Татьяна Устинова - Саквояж со светлым будущим

Он все понимал, двенадцатилетний Сильвестр Иевлев, любитель хорьков. Он-то сразу заметил, что у матери испортилось настроение, когда ее начальник сказал, что должен забрать машину. Сильвестр поначалу решил было, что матери просто тоже хочется покататься на «бумере», а не толкаться в метро, но даже после того, как начальник сказал, что подвезет их домой, настроение у нее не улучшилось.

Значит, дело не в машине.

Значит, в чем-то еще. Он знал, что она ему не скажет — давно бы сказала, он же ее друг! — и потому волновался за нее.

Все— таки она девочка, а он мальчик, значит, он сильнее и за нее в ответе!

Бабушка тоже была какая-то взбудораженная и все посматривала на мать, и от ее взбудораженности Лерка вела себя плохо — все время куда-то лезла, что-то роняла, а потом прищемила себе палец и долго ревела. Надоела страшно. Сто раз ей говорили — не суй пальцы куда ни попадя, а она все не понимает!

Только в десять часов, когда проводили бабушку, а Лерку загнали спать, сели попить чайку вдвоем, отдохнуть от длинного и трудного дня, и тут Сильвестр вспомнил, что мать через день-другой должна уехать в командировку.

Вспомнил и страшно из-за этого расстроился. Он не любил, когда мать оставалась без его присмотра.

— Мам, возьми меня с собой?

Она насмешливо подняла брови и посмотрела на него самым-пресамым своим взглядом, которым пользовалась, когда хотела продемонстрировать Сильвестру, что он не прав. Он знал, что такой взгляд называется «ироническим».

— Сильвестр, ты же знаешь, что я еду работать!

— Ну и что? Я тоже буду работать. И я тебе не буду мешать!

Из чайника в синий горох Маша подлила чаю себе и ему и пододвинула сахар и плошку с вареньем, клубничным, как он любил.

Она все время думала о том, что кто-то посмел угрожать ее детям, и еще о том, что визит в Киев странным образом оказался связан с бизнесом и политикой, а также о том, что Родионов на свидание поехал. И еще она чувствовала себя виноватой перед Сильвестром, и Лерой, и мамой — она ведь так ничего им и не сказала, как будто скрывала опасность, как будто перед военной операцией так и не предупредила своих, что надо спасаться, бежать!

— Мам, я ведь уже взрослый. Ну, не буду я тебе мешать, это точно! Возьми меня, а?

— Сильвестр, мы будем проводить по двадцать часов на встречах и в книжных магазинах! Ни поесть, ни попить, ни пописать!… Там уже жарко, я сегодня слышала, двадцать пять градусов! Ну и что? Ты будешь с нами мотаться или в номере целыми днями сидеть?

Сильвестр подумал. Он знал, что у матери трудная работа, и очень гордился тем, что она работает с человеком, о котором пишут в газетах и журналах, да еще его показывают по телевизору, но что ей приходится по двадцать часов шастать по каким-то там магазинам, он даже и представить себе не мог!

— Мам, а спишь ты когда?

— В каком смысле?

— Ну, если по двадцать часов работать, то спать-то когда?

Маша засмеялась:

— А… когда придется! Это, мальчик мой, закон жизни такой. Или работаешь, или спишь!

Сильвестр подумал немного.

— Не-е, я так не хочу. Работать, в смысле.

— Очень напрасно, — сказала мать серьезно. — Ты же мужчина. Хорошо, если тебе попадется женщина, которая будет работать и получать зарплату, а если нет? Если тебе придется за двоих работать?

— Я на такой не женюсь, — решительно объявил Сильвестр, — зачем она нужна, если не будет работать? И что она тогда делать будет?

— Может, детей растить! — Мать почему-то засмеялась. — Или тебе самому не захочется, чтобы она работала, а захочется, чтобы она тебя каждый день к ужину ждала! И тогда придется тебе вкалывать день и ночь, и спать неизвестно когда, и есть только когда телефон не звонит, и сто вопросов одновременно решать, и еще…

— Мам, — вдруг остановил ее Сильвестр. — Ты вот сейчас с кем разговариваешь?

Они посмотрели друг на друга и засмеялись.

— Ты же умный, — сказала Маша. — Ты все сам знаешь. В нашем мире можно выжить, только тяжело и много работая. Никакого другого пути нет. Никому нет дела до того, высыпаешься ты или нет! Мой начальник — знаменитый писатель. И когда он задерживает рукопись, наш издатель знаешь как его ругает?

— Как?

— Ужасно, хотя он не от безделья задерживает! — от души сказала Маша. — Так что трудиться нужно день и ночь, и тогда, может быть, все будет хорошо.

— Как хорошо?

— Тогда тебе не в чем будет себя упрекнуть. — Она досмотрела в свою чашку, и Сильвестр тоже вытянул шею, чтобы посмотреть, что именно там происходит.

Ничего такого там не происходило. А в упреках он все равно ничего не понимал.

Маша Вепренцева уложила его спать и еще — по просьбам трудящихся — долго сидела на кровати, чесала ему спинку, которая, ясно дело, ближе к ночи невыносимо зачесалась, потом мазала кремом пятки, потому что вчера на физкультуре «вот здесь и здесь уж-жасно жгло!», потом выслушала историю про Христининого сурка, то есть хорька, которого Христинин папа увез на работу в портфеле, куда сурок, то есть хорек, случайно залез, потом фальшиво исполнила песню «И мой сурок со мною», потому что она вспомнилась к случаю. Песня оказалась жалостливой, и пришлось еще совсем напоследок рассказать смешной случай с попугаем, приключившийся на даче Ильи Весника.

Когда она наконец закрыла дверь в ребячью спальню, часы показывали уже двенадцатый час.

Она нальет себе чаю, ляжет и еще почитает бумаги на сон грядущий.

Нет, не так. Она загрузит стиральную машину, разгребет на кухне посуду, поставит чайник, смоет ногти — они уже совсем неприличные! — нальет себе чаю, ляжет и почитает на сон грядущий.

Нет, нет, даже не так. Она загрузит стиральную машину, разгребет на кухне посуду, смоет облупившиеся ногти, погладит кое-какие вещички — пододеяльники не станет, а Леркины любимые штаны защитного цвета под кодовым названием «спецназ», майки Сильвестра и свою любимую апельсиновую рубаху, в которой она просто неотразима, погладит, чтобы завтра ее надеть, — нальет себе чаю, ляжет и почитает на сон грядущий.

Вот теперь все так.

Завтра надо позвонить Кате, теннисной тренерше, и спросить о графике тренировок на лето. Летом Сильвестр тренировался каждый день. Лерке надо купить батареек в котенка — дернул ее черт привезти из очередной командировки этого самого котенка, который работал на батарейках, гнусно мяукал, махал хвостом и кивал головой, как припадочный! Лера котенка обожала и все время заставляла его мяукать, махать хвостом и кивать, и батарейки кончались примерно раз в два часа. Еще надо заехать в школу, поговорить с Ольгой Викторовной, потому что учиться оставалось всего пять дней, и по всему выходило, что Маша будет еще в Киеве, когда ее сын перейдет в седьмой класс. Еще хорошо бы договориться с теткой, чтобы она побыла с детьми, пока мама съездит в санаторий. Тетка, конечно же, потребует компенсации, и некоторое время Маша придумывала, что бы такое ей посулить.