Ирина Комарова - Реквием по соседу

— Здесь? — Я коснулась пальцем тонкого шрама чуть повыше локтя. — Ты сказала, что не надо было называть этот ножик тупым.

— В общем, я оказалась права. Он был совсем не тупой… Слушай, а когда я твою дубленку взяла на свидание пойти и попала в аварию?

— Ты же не нарочно в нее попала. Да и черт с ней, с дубленкой, я тогда больше за тебя испугалась…

— Полиночка! — Леська вскочила и, всхлипнув, бросилась мне на шею. — Ты не представляешь, как я за тебя сегодня испугалась! У меня сердце упало, когда Ярцев дверь открыл, я же знаю, он только по особо тяжким работает!

— Так тебе и надо, зараза, — тоже захлюпала я. — Может, в следующий раз будешь думать, как твои фантазии живым людям аукаются…

Когда мы, окончательно помирившись, устроились пить чай, Леська задала вопрос, который в любых других условиях заинтересовал бы ее прежде всего:

— А что это за чернявый тип, такой недовольный, у тебя сидел? Реально брат покойного? Зыркал на меня, как на врага народа.

— Ага, брат. И по совместительству хозяин квартиры. Полиция на него вышла, когда искала, у кого Андрей квартиру снял.

— Да ты что? Серьезно? Эх, как же я… черт, мне бы интервью у него взять… Полинка, а я не поняла, чего он на меня так крысился? У него тоже с журналистами какие-то проблемы были?

— Что раньше было, не знаю. Но содержание твоей статьи ему совсем не понравилось. А ты еще насчет сексуальной ориентации его брата начала предположения строить…

— И что такого я сказала? Подумаешь, ревнитель морали! Откуда он, вообще, такой старомодный вылез? Да сейчас, если хочешь знать, полно мужиков геями специально притворяются!

— Господи, это-то им зачем?

— У каждого свои причины. Одни так от бабы-начальницы защищаются, другие для карьеры, третьи просто потому, что модно…

— Модно быть геем? — ужаснулась я.

— А что такого? Они в основном очень милые люди. Я не о психах, конечно, говорю, которые на каждом углу об этом орут, я про нормальных ребят…

— Положим, нормальными их назвать сложно, — пробормотала я.

— Полинка, ты что, гомофоб?

— Не знаю. У меня ни одного знакомого голубого нет, так что я к ним никак не отношусь.

— Смотри, психологи говорят, что все гомофобы на самом деле латентные геи.

— А ты их слушай больше, психологов своих. Тогда антисемиты все, как один, в душе евреи.

— Естественно. — Леську мое нелепое предположение не шокировало. Наоборот, она закивала радостно. — Это все образованные люди знают.

Я поднатужилась и выдала еще более дикий вариант:

— Ага, а все музыканты — латентные математики, так, что ли?

— Ну-у-у… — Выпускница музыкальной школы по классу флейты задумалась. — Вообще-то у музыки и математики довольно много общего… строгие законы композиции, звукоряд, квинтоли всякие… Сальери опять же: «Я алгеброй гармонию поверил»…

— Кстати, о Сальери! Тогда все преступники, получается, потенциальные святые? — забила я решающий гол. — А святые — потенциальные преступники?

— Слушай, интересная версия, — оживилась подруга. — Ты права, линия прослеживается четко библейская: грешник — раскаявшийся грешник — святой… Если хорошо эту тему раскрутить, можно такую статью… даже цикл статей! Полинка, спасибо за идею!

— Упомянешь меня в своем завещании, — усмехнулась я. — Или поделишься гонораром.

— Гонорар мы с тобой вместе прогуляем, — заверила подруга. — Но это все дела далекого светлого будущего. А в суровом настоящем мне нужно интервью с человеком, который решительно не настроен со мной общаться.

— Ты Ярцева имеешь в виду или Дениса? — не без удовольствия поддела я подругу. — Слушай, по-моему, это с тобой впервые. Чтобы два мужика были рядом с нами, и ни один на тебя не запал… нет, такого и старожилы не упомнят!

— Ярцев не считается, — отмахнулась Леська. — Он полицейский, и у него на журналистов аллергия. Он меня как женщину чисто физически воспринимать не может, я для него криминальный корреспондент. А вот брат покойного… кстати, он так ничего, симпатичный. Как, ты сказала, его зовут? Денис?

— Его не зовут, он сам приходит. По крайней мере, я его к себе не приглашала.

— О, это хороший знак! Клиент склонен к общению… у тебя с ним что-то есть?

— Пока не знаю, — равнодушно ответила я. — Мы только сегодня познакомились.

— Ладно, не важно. Ярцев, ясное дело, пустой номер, с ним ничего не выйдет, а Дениса твоего я на раз раскручу!

И ведь раскрутит, в этом я не сомневалась ни секундочки. И что мне, бедолажке, с такой подружкой делать прикажете? Ждать, пока она интерес к этим играм не потеряет? Ага, до девяноста лет…

— Лесь, а если я влюблюсь когда-нибудь сильно-сильно! И попрошу тебя моего парня не трогать?

— Если попросишь, не трону, — пожала плечами она. — Только какой смысл? Если он — твоя половинка, то и сам на меня не глянет, а если нет… я ведь не единственная Лорелея в шаговой доступности.

— Понимаю, конечно. Только все равно тоскливо. Жизнь — паскудная штука.

— Ой, тебе ли жаловаться! Умница, красавица, образование высшее, работа любимая, заработки приличные, жилплощадью обеспечена… ты хоть представляешь, сколько девчонок мечтали бы оказаться на твоем месте!

— Ты еще скажи, что в Африке дети голодают и что я настоящих проблем не видела, поэтому жизни не знаю и не имею права жаловаться.

— Не, такого не скажу. Меня саму тут недавно один борец за социальную справедливость воспитывать пытался. Дескать, я тут рассекаю по городу на байке, вся такая в джинсе и в коже, а на страдания народа мне наплевать. А народ, он по ресторанам, как я, не ходит, он кушает то, что честным трудом добывает… в общем, ну его, что про дураков вспоминать! Лучше объясни мне, чего Ярцев так всполошился, что за подозрительные личности вокруг тебя вьются? Надеюсь, он не на соседа твоего нового намекал?

— Нет, тут другое.

Я замолчала, соображая, не является ли тайной следствия вчерашнее появление рыжего «не брата» Андрея и Дениса. Вроде Ярцев ничего такого не говорил.

— Только, Леська, поклянись, что никаких больше статей!

— Ну ты даешь! Я первая в гонг ударила, я тему начала, теперь что же, кому-то другому все отдавать? Газета-то все равно не отцепится, будет контролировать, как следствие идет, а может, мы и по своим каналам журналистское расследование замутим… — Она посмотрела на меня и опомнилась. — Но ничего того, что затрагивает твои интересы и тебя лично, клянусь! Вообще ничего связанного с тобой, ни словечка! Чтоб мне писать разучиться, клянусь!

Я понимала, что доверять Леське глупо — специально она клятву не нарушит, но если подругу снова понесет вдохновение… потом она, понятно, опомнится и даже, возможно, снова попросит у меня прощения… Но мне очень хотелось рассказать ей про Максима. Наверное, потому, что с детства мы не привыкли скрывать что-то друг от друга, и потому, что нам всегда лучше думалось вместе.