Екатерина Барсова - Змей в саду Ватикана [litres]

Он заказал еще одну чашку кофе. Что умели делать в Италии – так это кофе. Он помнил вкус плохого кофе в Лондоне, пресный напиток в Париже. Но в Италии знали толк в хорошем кофе. Где-то он был чуть лучше, где-то хуже. Но в целом никогда не разочаровывал.

Перед уходом он набрал номер своего знакомого. Тот мгновенно снял трубку, словно ждал его звонка.

– Ну как? – спросил его.

– Ты не предупредил меня, что это женщина!

– Это что-то меняет?

– Нет, это я к слову…

– Задание получил?

– Да.

– Вопросы есть?

– Пока нет…

Возникла легкая пауза.

– Тогда на связи.

– На связи.

У себя в отеле он растянулся на кровати и посмотрел в потолок. Задание, конечно, аховое, что называется, расстрельное. Но отказываться нельзя, иначе потеряешь репутацию. Раз откажешься, второй – больше ничего не доверят, сочтут ненадежным человеком. Так что будь добр выполни…

Круг занятий Данилы Соболевского было определить довольно трудно. Он был специалистом по разным щекотливым вопросам – от сбыта антиквариата до улаживания финансовых сделок. В круг его забот входили и дела, где он ходил по грани закона, каждый раз рискуя преступить его. Здесь он старался умело балансировать, понимая, что иногда только чистая случайность может спасти его от тюрьмы или расправы. Круг его знакомств был весьма широк: от торговцев оружием до арт-дилеров. У него была определенная репутация человека, к которому можно обратиться с самым деликатным поручением. Задания он старался выполнить точно и в срок, брался не за все, тщательно взвешивая риски и возможные потери. Он бывал в перестрелках, два раза чуть не утонул, неоднократно уходил от погони, был ранен… Что толкнуло его на этот путь? Наверное, он был просто авантюристом по натуре и скучная размеренная жизнь обывателя была не для него. За ним была определенная школа жизни, но об этом он старался не вспоминать. А уж если воспоминания накрывали его с головой, то он всеми силами сопротивлялся этому и старался переключиться на что-то другое как можно быстрее…

Его мысли перескочили на Анну [2] Подробнее о знакомстве смотри книгу Екатерины Барсовой «Роковое пророчество Распутина». . В глубине души он ощущал вину за то, что не смог ей сразу объяснить про себя, свою работу, вечные разъезды, изменение планов буквально в последнюю минуту, про то, что на нормальную личную жизнь он права не имеет. Подвергать ее риску было бы подлостью с его стороны. Он врал ей о своей загруженности и приезжал в Москву все реже. Она понимала это по-своему. Как обычно понимает женщина: разлюбил или нашлась другая. Он пустил ситуацию на самотек. Выплывет – не выплывет… Хотя в глубине души понимал, что это – конец. В последний свой приезд он как-то неубедительно и бестолково врал, что страшно занят, внезапно навалилась срочная работа. И не одна… Данила ловил на себе взгляд Анны, и ему становилось не по себе. Раньше он такого взгляда у нее не видел: он был не укоризненным или обиженным, а каким-то серьезным и строгим, словно она взвешивала его на своих, ведомых только ей весах и находила легкомысленным и не стоящим внимания мужчиной. Вспомнил он и библейское: «Ты взвешен и найден слишком легким». Он тогда даже поймал себя на мысли, что боится дотронуться до Анны, настолько сам себе казался насквозь фальшивым и отстраненным. Вечер любви получился скомканным и безрадостным. Она свернулась калачиком на кровати и хотела что-то сказать, но потом просто закрыла глаза. Ему казалось, что она только делает вид, будто спит, а на самом деле не хочет никаких объяснений и разговоров – поэтому и притворяется.

Он погладил ее по волосам и посмотрел на часы: хотелось уже уехать, потому что находиться рядом с женщиной, которая будто видит тебя насквозь, – испытание не из легких.

Но куда он мог уехать в половине второго ночи? Это выглядело бы странным и неудобным. Пришлось остаться. Утром, позавтракав, он сказал скороговоркой, не глядя на Анну:

– Ну я поехал. Позвоню, пока… – В коридоре он обхватил ее руками и поцеловал в лоб. Поцелуй вышел бесплотным, почти воздушным: прикоснулся губами – и все. «Как дедушка – внучку», – подумалось с иронией…

Анна молча кивнула и закрыла за ним дверь.

Он позвонил ей вечером и сказал, что его срочно вызывают по работе и ему надо уезжать из страны. Обратно к себе, в Европу. На этот раз в Австрию. Он и вправду больше не хотел видеть этот укоризненный взгляд, грусть в глазах и скорбную складку губ. «Я для нее, наверное, подлец. Без всяких оправданий, – подумал Данила. – Подлец как есть». Пройдет время, она будет встречаться со своими подругами в кафе или где-нибудь еще и рассказывать им о неудачном романе, который остался в прошлом. Потому что мужчина как-то быстро слинял без долгих объяснений и попыток загладить вину. Ну ясное же дело, у него любовница, скажет подруга, а Анна кивнет… в знак согласия и уткнется в стакан с каким-нибудь коктейлем или смузи… Или еще какой-нибудь рестораторской хренью.

Волевым усилием он оторвался от этих картин, сотканных из реальности и воображения, и вспомнил сегодняшнюю встречу и холодную блондинку с ярко-голубыми глазами. И вдруг тихо замер, ему показалось, что он уже где-то ее видел и встречался. Но на ум ничего не приходило, он не мог вспомнить: где и при каких обстоятельствах ему довелось встретиться с этой дамочкой. Но ошибки здесь никакой быть не могло. Он редко ошибался, интуиция и память его почти не подводили. Но вот где он мог ее видеть?

Мобильный издал легкий звук. Данила взял его в руки. На его счет пришли деньги. Он резко выдохнул. Отсчет времени начался.

Москва. Наши дни.

Как он встал на этот путь? Почему?

Что привело его к тому, кем он стал сейчас?

Свое детство он помнил и хорошо, и одновременно – плохо. Что-то сильнее врезалось в память, что-то слабее. При этом какие-то незначительные, с точки зрения постороннего человека, мелочи – запомнились сильнее всего. Например, утренник в детском саду, когда он хотел взять костюм сильного и храброго льва, но воспитательница дала ему наряд зайца с огромными бело-розовыми ушами, который он возненавидел с первой же минуты. Каждому ребенку нужно было надеть на себя костюм, зверушки и выступить на утреннике со стихами. Как только он надел этот костюм, у него противно зачесались глаза, а пробегавший мимо Никита Семенов дернул его за ухо. Димка – скотинка. Димка – ветчинка. Димка – розовые уши. Он хотел было зареветь. Но передумал… Так и выступил зайцем, желая провалиться сквозь землю… Единственное, что врезалось в память на всю жизнь – роль надо заслужить. И не просить. А брать самому, первым…