Павел Орлов - Оперативный гамбит

Отдельно был оговорен канал связи. Вообще-то, в той квартире, где Павлу предстояло поселиться, есть телефон. Но с учетом наших обстоятельств он не может рассматриваться как надежный способ общения. И дело отнюдь не в прослушивающей аппаратуре, которую могут установить мещеряковские ребята, — хотя и этого не следует исключать. Сегодня любая серьезная фирма имеет собственную службу безопасности, которая решает не просто вопросы организации пропускного режима, но и целый спектр задач, вписывающихся в концепцию безопасности как таковую. Сюда включается и получение разного рода информации, в том числе и не совсем законными методами. В этом плане им даже проще, чем нам, поскольку не надо выпрашивать в прокуратуре разрешение на установку аппаратуры прослушивания. А с технической точки зрения проблем с записью телефонных переговоров сегодня вообще нет: необходимый комплект оборудования, причем совсем недорого, можно свободно приобрести на той же «Юноне». Я имел в виду несколько другое.

Прежде всего, телефоном, даже если он и не прослушивается, не всегда можно воспользоваться в присутствии посторонних лиц. Да и вообще: а кому Павел, собственно говоря, может звонить в незнакомом городе? А потом не забывайте, что Волкову предстоит играть роль опустившегося человека, люмпена, которому неожиданно привалило счастье. Оно, естественно, должно вскружить ему голову, но не настолько, чтобы оплачивать услуги телефонного узла, — деньги Пашка должен пропивать. Так что телефон ему попросту могут отключить за неуплату. Кстати, Уваров там пока ничего и не оплачивает. Он же у нас по сценарию будет «обижен» вопиющей несправедливостью, поэтому и не должен этого делать исключительно из принципиальных соображений.

Проблема со связью была решена нами в лучших традициях шпионских романов. В аптечный киоск, расположенный как раз на полпути между домом и рынком, Цветаев устроил нашу сотрудницу — Олю Шабалину. Я ее хорошо знаю — одно время она работала в нашем отделе. С Пашкой мы ее заранее познакомили, и она уже вышла на новое место службы. Волков будет появляться там дважды в день — утром и перед закрытием, чтобы сообщить о происшедшем за день и получить новые инструкции, если таковые будут. При необходимости через Олю также можно будет передать записку и так далее.

Чтобы у Павла был повод для регулярного посещения аптеки, следовало соответствующим образом подработать его легенду.

— У тебя со здоровьем как? — поинтересовался Цветаев.

— Не жалуюсь.

— Плохо! Следовало бы обзавестись какой-нибудь хронической болячкой. Покупал бы регулярно лекарство — вот и повод.

— Не пойдет, Сережа, — возражаю я. — Лекарства ведь продаются в упаковках, рассчитанных на курс. Берешь упаковку — и тебе его на неделю хватает. И вообще: ты когда-нибудь видел, чтобы сорокалетний мужик каждый день одно и то же лекарство покупал?

— Я видел! — неожиданно заявляет Волков. — У меня жена в аптеке работает, так у них даже постоянные покупатели имеются.

— И что же они берут?

— Боярышник. Идет за милую душу!

— А это что за дрянь? — осторожно интересуюсь я.

— Спиртовая настойка. Флакончики по сто граммов, стоит копейки. Пару флаконов принял — и уже хорошо… — поясняет Павел и, удивленно посмотрев по очереди на нас с Сергеем, интересуется: — А у вас что — бомжи его не берут?

— Да как тебе сказать, брат, — усмехаюсь я. — Я ведь с другим контингентом выпиваю.

А Серега, неопределенно пожав плечами, резонно заметил:

— Идея хорошая. Ну, хозяин — барин. Не мне же травиться…

На том и порешили. Само собой разумеется, каждый раз соваться в киоск Пашке смысла не имело. Да и очень уж нелепо было бы покупать боярышник утром и вечером. Остановились на том, что Волков должен дважды за день — между десятью и одиннадцатью и между шестнадцатью и семнадцатью часами — вступать в контакт с Шабалиной. Если у него нечего передавать, то достаточно просто показать себя — все, мол, в порядке. Если же есть какая-то новая информация — пожалуйте за парочкой пузырьков. В свою очередь, если у Оли имелась для него посылка, то на витрине киоска в левом нижнем углу выставлялась большая красная клизма. Если при этом уважаемый читатель, которому я уже задурил голову условными жестами и сигналами, будет искать в использовании сего деликатного предмета некий скрытый смысл, то вынужден его разочаровать. Клизму выбрали не потому, что клизма, а потому, что красная, то есть бросается в глаза издалека.

Когда в конце второго дня мы провели, если так можно выразиться, генеральную репетицию с участием ВБ, Цветаева и Платонова в качестве «госкомиссии», то все трое остались в общем и целом удовлетворены. К этому времени были готовы и все необходимые документы: дарственная на квартиру — о ней мы позже еще вспомним, а также фотографии, о которых я уже говорил. Кроме того, накануне вечером Уваров побывал у соседей своей покойной тетушки по лестничной клетке и с оскорбленным видом поведал им, что квартиру, как выяснилось, Ольга Николаевна с мужем еще при жизни последнего завещали его сыну. Этот невесть откуда свалившийся наследник ему уже звонил. Он сообщил, что не сегодня-завтра прибывает, и просил оставить ключи от квартиры у соседей. Соседка вздыхала и сочувственно кивала головой — Михаила она немного знала. К слову сказать, Уваров приехал туда после очередных семейных разборок, так что и сам Сергей Бондарчук не смог бы столь достоверно сыграть «растрепанные чувства».

Короче, все было готово для того, чтобы Волкова, наконец, выпускать. Тем более, что завтра мама возвращается из Лодейного Поля — мне ее вечером надо будет встретить. Но это — завтра, а сегодня…

Если честно, то в этот вечер мы основательно набрались. Началось с одной, благо был повод: товарища на дело провожаем. Ну а уж после отъезда шефа понеслось: за успех нашего безнадежного дела, за службу, за тех, кого с нами нет (святое!), и так далее. Пошли, как это обычно бывает, разговоры «за жизнь». Волков ни с того ни с сего вспомнил свою пионерскую юность, когда он разрывался между занятиями в радиокружке и тренировками в боксерской секции. Бокс в конечном итоге победил, и Пашка даже дошел до кандидата в мастера. При этом он умудрялся оставаться «хорошистом» по учебе и председателем совета отряда. Последнее обстоятельство почему-то изрядно рассмешило уже изрядно накачавшегося к тому времени Цветкова. Он тут же затянул «Взвейтесь кострами, синие ночи…», и мы с Волковым дружно подхватили. Правда, к немалому удовольствию соседей по лестничной клетке, дальше первого куплета дело не зашло — никто из нас слов не помнил. Я, в свою очередь, показывал друзьям свои этюды и даже порывался немедленно написать портрет Волкова для будущей доски почета. От этой идеи меня, судя по всему, удалось отговорить, но наутро мольберт был обнаружен стоящим посредине кухни. Муссировалась также идея вызвонить «боевых подруг», но Пашка вдруг заявил, что он — верный муж и пойти на сие никак не может. Цветаева при словах «верный муж» вновь разобрал приступ смеха…