Б. Седов - Дама Пик (Роман)

Железо разогрелось моментально, и я ковал его, не теряя времени.

- Но это только цветочки. А ягодки… - я почувствовал, как мои скулы напряглись, - а ягодки будут потом.

- А что за ягодки-то? - спросила Наташа, прищурившись.

Я встал и подошел к окну.

Солнце давно уже село, и над морем была ночь.

В небе висела полная седая луна, и дорожка от нее шла прямо к нашему островку. В невероятной вышине перемигивались микроскопические, но яркие звездочки, а на далеком горизонте, где черная вода соединялась с темно-синим небом, медленно двигалась горящая множеством огней громада морского парома, шедшего со стороны Северной Африки.

Я повернул задвижку и толкнул раму.

Окно открылось, и в искусственную прохладу комнаты хлынула жаркая средиземноморская ночь со всеми ее звуками. Наташа встала с тахты и, подойдя ко мне, обняла, прижавшись к моей спине. Она заговорила, и я почувствовал, как ее губы щекочут кожу между лопаток.

- Так что дальше, Костик? Что ты хочешь сделать, когда сможешь купить больше, чем тебе нужно?

Я долго молчал и наконец, почувствовав, что готов ответить на этот вроде бы простой вопрос, сказал:

- Воры.

В комнате настала тишина, которую нарушал только тихий плеск волн, доносившийся с берега.

Лунную дорожку бесшумной черной тенью перечеркнула летучая мышь, охотившаяся на ночных насекомых, в кустах под окном раздался шорох, а на воде недалеко от берега захлопала крыльями какая-то птица.

Я вздохнул и, не отрывая взгляда от ярких огней парома, задумчиво продолжал:

- Воры… В старом русском языке вор - это не только тот, кто хватает чужое. Вор - это вообще злодей. Изменник, например, - тоже вор. Всякие там взяточники, вымогатели и прочая дрянь - тоже воры. А в Ветхом Завете можно найти и такое: если ты делаешь подарок, заранее зная, что от него откажутся и он останется у тебя, и твоя жаба будет радоваться этому, так ты - вор, и нет тебе другого названия. Вор - очень широкое понятие.

Я помолчал немного и сказал:

- Всегда, во все времена, было так - злодей прятался от людей и свои темные дела творил тайно, по ночам. А теперь он среди бела дня совершенно открыто и самодовольно заявляет перед людьми: я вор, я злодей! Уважайте меня за это! И он больше не прячется, потому что тот, кто должен схватить его и отрубить ему голову, - такой же, как он. Вор научил его думать по-воровскому, он заразил его своей смертельной болезнью, и теперь все, как в песне, - «злодей и стражник, как всегда, бьют по рукам, во всем согласны».

Я замолчал, а Наташа тихо спросила:

- А может быть, ты не там ищешь? Может быть, все-таки не в ворах дело, а в ментах? Ведь именно они клятвопреступники, а не воры?

- Конечно, менты - это оборотни, кто бы возражал! И они страшнее воров, потому что люди рассчитывают на их помощь, на защиту, а вместо этого получают подлый нож в спину. С ними мы тоже разберемся. Но сначала - воры. Потому что именно от них исходит стремление изменить мир под себя. А менты, хоть и далеко опередили воров по части подлости и коварства, все же вторичны. Так же, как есть причина болезни, а есть следствия, симптомы. Так что сначала - воры, а потом - менты. А можно сразу же и тех и других…

- И тех и других - что?

- Что надо, - я засмеялся, - подумай сама.

Наташа тоже засмеялась.

- Но это еще не все, - сказал я, - есть еще и продажные чиновники, которые покрывают продажных ментов и находятся в доле с ворами.

- Ой-ей-ей! Ты что, революцию затеял?

- Да ну, какую там революцию, так, по мелочи…

- Ага, с такими деньгами - и по мелочи. Спой эту песенку кому попроще.

- Да нет, действительно не революцию. Но я сейчас не об этом. Вот смотри - мы говорим - продажные менты, продажные чиновники. И почемуто останавливаемся на этом. А ведь логика подсказывает: если что-то продается, то кто-то это покупает. Кто покупает ментов и чиновников? Правильно, - воры. А кому от этого плохо? А плохо всем остальным, то есть тем, кто не вор, не мент и не чиновник. А именно - плотникам, детям, писателям, врачам, шахтерам, таксистам, женщинам, поварам, продавцам, фрезеровщикам, рыбакам, артистам, пивоварам, учителям… Продолжать?

- Нет, не надо.

Наташа стояла рядом и прищурившись смотрела в ночь.

- Если мы доберемся до сокровища Мурзы, денег у нас хватит, - задумчиво сказала она, - а вот жизни - хватит ли?

- Это - вряд ли. Но повеселимся от души.

- Веселый ты парень… - вздохнула Наташа.

- Я-то веселый. Но ты хоть поняла, что я сказал?

- В общем - да. А что?

- А то, что если верить нормальному, древнему, великому и могучему русскому языку и его пророкам господам Далю и Ожегову, то под определение вора автоматически и совершенно надежно подпадают и менты, и чиновники. Они - те же самые воры. И когда я говорю тебе - вор, то это не только блатной урка, который прячет общак в старом рюкзаке под сараем. Это и подлый милицейский начальник, и жирная тварь из мэрии. И тот, и другой - самые натуральные воры. Натуральнее некуда.

- Ого! И ты собираешься один воевать с такой толпой?

- Что же я - дурак, что ли?

- Э-э-э… Об этом поговорим отдельно, ладно? Но ты же понимаешь, что для этого нужны деньги и люди. Деньги у нас есть. А люди?

- Эх, Наташа, пустая твоя голова! А беспредельщики на что?

- Беспредельщики?

Наташа изумленно уставилась на меня.

- Ты что, Костик? Да они такие же твари, как и те, с кем ты собрался воевать!

- Совершенно верно. Но они думают, что я поведу их за собой. И пусть думают. А Ганс - так тот вообще меня за фюрера держит. В этой ситуации лучше всего заставить их всех биться друг с другом.

- А самому сидеть на пригорочке и наблюдать, - засмеялась Наташа.

- Точно! И при этом пить пиво.

Я потряс бутылку, но в ней снова было пусто.

Наташа посмотрела на меня, потом в окно и сказала:

- Слушай, Аника-воин, а не искупаться ли нам?

Я тоже посмотрел на море и ответил:

- Искупаться? Это отличная мысль.

И мы, как были, голышом, вышли из домика и начали неторопливо спускаться к воде. Хорошо быть вдвоем на острове!

Идя следом за Наташей по извилистой тропинке, я думал о том, что если все это когда-нибудь благополучно закончится и у меня еще останутся деньги, то я куплю себе остров и заживу на нем.

И, возможно, даже с Наташей.

В дверь номера постучали.

Уильям Паттерсон, лежавший на роскошном диване, обитом темно-синим шелком в золотых звездах, оторвал взгляд от свежего номера «Таймс» и сказал:

- Войдите.

Высокая белая дверь отворилась, и в номер медленно въехал многоэтажный столик на колесах, которым управлял надменный лакей в униформе отеля и белых перчатках.

- Ваш завтрак! - торжественно провозгласил лакей, и сопровожавшие его двое официантов расторопно, но не теряя британского достоинста, стали переставлять посуду и приборы на большой овальный стол красного дерева, стоявший посреди гостиной.