Надежда Черкасова - Зеркало грез [litres]

Федя наклонился и расположил поперек тела Сони длинную косу. «Вот чудак. И зачем это ему нужно?» – медленно плыли над землей мысли Сони.

Между тем убийца, не спуская глаз с вожделенной косы, потянулся к лопате… и вдруг вскрикнул от невыносимой боли, прижимая к груди раздробленную окровавленную руку. Он резко обернулся и замер в оцепенении. Перед ним на ручке лопаты сидел огромный ворон. На фоне полыхающей крыши он казался зловещим черным призраком.

– Крах! – гаркнул ворон в лицо убийце и, взмахнув мощными крыльями, бросился на него, вцепился в голову крепкими когтями.

– А-а-а! Помогите! Помогите… – захлебнулся в крике Федя, пытаясь сбросить с себя птицу, рвущую его острыми когтями и раздирающую голову мощным клювом.

Пробежав несколько шагов к дому, он рухнул наземь, содрогаясь в предсмертных судорогах.

Ворон прекратил терзать свою жертву и подлетел к Соне, держа в клюве бриллиантовую брошь. Потоптался возле нее, заглядывая в белое как мел лицо, затем открыл рот и закричал ей в ухо что есть мочи:

– Пожар! Соня! Пожар! Пожар!

Наблюдающая сверху прозрачная Соня затрепетала, словно от сильного порыва ветра, и плавно спустилась к своему покинутому телу, объяв его и растворившись в нем без остатка. Соня глубоко вздохнула и очнулась.

– Карлушенька, миленький, – прошептала она, – это снова ты. Я так рада.

– Красота, красота, – четко выговаривая слова, произнес ворон, осторожно поднял с земли мощным окровавленным клювом бриллиантовую брошь и вложил ее в ладонь еле живой Сони. – Соня, красота, – повторил он.

Затем, сделав несколько прыжков и взмахов огромными крыльями, взмыл в ночное небо, освещаемый заревом пожарища, и закружил над садом. Неожиданно кувыркнулся несколько раз в воздухе и полетел кверху лапами, не теряя скорости и высоты, снова перевернулся, паря над Соней замысловатыми кругами и словно передавая послание.

Она поняла: Карлуша с ней прощается. Наконец ворон спустился совсем низко и, выкрикнув последний раз ее имя, скрылся за кронами сосен. Соня попыталась улыбнуться, но силы оставили ее, глаза смежились, и она провалилась в небытие.

Неизвестно сколько так пролежала, пока сквозь звенящий шум в ушах не начала различать доносящиеся откуда-то издалека неясные голоса.

– Еще два трупа, будь они неладны. Ты криминалистов вызвал?

– Едут уже. И все-таки она ведьма. Даже не спорь! Ты летающего над ней ворона видел? А кренделя, которые он в воздухе для нее выделывал?

– Нет, не видел! Так же, как и ты. Не хватало мне здесь еще мистики.

– Тогда кто его заклевал?

– Простые серые городские вороны. И не было никакого огромного черного ворона, ты все понял? Пацанята рассказали, что погибший был кроукиллером, ворон постоянно в саду стаями отстреливал. Вот они ему и отомстили. Сначала на него постоянно гадили, вот он с винтовкой за ними и гонялся как ненормальный. А потом добегался, что они его самого порешили.

– И ты собираешься эти пацанячьи фантазии занести в протокол?

– Нет, конечно. Один раз уже написал, что на нас стаи ворон напали, когда мы труп вытаскивали. С меня хватит и одного взыскания.

– Тогда кто его убил? Она сама?

– Ну да, до смерти заклевала!

– И все-таки она колдунья.

– Ты опять за свое? Сказал же: давай без мистики!

– Тогда из-за чего он умер? И почему она лежит возле ямы, а он, похоже, бежал от нее к дому? А вон следы от дома, как будто по земле что-то волочили. Это он ее убил и притащил к яме, чтобы закопать. Вот хитрец, даже яму углубил. Второй-то раз мы бы точно не стали здесь искать. Только просчитался убийца, когда с ведьмой связался. Ворон ему и отомстил за свою хозяйку.

– Ты опять за свое?!

– Но это же правда!

– Прекрати молоть чепуху! Для нас правдой будет то, что мы в протоколе напишем. А напишем мы, что он умер… потому что упал лицом на лопату.

– А почему он упал?

– Не видишь – трава мокрая, грязь скользкая. Значит, поскользнулся.

– А отчего умерла она?

– Откуда я знаю?.. Огнестрела вроде нет, ран тоже никаких. Хотя нет, рука перебита. Значит, тоже упала. О, гляди-ка! Что это у нее в другой руке? Ничего себе сюрпризик – брошь с драгоценными камнями! Откуда?

– Это она, наверное, в дом за своей брошью вернулась, вещь-то дорогая, похоже, старинная. А пасынок на нее напал. С причинами смертей пусть криминалисты разбираются. Теперь у них будет голова болеть, что в протоколе писать. А мы в своем на них сошлемся. Кстати, а ты у нее пульс-то проверил?

– Зачем? И так видно, что мертвая.

– Ну ты и олух царя небесного! Я же тебе приказывал!

Соня почувствовала, как ее берут за руку, и застонала.

– «Скорую» вызывай! «Скорую»! Скорее! – последнее, что она услышала, теряя сознание…

Следователям все же удалось сложить детали головоломки и получить верный результат. К тому же обыск первого этажа, уцелевшего при пожаре, выявил много интересного. Из обнаруженных в кабинете документов стало ясно, что завещание отца на сына было датировано почти годом позже, чем дарственная на сестру. И Федя не мог знать о дарственной. Иначе зачем отцу уведомлять сына о получаемом в наследство имуществе, которого на самом деле больше нет. Только написав завещание на сына, отец мог скрыть правду о своих уплывших к сестре богатствах. А сестра возьми да помри, сделав своих детей весьма состоятельными.

Соня оказалась права, когда опасалась за жизнь мальчиков. Так Федя из потерпевшего уже посмертно стал единственным подозреваемым, потому что только у него был мотив для убийства отца, после которого на его пути стояли лишь мальчики.

Она потому и вернулась, чтобы помешать пасынку и спасти их. Да и пацаны это подтвердили. Теперь стало ясно, почему пасынок захотел избавиться от мачехи. Но самыми неоспоримыми доказательствами для следствия оказались все-таки пальчики Феди, которые обнаружились на садовой тележке в подвале дома. Именно на ней остались следы крови убитого Федора. Пазл сошелся в единственно верную картинку, дело можно было закрывать и класть на полку.

Все выводы следствия, касающиеся Сони, она подтвердила, как только пришла в себя от пережитых травм и волнений. Мальчики настолько боялись снова ее потерять, что устроили в палате небывалую в стенах городской больницы истерику. Обеспокоенные их психическим состоянием врачи тут же распорядились поставить рядом с Соней пару кроватей, чтобы мальчики больше не расставались со своей единственной родственницей.

С Сони сняли все подозрения, а тем более обвинения, потому что у нее мотивов для убийства мужа не нашлось. Знала она о дарственной или нет – не имело никакого значения, так как свою долю супружеского имущества из чужого владения она могла в любой момент спокойно востребовать через суд. А для этого ни мужа, ни еще кого бы то ни было убивать не было никакой необходимости.