Б. Седов - Дама Пик (Роман)

Генри тихо крался впереди, за ним следовал я, а сзади нас прикрывала Наташа, которая держала в руке «Люгер». Мы шли медленно, то и дело натыкаясь на черные стволы деревьев, едва различимые во мраке ночного парка, но Генри уверенно придерживался какого-то одному ему известного направления, и наконец впереди забрезжил свет.

Между деревьями показалось освещенное окно, а рядом с ним - открытая дверь, из которой на улицу падала ровная полоса желтоватого электрического света, освещавшая находившиеся в нескольких метрах от сторожки ворота.

Наташа приникла губами к моему уху и зашептала:

- Это сторожка около главных ворот, про которую я тебе говорила.

Я кивнул, а Наташа, лизнув меня в ухо, отстранилась.

Вот сука, подумал я, вот ненасытная дырка! Неужели опасность возбуждает ее еще и в этом смысле?

Я тряхнул головой и уставился на освещенную дверь.

На улицу вышли двое гвардейцев Аль Дахара.

Один из них, глубоко затянувшись сигаретой, задержал дыхание и передал ее другому. Тот тоже набрал полную грудь дыма, и они, напыжившись, замерли.

Потом, одновременно выпустив дым, оба одобрительно закивали, поджав губы, и тут послышался негромкий стук. Один из них торопливо подошел к воротам и задал вопрос на своем языке. Раздался ответ, и страж, отодвинув массивный засов, с усилием приоткрыл высокую тяжелую створку, покрытую бронзовыми узорами.

В открывшуюся щель вошли шесть вооруженных до зубов бородатых типов, и выглядели они посерьезнее, чем тот сброд, который считался гвардией великого и прекрасного шаха Аль Дахара.

Остановившись возле сторожки в луче света, падавшего из двери, они негромко заговорили с хозяевами, и среди мешанины незнакомых звуков я снова услышал имя Надир-шаха, повторенное несколько раз.

Мы с Наташей переглянулись, а Генри, наклонившись к нам, прошептал:

- Это уже четырнадцать. Может быть, пока я ходил за тобой, пришел кто-нибудь еще… Не знаю.

Я согласно покачал головой, и мы продолжили наблюдение.

Чурбаны каргачили на своем языке, но из их мимики стало ясно, что пришли уже все, кого ждали, а когда один из стражей решительно запер ворота, еще и навесив на них замок величиной со школьный портфель, то сомнений в этом уже не могло быть.

Пришедшие тихо направились в сторону дворца, а мы, дождавшись, когда охранники убрались в свою конуру и закрыли за собой дверь, пошли обратно в караван-сарай.

Вернувшись в номер, мы с Генри посмотрели друг на друга, а Наташа спросила:

- Ну и что скажете, господа заговорщики?

- А ничего не скажем, - ответил я и добавил по-русски. - Утро вечера мудренее.

Генри непонимающе посмотрел на меня, и я, улыбнувшись сказал:

- Русская пословица. Утром голова работает лучше, чем вечером.

- Это смотря сколько принял вечером, - поразмыслив, ответил Генри и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

Наташа разделась и через три минуты тихонько засопела, а я, погасив свет, вот уже полчаса пялился в потолок, следя за светящимся жучком, и никак не мог уснуть.

Непонятное присутствие в этом деле Надиршаха не давало мне покоя.

Утро началось с того, что в нашу комнату снова постучал Генри и, встав в позу мажордома, одетого в маршальскую ливрею, хорошо поставленным голосом объявил:

- Его светлость великий и ужасный шах Аль Дахар оказывает вам честь и приглашает на завтрак, который состоится в тронном зале ровно через час.

Он помолчал и добавил:

- Я так и знал, что эта арабская свинья - расист. Меня он не пригласил.

Мы с Наташей засмеялись, а Генри сказал:

- Хотел бы я его увидеть.

- Увидишь, не сомневайся, - заверил я его. - Между прочим, это хорошо, что мы с Наташей идем на этот долбаный завтрак одни. Может быть, великий шах покажет нам что-нибудь такое, что он скрывал от всей толпы.

Генри пожал плечами и вышел, а я отправился в душ.

Стоя под тугими прохладными струями, я в который раз прикидывал план наших действий, учитывая на этот раз, что количество стволов, которые повернутся в нашу сторону, увеличилось минимум на четырнадцать. А кроме того - арабские ковбои, пришедшие во дворец ночью, выглядели гораздо опаснее, чем слонявшиеся по дворцу бездельники с автоматами.

В общем, наступало затишье перед боем.

А поскольку основа успеха каждого мероприятия - сытый желудок, приглашение на завтрак было весьма уместно, если, конечно, великий шах не решил коварно отравить нас.

С такими бодрыми мыслями я выскочил из ванной, и Наташа тут же заняла освободившееся место под душем.

- Что день грядущий мне готовит, - громко пропел я, чувствуя возбуждение, - его мой взор напрасно ловит…

- Что приготовит, то и поймаешь, - раздался из ванной голос Наташи.

Поднимаясь по малахитовой лестнице дворца, я вспомнил Дядю Пашу.

Как-то он там, мой бедный малахитовый король? Не скучает ли без меня, не обеднел ли? А что поделывает Саша Сухумский? А Стилет мой ненаглядный?

Представляю, какие лица у них стали, когда они узнали о том, что Знахарь вознесся в небо в сверкании фейерверка и лучах прожекторов! Да Стилета, наверное, от злости кондратий хватил. И его зарыли в землю уже по-настоящему.

Хорошо бы…

И Дядю Пашу вместе с ним, и Сашу этого Пирожкового…

Эх, хорошо бы!

Наташа шла рядом со мной, изящно приподнимая рукой длинный подол европейского вечернего платья. А на мне был тот самый голубой костюмчик, в котором я приперся на сходняк в «Невском дворе», тот же жилет и тот же галстук с голой бабой… И, между прочим, теперь я был уже при щегольской тросточке. Купил, понимаешь, в Лондоне за двадцать два фунта.

Визирь, постоянно оглядываясь и лучезарно улыбаясь, поднимался на несколько ступенек впереди нас. Наконец мы оказались на огромной площадке второго этажа, и наш провожатый, одетый в тот же самый халат, ту же самую чалму и те же сафьяновые туфли с загнутыми носами, остановил нас любезным жестом и, проверив мгновенным взглядом, все ли у нас в порядке с внешним видом, шагнул к высоким белым дверям, покрытым вычурной резьбой, за которыми, по всей видимости, нас и ожидало счастье лицезреть его господина.

Наконец он взялся за позолоченную причудливую ручку, задержал дыхание и распахнул дверь.

То, что я увидел внутри, никак не соответствовало тому, чего я ожидал.

Нет, там все было в порядке.

И неимоверная роскошь, и уставленный яствами низкий стол, и жирный шах, который как две капли воды походил на кого-то из советских чурбанских партийных начальников, все это было так, как и должно было быть.

Время замедлилось, и я наблюдал происходящее как бы со стороны.

Слева от меня, изящно расправив обнаженные плечи, стояла Наташа, державшая перед грудью небольшой дамский ридикюль, справа этот маленький толстенький клоун в огромных шальварах простер руку и что-то говорил по-английски, а сам я, любезно оскалив дорогие зубы, смотрел прямо перед собой.