Николас Блейк - Чудовище должно умереть

- Вот уж неожиданная радость, мистер Стрэнджвейс,- сказал он, вставая и протягивая свою холеную, как у епископа, руку.- Надеюсь, ваша жена по-прежнему отлично себя чувствует?

- Да, спасибо. Она ведь здесь, приехала со мной. Прибыли всем кланом, можно сказать. Или лучше сказать, скопищем грифов?

Инспектор Блаунт позволил себе слегка сощурить глаза.

- Грифов? Не хотите ли вы сказать, мистер Стрэнджвейс, что вы опять занялись преступлением?

- Боюсь, это именно так.

- Ну и ну! Уж не... Нет, правда, я поражен! И вы намерены ошеломить меня каким-то сюрпризом - судя по вашему виду.

Найджел немного помедлил. Ему не была чужда некоторая склонность к эффектам, однако, когда вопрос касался серьезного дела, он предпочитал не откладывать его.

- Значит, это преступление?- сказал он.- Я имею в виду, убийство, а не одно из ваших дешевых самоубийств.

- Самоубийцы,- наставительно заметил Блаунт,- обычно не глотают вместе с ядом и бутылку.

- Вы хотите сказать, что пропал сосуд из-под яда? Если не возражаете, расскажите мне все подробно. До сих пор я ничего не знаю о смерти Рэттери, за исключением того, что тот парень, который у него жил, Феликс Лейн... Вообще-то его имя Фрэнк Керне, как, надеюсь, вам известно, но все настолько привыкли звать его Феликсом, что в дальнейшем нам лучше называть его Феликсом Кернсом. Так вот, этот парень намеревался убить Джорджа Рэттери, но, как он говорит, ему это не удалось, следовательно, вместо него это мог сделать кто-то другой.

Инспектор Блаунт воспринял эту сногсшибательную новость с достоинством, вызывающим уважение. С великими предосторожностями сняв пенсне, он подышал на стекла, тщательно протер их, затем снова водрузил его на нос, после чего сказал:

- Феликс Керне? Ах да, такой невысокий, с бородой! Кажется, он пишет детективные романы, не так ли? Что ж, это очень интересно.

Он снисходительно взглянул на Найджела.

- Не перейти ли нам к первым шагам?- спросил Найджел.

- А вы... э... в каком-то смысле представляете интересы мистера Кернса?- Инспектор Блаунт тактично, но твердо гнул свою линию.

- Да. Естественно, до тех пор, пока не будет доказана его вина.

- Угу... понятно. И вы убеждены, что он невиновен. Полагаю, будет лучше, если вы первым откроете свои карты.

И Найджел приступил к передаче смысла признания Феликса. Когда он дошел до плана Феликса утопить Джорджа Рэттери, Блаунту в первый раз не удалось полностью скрыть свое возбуждение.

- Поверенные покойного звонили мне перед самым вашим приходом. Они сказали, что имеют в распоряжении нечто, что представляет для нас интерес. Не сомневаюсь, речь идет о дневнике, о котором вы говорили. Это очень опасно для... гм... вашего клиента, мистер Стрэнджвейс.

- Об этом рано говорить, пока вы его не прочитали. Я вовсе не уверен, что дневник не окажет Феликсу услугу.

- Что ж, поверенные направили сюда специального посыльного с этим дневником, так что вскоре мы с ним ознакомимся.

- Не буду пока спорить. Может, тем временем вы расскажете мне о том, что случилось?

Инспектор Блаунт взял со стола линейку и, прищурив глаз, посмотрел вдоль нее. Затем вдруг выпрямился и заговорил с удивительной язвительностью:

- Джордж Рэттери был отравлен стрихнином, пока больше ничего не могу добавить до окончания вскрытия тела - что ожидается сегодня днем. Он, миссис Рэттери, Лена Лаусон, старая миссис Рэттери, его мать, и его сын Фил, двенадцатилетний мальчуган, обедали вместе. Все ели одно и то же. Покойный и его мать пили виски, остальные - воду. Никто из остальных не пострадал. Они вышли из столовой примерно в четверть девятого, сначала женщины с мальчиком, покойный - через минуту после них. Все направились в гостиную, за исключением мистера Филипа. Минут через десять-пятнадцать у Джорджа Рэттери начались приступы сильной боли. Бедняжки женщины оказались совершенно беспомощными: они дали ему рвотное, но это только усилило приступы; весьма грозный симптом. Их собственный доктор, которому они прежде всего позвонили, находился в пути по вызову к дорожной аварии, и к тому моменту, когда они соединились с другим врачом, было уже слишком поздно. Доктор Кларксон прибыл около десяти - он выезжал принимать роды - и применил обычное лечение хлороформом, но Рэттери уже находился в очень тяжелом состоянии. Через пять-десять минут он скончался. Не стану утомлять вас деталями, однако я убедился, что яд не мог быть подмешан ни в пищу, ни в напитки, которые подавались к столу. Более того, симптомы отравления стрихнином редко проявляются позже, чем через час; общество уселось за обеденный стол в четверть восьмого, следовательно, Рэттери не мог принять яд до обеда. Остается только интервал в одну минуту между временем, когда все покинули столовую, и моментом, когда Рэттери присоединился к ним в гостиной.

- Кофе? Портвейн? Хотя нет, яд не мог быть в портвейне. Его не пьют залпом, а стрихнин имеет такой горький вкус, что любой сразу же выплюнет напиток, если только не ожидал горьковатого вкуса.

- Вот именно. Кроме того, в субботу вечером семья не пила кофе, так как горничная разбила кофейник с ситечком.

- Тогда мне это кажется случаем суицида.

На лице инспектора Блаунта отразилось легкое раздражение.

- Мой дорогой Стрэнджвейс,- сказал он,- самоубийца не принимает яд, чтобы затем появиться в гостиной - так сказать, в лоне своей семьи,- чтобы они наблюдали эффект приема яда. А во-вторых, Колесби не может обнаружить сосуда, из которого он его принял.

- Обеденная посуда, конечно, уже была вымыта?

- Только бокалы и столовое серебро, хотя тарелки не все. Имейте в виду, Колесби - это местный коп - мог что-либо пропустить: я сам приехал сюда только сегодня рано утром, но...

- А вы знаете, что Керне не возвращался в этот дом после того, как покинул его еще днем?

- В самом деле? И у вас есть этому доказательства?

- Н-нет,- пойманный врасплох, сказал Найджел.- Думаю, пока нет. Он сказал, что после неудачи на реке Рэттери отказался впускать его в дом даже для того, чтобы забрать свои вещи. Впрочем, это скоро можно будет выяснить.

- Возможно,- осторожно заметил Блаунт и задумчиво побарабанил пальцами по столу.- Я думаю... да, пожалуй, нам нужно повторно осмотреть столовую.

* 4 *

Это была темная, мрачная комната, тесно заставленная мебелью из орехового дерева в викторианском стиле - стол, стулья и огромный буфет,которая, очевидно, была пред назначена для более просторного помещения и навевала представления об обильной и сытной пище за монотонной, скучной беседой. Угрюмая атмосфера дополнялась тяжелыми коричневыми шторами из бархата, поблекшими, но все равно угнетающими бордовыми обоями и картинами на стене, на которых изображались лиса, рвущая на части распотрошенного зайца (очень правдоподобно), удивительные рисунки омаров, крабов, угрей и лососей, лежащих на столе с мраморной плитой, и предки Рэттери. Судя по их заплывшим жиром физиономиям и толстым тушам, все они до одного скончались от апоплексического удара или от заворота кишок.