Андрей Воронин - Дальнобойщики

Грузовик тронулся с места. Его мотор работал ровно, как швейцарские часы. Егор с волнением вслушивался в каждый звук, но ничто не указывало на неполадки. Казалось, его работа стала даже более отлаженной, по сравнению с тем, как было обычно.

Минуло пять мучительно долгих минут, а машина словно издевалась, демонстрируя великолепную исправность. Егор начал искоса посматривать на друга.

— Сейчас, сейчас. Погоди немного, — успокоил его Александр. Это тебе не молотком в ветровое стекло.

И действительно, не прошло и двух минут, как послышались первые стоны и хрипы из умирающего сердца грузовика. Постепенно они начали усиливаться и учащаться. Мотор чихал, кашлял, захлебывался. Затем снова оправлялся от приступа и начинал работать исправно. Но через какое-то время неполадки вновь дали о себе знать. И вот наконец мотор последний раз всхлипнул и заглох. Машину тряхануло, словно она наткнулась на неведомую преграду. Скорость стала быстро падать.

Александр быстро выжал сцепление и врубил нейтралку. Плавно, накатом, он припарковал грузовик на обочине. Затем выключил зажигание.

— Все, сдох, — прокомментировал он. — Как и обещал, все сработано по высшему разряду. Если бы за подобные делишки давали награды, я непременно получил бы медаль за первое место.

Вздохнув, Егор извлек из сумки бутылку коньяку, уже наполовину выпитую. Затем два одноразовых стакана. Наполнил их до половины и один протянул Мельникову.

— Чтобы все обошлось.

Молча выпили. Спешить было некуда. Пройдет неизвестно сколько времени, прежде чем появится джип. А пока можно немного расслабиться, откинуться на спинку или забраться назад и вздремнуть. Но сон, как назло, не шел, в слишком возбужденном состоянии они находились.

Облокотившись на руль, Александр с тоской глядел на дорогу. На его лице, заметно осунувшемся за последние дни от переживаний, как в зеркале отражалось все, что творилось внутри.

— Думаешь о Веронике? — поинтересовался Егор.

— О ней. Все так неожиданно получилось, что раньше не хватало времени подумать. Сколько дней мы с ней знакомы?

— Дня четыре, наверное, — ответил Егор неуверенно.

— Вот видишь, ты даже точно не знаешь. А кажется, целую вечность. Поверишь, у меня такое ощущение, что мы с ней давным-давно знакомы. Удивительно, как такое может быть?

— У меня такое было с Катей. Мы только начали встречаться, а я уже считал, что так было всегда. А потом. — Егор печально вздохнул и отвел глаза в сторону.

— Нет. У нас по-другому. Я нутром чувствую: она та, кто мне нужна. Та единственная, что необходима каждому мужику. Знаешь, Егор, я вот сейчас представляю, как хорошо было бы возвращаться домой уставшим, замученным, а там тебя встречает она. Дьявол! Прямо не по себе становится от этой мысли, аж душу щиплет. Словно раньше именно этого мне не хватало. Понимаешь, наверное, этого и нужно от бабы каждому мужику: прийти, и чтобы тебя там обласкали, накормили, обогрели. Это и есть счастье.

— Понимаю.

— Я еще толком не решил, но мне кажется, я на ней женюсь. Хватит по бабам неприкаянным кобелем шляться. Пора остепениться. Мне уже не двадцать пять.

«А что уж обо мне говорить, — с горечью подумал Егор. — В одночасье жизнь превратилась в сплошные гонки за выживание. С момента возвращения в Кузнецк все пошло наперекосяк. Удача словно повернулась ко мне одним местом. Любимая девушка оказалась вовсе не любимой, а так. И что самое неприятное, с каждым днем становится все хуже. Хорошо Саше, у него есть отдушина — Вероника. У него есть будущее, а у меня? Какое будущее у меня?»

— Знаешь, Саша, может, в самом деле стоило сразу заявить в милицию, пусть бы разбирались.

— Может, раньше. Но теперь поздно.

— Да, наверное, поздно. У них Надюха. Думаешь, ее отпустят?

Мельников пожал плечами.

— Трудно сказать. Шилов — псих. Это как у него заскок зайдет.

— Не по себе становится от мысли, что она страдает. Несчастный ребенок. Все из-за меня. Если с ней что-нибудь случится, хоть один волос упадет с ее головки, я костьми лягу, но замочу гада. А потом будь что будет. Не прощу, что ее втянули. Зачем?!

— Что им ребенок?! Для них главное — деньги, картина.

— Эх, была бы Надюха в надежном месте. — вздохнул Егор. — Мы бы им показали, как воевать нужно. Верно я говорю?

Александр не ответил.

На Егора от ощущения собственной беспомощности накатил приступ ярости. Он нервно заерзал на сиденье. Захотелось почесать кулаки, кого-нибудь хорошенько отделать, да так, чтобы в кровь. Стало бы легче. Однако чего теперь уж злиться. Сам во всем виноват. Незачем было связываться с бандитами, ведь умом-то понимал: добром это не закончится. Так нет, заварил кашу. Теперь приходится расхлебывать.

Как предполагалось, не прошло и часа, как, взвизгнув тормозами, рядом с кабиной остановился серый джип. Боковое стекло плавно опустилось, и из форточки высунулась заросшая густой черной щетиной рожа кавказца. Сплюнув на асфальт, он критическим взглядом окинул грузовик. Затем поднял голову и, одарив Мельникова взглядом, не предвещающим ничего хорошего, раздраженно спросил:

— Пачему стали? Дароги нэ знаеш?

Выдержав взгляд, Александр спокойно пожал плечами:

— Знаю.

В этот момент, обогнув грузовик спереди, к джипу приблизился Егор.

— Мотор у нас барахлит. Заглох, зараза, и ни в какую не хочет заводиться. Чего мы только не пробовали. Видимо, поломка серьезная. Старенький у нас движок, совсем ни к черту был. Вот, похоже, доездились.

Кавказец нахмурился.

— Сэръезная, гаваришь, паломка. Нэт! Это ещо нэ серьезная, сэръезные паломки начнутся, кагда мае тэрпение закончитса.

Кавказец выбрался из джипа и сделал шаг по направлению к Егору. Хотя ростом он уступал Шувалову, но размахом плеч мог соперничать с Александром. Массивные надбровные дуги, густые лохматые брови, нависшие над впалыми глазницами, длинные руки делали его похожим на гориллу. В каждом движении угадывалась звериная легкость и ловкость. Во взгляде читалась уверенность в своем превосходстве. Егор внутренне приготовился к самому худшему. Неприятности не миновали бы его, если бы с несвойственным для своей комплекции проворством из кабины не выскочил Мельников. В руке его была зажата внушительная монтировка.

— Ты что, по-русски не понимаешь? — спокойно спросил он. — Тебе же сказали: машина поломалась, чинить надо. Дальше не поедем, разве что ты толкать будешь. А угрожать нам не нужно, пуганые мы.

Но кавказца ни вид возвышающегося над ним, как колонна, здоровяка, ни монтировка в его руке не смутили.

— Нет, эта ты нэ нанимаешь! Если через тридцать минут калымага не паедэт, тагда я перестану гаварить.

— Она не заработает и через день, — заявил Егор.