Андрей Воронин - Дальнобойщики

Егор сделал, как ему приказали. Он поднялся по металлической лестнице на второй, а затем на третий уровень и очутился на узкой, шириной не больше метра, площадке. Слева находилась стена, справа — пропасть.

И тут он услышал шаги, а затем увидел, как по лестнице, ведущей с самого верхнего, четвертого, уровня, спускается Гарик. В руках у него была снайперская винтовка.

«Вот она, моя смерть, — внутри все сжалось. — Никогда не думал, что все кончится так глупо и бездарно.»

Но Гарик не собирался его убивать.

— Винтовка мне не нужна, чтобы покончить с тобой, — с этими словами он бросил оружие вниз, и оно упало, звонко ударившись о стальной пол. — Ты — серьезный противник, и мне будет приятно разделаться с тобой по-мужски.

Не торопясь, словно предстояло заняться чем-то обыденным и привычным, он извлек из-под куртки нож и продемонстрировал его Шувалову.

— Вот оружие настоящих мужчин. А пистолеты, винтовки — это для трусов и слабаков. Когда убиваешь, нужно смотреть человеку в глаза. Ты должен чувствовать, как из него улетает душа, как тухнет взгляд. Как не все умеют ценить хорошее вино, так не все умеют наслаждаться смертью. Это удел лишь одиночек — настоящих гурманов, самых достойных.

— И ты считаешь себя достойным? — насмешливо спросил Егор.

Он понял, что человек, стоящий перед ним, болен. Болен психически. Черт возьми! Почему все члены банды, с кем доводилось иметь дело, оказывались со сдвигами, с какими-то заворотами. Шилов, Андрей, Гарик — все без исключения.

— Да, я умею ценить смерть.

— А мне больше нравится жизнь.

— По сути, это одно и то же. Они тесно связаны между собой.

— Может, для тебя, но не для меня, — возразил Егор.

— Вспомни, что ты чувствовал, когда убивал?

— Облегчение, что избавляю мир от падали.

— Значит, радость!

— Нет, что может быть в этом радостного?

Гарик сокрушенно замотал головой.

— Ты не понимаешь. Возможно, я в тебе ошибся.

— Ты болен, Гарик. Вы все больны! Вы — психи! Я рад, что с вами скоро покончат. Знаешь, за вами все время следили. Шилова схватят во время совершения сделки.

— А ты говоришь, что не такой, как я! — воскликнул Гарик. — Ради удовлетворения собственной жажды мести ты пожертвовал племянницей и братом. Они умрут в случае провала, ты знал об этом.

Глядя прямо в глаза бандиту, с неописуемым удовольствием Егор произнес:

— Тут ты ошибаешься, они не умрут. Их уже освободили. Ваши дружки в милиции передают ложные сообщения. Вас попросту дурачат.

Как приятно было смотреть на Гарика в этот момент! Лицо бандита посерело, а затем побагровело от злости. Глаза сверкали из-под сдвинутых бровей.

— Зря я сомневался, ты — достойный противник. Но все равно я тебя убью.

— Попробуй. — Егор вынул из ножен штык и занял оборонительную позицию.

Гарик усмехнулся и, поигрывая ножом, двинулся в атаку. Сделав отвлекающий выпад, он нанес несколько молниеносных ударов наотмашь. Стальное двадцатисантиметровое лезвие замелькало с невероятной быстротой. Егор отступил, выставив перед собой штык и даже не пытаясь парировать. Он не мог уследить за ножом.

Еще выпад со стороны Гарика — и на левом запястье Егора появился неглубокий, но длинный кровавый след: кожа была рассечена.

— Я разделаю тебя как поросенка, а затем зажарю, — ощерив редкие зубы, заявил Гарик.

— Боль и вид крови придали решительности. Егор смело бросился под очередной удар, парировал его лезвием штыка и тут же ударил ногой в бок. Бандит отлетел назад и растянулся на полу. Затем быстро вскочил на ноги. Хорошо. Уже намного лучше, — одобрительно кивнул он, приближаясь.

Неожиданно Гарик метнул нож. Это произошло так стремительно, что Егор даже не успел сообразить, что произошло. Лезвие угодило в правое бедро и вошло по самую рукоять. Адская боль пронзила тело, на какое-то время парализовав его.

Одним прыжком Гарик оказался возле Егора и ударом ботинка выбил из ослабевшей руки штык. В руках бандита зловеще сверкнула тонкая струна. «Удавка! — догадался Егор. — Проклятие, он собрался удавить меня!»

Сопротивление было слабым. Прижимаясь спиной к стене, Егор почувствовал, как с вытекающей кровью уходят силы. Он не мог больше сдерживать звериный натиск бандита. Не мог задержать руки, тянувшиеся со струной к его горлу. Когда стальная проволока обвилась вокруг шеи, Егор Шувалов понял: это конец.

Но какая-то неведомая сила заставила его сделать отчаянный рывок. Балансируя на грани потери сознания, он предпринял последнее усилие и достал из кармана гранату. Затем выдернул чеку, схватил Гарика за ремень, потянул на себя и в образовавшееся между животом и ремнем пространство впихнул лимонку.

Гарик почувствовал, что в штаны ему что-то сунули. Взглянув на Егора, увидел в его глазах вместо предсмертной агонии злорадное торжество и понял, что что-то не так.

Он ослабил хватку, отодвинулся и опустил взгляд вниз. Его глаза округлились от ужаса и изумления: за ремнем плотно засела граната.

— Ты-ы. — произнес Гарик, отпуская удавку и хватаясь обеими руками за гранату.

Он поднял голову, и на доли секунды их взгляды встретились, как он того и хотел.

Затем Егор что есть силы толкнул руками бандита в грудь, и, опрокинувшись назад, тот полетел вниз.

Почти сразу же грянул взрыв, наполнив трюм грохотом и дымом. Это был последний взрыв для Егора. Он даже не стал смотреть вниз, чтобы удостовериться, что Гарик мертв.

Устало опустившись по стене на пол, Егор прикрыл глаза. «Неужели все закончилось? — пронеслось у него в голове. — Неужели это конец? Господи, даже не верится. Как я устал! Как я чертовски устал.»

Но необходимо было еще отыскать Ингу.

Наспех перетянув бедро ремнем, чтобы остановить кровь, он спустился вниз и направился на корму, искать девушку. Только мысли о ней не позволяли ему потерять сознание и упасть. Только ее имя на губах давало силы.

После долгих поисков, окровавленный, с бешено блестящими глазами, он ввалился в каюту, где держали Ингу. Молча разрезал вынутым из раны ножом веревки и рухнул в объятия девушки. Он тут же начал проваливаться в забытье, шепча лишь одну фразу:

— Я люблю тебя. Люблю тебя. Люблю.

И потерял сознание.

Прижав его голову к своей груди, Инга тихонько заплакала. Потом нежно поцеловала его в небритую исцарапанную щеку и тихонько прошептала:

— Я тоже тебя люблю, Егор Шувалов.

Близился рассвет.

Над рекой клубился туман. Вода сделалась тихой и спокойной, только всплеск рыбы изредка тревожил зеркальную гладь. Природа замерла в ожидании появления солнца и начала нового дня. Грандиозное событие в жизни всего живого обещало произойти с минуты на минуту.