Марина Крамер - Терапия памяти [litres]

– А что вы замерли? Да, ушел. Ему, видите ли, надоели мои постоянные поиски себя.

– Ну, это можно понять, – не выдержала я. – К сорока годам пора бы себя как-то найти.

– Ой, не начинай, Деля! – отмахнулась она. – Меня другое бесит – ну как он, сам творческий человек, не мог понять, что я пытаюсь реализовать себя в чем-то, что мне близко? Да, за это пока не платят – но зато я чувствую себя нужной.

– Ксюша, это все замечательно. Но как ты жить-то теперь собираешься, если Сева ушел?

– Выгрызу у Колпакова гонорар.

– То есть несколько лет до этого ты безрезультатно билась, чтобы он хоть копейку тебе дал, а теперь, значит, планируешь миллионы вырвать?

– Не миллионы, а то, что мне положено как автору сценария.

– А у тебя его кто-то купил, подписал бумаги? Нет? Ну так и все, забудь, и ты не хуже меня об этом знаешь. А Колпаков тебе снова в уши надует, наобещает и свалит в закат, как, впрочем, всегда и делает.

Я от возмущения не могла даже сидеть, встала, открыла форточку и закурила, старательно игнорируя укоризненный взгляд мужа.

Оксана же, нимало не смутившись, набросала себе в тарелку салат, пару бутербродов с семгой и отбивную, взяла в руку бокал с вином и предложила:

– А вот давайте выпьем за то, чтобы Делькины пророчества в этот раз не сбылись, а?

– Да я была бы рада, чтобы они не сбылись, но только вот шансов нет, – я докурила и вернулась за стол, повертела бокал в пальцах.

Оксана залпом выпила вино, каким-то мужским жестом вытерла ладонью губы и накинулась на отбивную, всем видом давая мне понять, что сегодня любые мои колкости пролетят мимо.

Интересно… обычно она довольно остро реагировала на любое саркастическое высказывание в свой адрес, а сегодня, значит, что-то случилось. Что-то, что дает ей уверенность в себе.

Матвей осторожно под столом наступил мне на ногу, но я убрала ступню и выразительно на него глянула.

Мажаров только головой покачал – он давно привык к нашему с подругой стилю общения и к тому, что Оксана, если ей нужно, свободно пропускает любые мои замечания мимо ушей, не обижаясь. Знал он и то, что в любой сложной ситуации я немедленно брошусь помогать ей, чего бы мне это ни стоило.

– И что же Сева? Просто собрал вещи и ушел? – спросил Матвей, и Оксанка кивнула.

– Ага. Даже записки не оставил. Зато оставил на холодильнике под магнитом тридцать тысяч.

Я закрыла лицо рукой. Бедный Севка… даже уходя от нее, он проявлял заботу, понимая, что денег Оксане взять неоткуда, так пусть хоть на первое время будут.

– Ты сама-то понимаешь, какой надо быть дурой, чтобы потерять такого мужика, как Севка? – спросила я, не отнимая руки, и услышала, как Оксана фыркает.

– Даже не начинай! Какой толк в мужике, который чуть что, сразу сбегает?

– Чуть что?! Чуть что, говоришь?! – тут я не выдержала, мне ужасно захотелось стукнуть подругу чем-нибудь тяжелым, чтобы выбить из ее головы несусветную чушь, которую она сейчас произнесла. – А ничего, что это самое, как ты изящно выражаешься, «чуть что», в нормальных семьях называется изменой, а? И Севка тебя прощал! Всякий раз прощал и потом еще помогал из депрессии выбраться! Вместо того, чтобы насовсем от тебя уйти! Да, я сама как-то уговаривала его простить тебя – сама, потому что тебя жалела, а надо было жалеть Севку! И сказать – гони ее от себя!

– Деля, успокойся, – Матвей взял меня за руку, сжал. – Это не твое дело, они разберутся сами.

– Конечно! Моим это дело станет ровно в тот момент, когда мадам Владыкину в очередной раз кинет кто-нибудь! Вот тогда это будет мое дело, потому что как же? Кто же все это должен будет разгребать?!

– Ты закончила кипеть? – невинным голоском спросила Оксана, аккуратно отодвигая от себя пустую тарелку. – Так вот успокойся, в этот раз никто тебя ничего разгребать не попросит. Арсик новый сериал собирается запускать, я там одна из авторов сценария. Денег под это дело ему один из федеральных каналов выделил, там такая сумма, что можно всю твою клинику заново отремонтировать и обставить – от мебели до оборудования. Тебе ведь понятнее в клиниках доходы измерять, да?

– Дура… прости, господи, какая же ты дура, Оксанка… Ты хотя бы договор подпиши сначала – гонорары уже тратишь.

– Ничего, в этот раз не сорвется. Колпаков разводится.

А, ну тогда все понятно… Услышав о грядущем разводе гения режиссуры, Оксанка тут же, по привычке, построила далеко идущие планы с матримониальными притязаниями, не понимая одного – конкретно на ней Колпаков не женится никогда, хоть и пообещает, конечно. Он не так глуп и отлично знает, за какую веревочку можно дергать Владыкину, чтобы она работала, не рыпалась и даже денег не попросила. Удивительно только, почему, обжигаясь раз за разом, она сама этого не видит?

– Если ты сейчас произнесешь фразу про грабли, я в тебя тарелку брошу, – предупредила Оксанка, по моему лицу прочитав, что именно я собираюсь сказать. – Тут никаких граблей нет.

– Граблей, дорогая, нет там, где их убрали. Но это не твой случай, ты-то свои всегда с собой таскаешь.

Владыкина расхохоталась. Не знаю, почему ей было так весело – тут впору плакать. Муж ушел, в перспективе опять бесплатная работа на человека, который манипулирует ею при помощи обещаний жениться, выполнять которые никогда не станет. Впереди, как результат, очередная депрессия – а одна такая уже закончилась попыткой суицида и долгим курсом лечения у психотерапевта. И опять Оксана с глупой настырностью отвергает очевидные факты и строит очередной воздушный замок. Нет, мне не понять…

– Слушайте, супруги, а вы Новый год где встречать планируете?

О господи, только бы Мажаров в приступе человеколюбия не предложил ей присоединиться к нам, я просто не переживу…

Я очень люблю Оксану, но порой мне необходимо побыть вдали от нее как можно дольше, чтобы эту любовь не растерять…

– К маме едем, на дачу, – ответил Матвей, и я осторожно выдохнула – загородную жизнь Оксана не переносила на дух. – А у тебя какие планы?

– В Москву поеду.

– Будешь бродить под бой курантов по Красной площади? – не удержалась я.

– И не в одиночестве, между прочим.

– Ну и отлично, – прервал нашу словесную пикировку Матвей. – Вино допивать будете? – сам он не сделал ни глотка, завтра у него операционный день, меня же ждала только бумажная работа.

– Будем, – Оксана сама взяла бутылку, разлила остатки по бокалам. – Между прочим, в сериале у нас будет сниматься Регина Шелест, – сказала она, и мы с Матвеем переглянулись. – Надеюсь, такую актрису вы знаете?

– Что-то слышал, – сказал Матвей. – Но не вспомню, видел ли.

– Ой, погоди! – Оксанка схватила телефон и принялась рыться в галерее, разыскивая снимок. – Вот!

Матвей взял телефон, я придвинулась к нему. С экрана на нас смотрела та самая Регина Шелест, что готовилась сейчас к операции по пересадке кожи. Разве что тут взгляд у нее был уверенный, даже слегка нахальный, а не затравленный, как показалось мне в клинике. Такая зубастая щучка, которая может вцепиться в горло любому, кто посмеет перейти ей дорогу. Та Регина, которую видела я, не производила такого впечатления.