик, приговаривая:

— Почему это нам с тобой нельзя заводить детей, малышка моя? Что тебя смущает?

Она все же сказала это. Столько времени носила в душе этот камень, и тут…

— Ты убийца своей жены, Володя! Нет, не делай таких глаз, пожалуйста, — взмолилась Маша. — Не прямой. Косвенный!

— Та-а-ак, граждане! И что тут у нас происходит? Откуда ты взяла такую ересь? — Ей все-таки удалось его разозлить. Володя моментально набычился и отошел от нее на полметра.

— Мой отец… Он за всеми следил и по крупицам собирал сведения… И он…

— И что он? — ловко передразнил ее Володя.

— Он сказал, что при твоей хитрости и предусмотрительности ты не мог не знать о готовящемся убийстве, — выпалила Маша и мгновенно почувствовала неимоверное облегчение.

Что-то теперь он скажет? Начнет отрицать? Конечно же, отрицать, а как же иначе? Но Панкратов снова ее удивил, невесело рассмеявшись.

— Твой отец… Вот мерзавец проницательный…

— Ты знал?! — похолодела Маша.

— Ну скажем, не то чтобы точно, но догадывался, что затевается что-то недоброе. У меня не было времени понять, что к чему и почему. Но когда она погибла, я удивился мало. Просто ошибочно полагал тогда, что Гарик убирает ее из-за того, что она делает меня несчастным. Только и всего…

— И ты от меня это скрывал?! Ты венчался со мной, мерзавец, прожил полгода и все это время скрывал от меня?.. — Она почти задыхалась, отказываясь оправдывать то спокойствие, которым дышало лицо мужа; кстати, лицо снова стало приближаться к ней. — Отойди от меня!

— Ладно тебе, Машка, кипятиться. — Он обнял ее, брыкающуюся, и с силой прижал к себе. — Вот так-то лучше… А что касается откровения… Так ведь и ты была не совсем правдива со мной, дорогая.

— Что ты имеешь в виду? — От того, как он это сказал, Маша мгновенно помертвела.

— Имел ведь я счастье общаться с твоим папочкой. Он ведь оглушил меня тогда, связал и швырнул под яблоней, не дав слова молвить. Не знал, дурачина старый, что за моим домом велся круглосуточный надзор, вот и облажался так безграмотно.

Оглушить-то себя я ему позволил, чтобы дать возможность увидеться с тобой и как следует выговориться. Но потом я ему обо всем рассказал, пока ментов с медиками дожидался. Все, без утайки рассказал. Даже про то, как люблю тебя и как собираюсь сделать тебя счастливой.

— А что он? — Под ложечкой заныло долго и протяжно, высеивая пот между лопатками.

— А что он? — Панкратов нарочно медлил, она это знала доподлинно. — А он ничего. Так, кое-что поведал мне. Предостерег, так сказать…

— На предмет чего? — Маша широко и протяжно зевнула, ощущая свою голову на плахе.

— Это ведь его приметы сообщила глазастая соседка в день убийства твоего супруга, — начал вкрадчивым голосом Володя, все теснее прижимая ее к себе. — И это именно он побывал в тот день в вашей квартире. И он, а не кто-нибудь, вызвал тебя звонком на улицу.

— Ну… Все, наверное, так и было… — промямлила Маша.

— Так-то оно так… Но опоздал он, Машка, — шепнул ей на ухо Володя, целуя затем в мочку. — Он хотел убить этого мерзкого малого, но не успел.

Когда он зашел, твой супруг как раз испускал последний вздох, дорогая…

— Отпусти! — твердым голосом потребовала она и, когда он беспрекословно ей повиновался, спросила:

— И что теперь?

— А ничего. А что, собственно, случилось? — Он и в самом деле выглядел непонимающим.

— Теперь ты знаешь, и что дальше? Что ты теперь намерен делать?

— Ничего! А что должен?.. — Он обескураженно повертел головой.

— Теперь ты понимаешь, почему я не хочу иметь ребенка, и… И наши с тобой отношения, они.., они построены на наших с тобой секретах.., как думаешь, куда это нас с тобой может завести?

Панкратов расхохотался. Ну не придурок ли?

Расхохотался почти весело, почти счастливо и абсолютно беззаботно. Потом хитро подмигнул ей и не менее хитро произнес:

— Думаю, что никуда, кроме роддома, наши с тобой отношения завести нас с тобой не смогут.

И чем чаще мы с тобой будем заглядывать туда, тем лучше. А вообще-то, я собираюсь жить с тобой долго и счастливо и умереть желаю, Машка, только в один день. Запомни это…