Татьяна Устинова - Пять шагов по облакам

— Вы ничего не докажете, — сказал Полянский. Он был бледен. — Никогда.

— Да это и не моя задача, любезнейший, — пожал плечами Баширов. — Посмотрим. Думаю, что постепенно и доказательства соберутся. Мне ведь главное, чтобы я точно знал, что произошло. Я точно знаю.

Все молчали. По небу за окном плыли белые облака.

— Да! — вдруг спохватился Баширов и полез во внутренний карман льняного пиджака. — Хорошо, что я вспомнил.

Он достал какую-то бумажку, сложенную пополам, и через головы протянул Гудковой.

— Это адрес детского дома в Гатчине, где находится ваш сын.

Тамила Гудкова взялась рукой за Константинова. Глаза у нее стали немного больше лица.

— Темная история, и мы списали ее на то, что произошла она несколько лет назад, когда в нашем го сударстве был… беспорядок, — Баширов сдержанно улыбнулся, и из его улыбки следовало, что теперь-то в государстве порядок почти идеальный. — Его собирались переправить приемным родителям за границу. Здоровый ребенок с хорошей родословной и отличными генами!.. Для этого его подменили на мертворожденного, сына какой-то наркоманки, которая, кажется, даже не заметила, что у нее родился мертвый ребенок.

Тамила Гудкова поднялась, все еще держась за Константинова, и шагнула вперед. Бумажку из руки Баширова она так и не взяла.

— Сделка сорвалась, кажется, из-за того, что директор Дома малютки, который собирался продать вашего ребенка, умер от разрыва сердца прямо у себя в кровати. Бог все видит, — пояснил Ахмет Салманович. — И никогда не опаздывает. Поэтому ваш малыш остался в детском доме, где он находится по сей день. Вы можете поехать и забрать его хоть завтра.

Константинов тоже поднялся, выхватил у Баширова бумажку и сунул ее в карман.

— Мы лучше сегодня, — сказал он быстро. — Чего тянуть-то? Спасибо, Ахмет Салманович.

— Тамилочка, держись, — попросила Лера Любанова. — Держись. Тебе немного осталось.

И тут все как-то очень быстро исчезли из кабинета — кто куда.

Тамила с Константиновым выскочили так, как будто за ними гнались, Полянского забрали охранники Баширова, недоумевающий Левушка Торц выплыл, высоко подняв плечи, и Марьяна убежала, и бандерлоги, пятясь, канули за дверь.

Лера и Баширов остались одни.

— Я жду, — сказал Ахмет. — У вас было время до вечера. Уже вечер. Вы приняли решение?

Василий Артемьев обнаружил, что у него выключен телефон, только под вечер. Он целый день провел без телефона и даже не догадался посмотреть, работает тот или не работает!

Он приехал домой, обнаружил, что любимой нет, приготовил ужин и стал ждать. Ждал он довольно долго, а есть хотелось невыносимо, и тогда он съел свой кусок мяса и выпил свою кружку чаю, решив, что, когда она вернется, поужинает еще раз.

Он сел к компьютеру, посмотрел свою почту, поковырялся в договорах — какой там начальник металлургического производства, в каждой бочке затычка он, и больше ничего! И тут его неудержимо потянуло в сон.

Он сильно нервничал в последние дни, почти не спал, и теперь глаза просто слипались. Подперев голову рукой, чтобы не падала, он еще некоторое время таращился в монитор, силясь читать, но буквы сливались перед глазами.

И тогда он решил, что поспит немного. Мелисса всегда над ним смеялась, когда он спал днем, и называла его каким-то Псоем Псоевичем из Островского. Псой Псоевич, как понял Артемьев, был купец и только и делал, что спал. Артемьев оскорблялся и начинал длинно объяснять ей, что он так устроен, что когда ему хочется спать, то просто жизнь не в жизнь, но она все равно над ним смеялась. Он решил, что поспит совсем немного, до ее приезда, дополз до дивана в гостиной, рухнул и заснул, и ему снились какие-то странные сны.

Василий проснулся, когда за окнами синело, и некоторое время не мог понять, сколько же он спал, утро уже или все еще вечер. Он сел на диване, потряс головой, потер глаза и щеки, закурил и посмотрел на часы.

Было около половины одиннадцатого.

Мелисса давно должна быть дома. Куда ее опять унесло?!

Ну да, да, утром он сказал ей что-то такое не слишком приятное, но не потому, что хотел ее оскорбить, а потому, что испугался до смерти. Он испугался, еще когда она пропала, и с тех пор всего боялся!..

Все было так просто, так легко… до нее, и все так фатально и необратимо изменилось. И он понятия не имел, рад он этому или не рад.

Кажется, нет, не рад.

Теперь он твердо знал, что не спасется — он обречен на нее, как на казнь, и вся его жизнь теперь зависит от нее. Он даже представить себе не мог, что они когда-нибудь расстанутся, хотя время от времени утешал себя тем, что переживет разрыв, если он случится, и начнет все сначала.

Не начнет.

Вернее, может быть, и начнет, но только это будет уже не он.

Василию Артемьеву всегда сомнительной представлялась идея клонирования, ибо особь, которая должна будет появиться на свет в результате такой процедуры, особь, совпадающая с исходником точечка в точечку не только цветом волос и глаз, а также строением черепа, но и всеми молекулами и атомами совпадающая, все же будет совершенно самостоятельной единицей.

Клон Василия Артемьева, возможно, будет точной копией Василия Артемьева, но уж точно не им самим. У клона будут какие-то другие желания, потребности, чувства и мысли, несмотря на то, что молекулы и атомы останутся прежними.

Если он потеряет ее, свою чертову знаменитость, ему придется исчезнуть. Его место займет клон, и с этим ничего не поделаешь.

Этот клон будет «продолжать жить», как говорится в таких случаях, будет ругаться с начальством, руководить металлургическим производством, ездить на машине Артемьева и спать на его диване. Именно клон, а не он сам в конце концов «устроит свою личную жизнь», женившись на хорошей и доброй девушке Зое, которая давно и безуспешно строит ему глазки. Возможно, клон даже будет с Зоей счастлив, если ему удастся, конечно, убедить ее не таскаться по субботам «на дачу» и не спроваживать под кухонный стол его кофейную машину. У них родятся дети, похожие на Зоиных мамашу и папашу, и когда-нибудь клон помрет заслуженным металлургом России, и внуки, похожие на тех же папашу и мамашу, испуганно тараща глаза, положат на его свежую могилку по букетику жухлых гвоздик! Помрет он исключительно от скуки, от невозможности чем-то и дальше себя занять именно в этом мире, и придется ему отправляться в иной.

Он помрет от скуки, потому что только с Мелиссой ему интересно, а без нее он — клон, и больше ничего.

Осознавать все это было трудно, и, осознав, он решил, что она никогда не должна об этом узнать. Никогда и ни за что.

Тут стали понятны всякие загадочные литературные произведения, написанные великими старцами прошлого, о фатальной зависимости мужчин от женщин, а он-то, дурак малолетний, когда-то думал, что речь старцы вели о сексе и только такую зависимость имели в виду!