Б. Седов - Волк среди воров (Роман)

Нет, интерьер дома полностью соответствовал вывеске. Обои и мебель последний раз обновляли году в семьдесят пятом. Пахло плесенью, везде лежал толстый слой пыли. Только к холодильнику, такому же древнему, как и все его окружение, от двери была протоптана дорожка. Артем заглянул внутрь агрегата: полки были забиты продуктами, и тут не поскупились, выбрали в супермаркете самое лучшее. Запас был приличен, одному едоку хватило бы дней на десять. И даже выпивка имелась на выбор: два сорта пива, водка, коньяк, три бутылки вина.

Греков набрал номер из записной книжки выданного ему телефона:

- Я на месте.

Ответил незнакомый мужской голос. Интонации были властные:

- Все в норме? Хорошо, завтра увидимся.

С другого, уже собственного, аппарата Грек связался с Аттилой и кратко пересказал ему события последних часов. Тот выслушал, вздохнул и сказал:

- Понятно. Жену Хитрого за убийство закрыли.

- Кто закрыл? Как? Куда?

- Ну не в кладовку же! Менты ее посадили, пока на двое суток. За убийство Наиля…

- О, черт!

- Ничего, она не развалится, а нам это на руку. Они считают, что она на почве ревности…

- Свернула ему шею?

- Между прочим, у нее черный пояс по каратэ.

Демонстрация силы, осуществленная чернокожим, произвела сильное впечатление на Наиля. Но еще более сильное потрясение он испытал, увидев улыбающегося Артема.

- Не советую врать, - сказал Грек, плюхаясь на диван и закидывая ногу на ногу. - Ты уже понял, что с тобой будет?

Наиль начал рассказ. Если у него и были иллюзии, что получится что-нибудь утаить, то они быстро развеялись. Мельчайшую ложь Аттила распознавал на подходе и принимал самые жесткие превентивные меры. Греков подумал, что он, при всей его ненависти к предателю, не смог бы так действовать. Ломание пальцев оказалось чуть ли не самым гуманным методом из арсенала Аттилы. Зрелище было отвратным. Здоровяк Хитрый, такой крутой и неустрашимый на вид, стонал, выл и просил о пощаде, но не мог разжалобить чернокожего, который вел допрос с непроницаемым лицом и недрогнувшим голосом. Он действовал продуманно и хладнокровно, как будто не живого человека уродовал, а в спокойной обстановке тренировался на манекене экстренному потрошению «языка». Интересно, где он таких навыков нахватался? К поединкам, пусть даже самым что ни на есть подпольным и не ограниченным правилами, его действия ни малейшего отношения не имели. Артем поежился, на секунду представив, что это именно он, а не Хитрый, оказался в руках чернокожего.

Наиль выложил со всеми подробностями, как Сиваков подцепил его на крючок. Когда стало ясно, что эта тема исчерпана, Аттила оглушил Хитрого ударом по шее и пригласил Грека выйти в спальню посовещаться.

- Сдается мне, - сказал чернокожий, - что мент в одиночку сунулся на разведку и оказался в нужном месте в ненужное время.

- Получается, он нам жизнь спас…

- Получается! Хотя, кто знает, может, мы бы и сами прорвались.

Говорили в полголоса. Дверь в гостиную оставалась открытой, и они поочередно поглядывали туда, на лежащего Хитрого. Когда он застонал и начал шевелиться, Аттила вздохнул:

- Пошли, этот гнус еще много интересного знает, а нам надо спешить. Задницей чувствую, что скоро его баба заявится. Не хотелось бы с ней столкнуться…

В очередной раз присев на корточки рядом с Хитрым, чернокожий похлопал его по спине:

- Теперь давай вернемся к началу. Так кто взорвал Виктора, как его там, Анатолича?

Последнее слово сопровождалось ударом кулака по загривку, и Наиль поспешно выпалил:

- Его брат!

- Так, уже интереснее. Давай излагай, правдивый ты наш!

Со слов Хитрого вырисовывалась следующая картина.

Занимая пост заместителя мэра «нефтяной столицы Северо-Запада», Виктор Киржач всячески содействовал младшему брату, который очень быстро поднялся из предводителя одной локальной группировки до лидера всех окрестных братков. Успешной карьере Валентина способствовало и то, что он вовремя нашел общий язык с шестидесятипятилетним вором в законе по кличке Киргиз, который был кем-то вроде «смотрящего» по УстьОзернинскому региону. Валентин проявил себя с положительной стороны: был решителен, удачлив в делах и по-своему справедлив, так что со временем старый вор приблизил его к себе. В местных криминальных кругах Валентина стали считать за первого помощника смотрящего и прочили ему очень перспективное будущее.

Когда разразился скандал и старший брат разом лишился всего, Валентин оказался перед дилеммой. С одной стороны - родственные отношения, с другой - понятия среды, в которой он вращался. Ладно б Виктор просто проворовался! Никто б дурного слова не сказал. Но сексуальная составляющая «дела Киржача» пришлась многим не по нутру, и в первую очередь Киргизу, который помнил еще те времена, когда насильников и извращенцев, угодивших на нары, опускали в первую ночь пребывания в камере. «Ну ты и урод! - сказал Валентин проштрафившемуся брательнику. - С таким гнусным извращенцем мне впадлу не то что ручкаться, но даже дышать одним воздухом. Свалил бы ты из моего города куда подальше. Пока я добрый. Иначе… братва сексуально озабоченных не любит, ты в курсе, да?» Валентин озвучил мнение своего окружения, хотя сам, может быть, так и не думал.

Однако с отъездом старшего брата в Москву проблемы не разрешились. Кое-кто из конкурентов принялся подсиживать Валентина, и проделывал это довольно успешно. Прошло несколько месяцев, и уже никто не называл его преемником стареющего Киргиза. Тем более, что и сам вор в законе посматривал на бывшего первого помощника все более задумчиво и отстранил от участия во многих важных проектах.

В Москве Виктор Киржач оказался в эпицентре новой шумной истории, эхо которой рикошетом ударило и по младшему брату. Вроде бы ничего предосудительного с точки зрения бандитских понятий бывший вице-мэр не наделал, но факты можно интерпретировать всяко, и Киргизу их преподнесли в нужном ключе. Положение Валентина еще более пошатнулось…

Как раз тогда Наиль и познакомился с Валентином. Так получилось, что младший Киржач здорово помог Хитрому, упустив при этом личную выгоду. До недавнего времени он о долге не вспоминал.

Сначала прошел слух, что Виктор, офоршмачившийся в Москве, вернулся домой. В Усть-Озернинск он, памятуя предупреждение, не совался, но обретался где-то поблизости. За собой он приволок шлейф столичных проблем: его искали банкиры, с ним мечтал повидаться Стрелковский, оставались к нему вопросы и у милиции с госбезопасностью.

Валентин вызвал Наиля на встречу и там огорошил просьбой достать взрывчатку. Наиль не стал уточнять, почему Валентин не решился воспользоваться другими каналами, но для себя решил, что тот боится огласки в своих кругах. Вот и обратился к человеку, его связь с которым проследить очень трудно. Следовательно, взрывчатка нужна для какого-то крайне щепетильного дела. Хитрый передал тротил Киржачу, а через несколько дней стало известно, что в Гатчине взлетел на воздух экс-вице-мэр. Не требовалось быть Сократом, чтобы сделать определенные выводы. Единственным, что удивило Наиля, было то обстоятельство, что убийство пытались повесить на Грека. Но и здесь он нашел приемлемое объяснение: все неприятности братьев начались со стычки с поваром, и если старший Киржач был одержим жаждой мести, то почему бы и младшему не испытывать те же чувства? Может, у них в крови страсть к вендетте!