Павел Орлов - Оперативный гамбит

— Э, ты чего там втихаря разгадываешь? — возмущается Николай.

— Я кое-что и сам могу отгадать. А для тебя вот: кухонная утварь для русской печи, пять букв, последняя «т»?

— Ухват!

— Может быть… Если ухват, то в актере на «Н» третья буква «х».

— Нахапетов! — выдает Удальцов после секундного раздумья.

Павлов озадаченно смотрит на кроссворд, а затем с оттенком удивления произносит:

— Подходит, кажется… Сейчас проверим! По горизонтали на букву «П» тогда будет… высокомолекулярное соединение?

— Полимер!

— Слушай, Колян! — с притворным возмущением говорит Павлов, убедившись, что «полимер» тоже точно вписывается в сетку кроссворда. — Почему ты такой умный? И как ты с таким интеллектом вдруг в милиции оказался?

— А вы знаете, что я заметил? — усмехается тот в ответ. — Что слово «умный» в негативном смысле: «больно умный», «чересчур умный», «умнее других, что ли» и так далее, можно услышать, пожалуй, лишь в ментовке и в армии. Мне всегда непонятно было: почему плохо быть умнее других? Бегать быстрее других, прыгать выше, стрелять точнее, в футбол или в теннис играть лучше других — это почетно. Целые чемпионаты в масштабе планеты устраивают. Пробежал быстрее других стометровку — и герой! А быть умнее других — это вроде как даже и позорно, что ли…

— Главное — не будь умнее начальства! — наставительно произнес Сашка. — Как Петр Первый говорил? Перед лицом начальства надо иметь вид лихой и придурковатый, дабы не смущать оное.

— Ну, с этим у тебя-то как раз в порядке… — бормочу я.

— От майора слышу! — парирует тот и снова утыкается в кроссворд. — Рассказ Конан-Дойля «Голубой…?».

— Кто голубой? — удивленно таращусь я в газету.

— Не кто, а что. Название рассказа: «Голубой…» что-то там.

— Карбункул! — отозвался Удальцов.

— Точно! — радостно подтвердил Павлов, пересчитав клеточки. — Я, кстати, этот рассказ читал. Это где мужик драгоценный камень украл, а потом в скульптуру Наполеона спрятал.

— Во-первых не в скульптуру, а в бюст, — уточнил Коля. — А во-вторых, ты путаешь. Карбункул гусь проглотил, а…

— Какой гусь?! Я тебе говорю, он этот камень увел и спрятал в Наполеона, когда его хотели сцапать, а потом стал этот камень искать и перебил всех Наполеонов, — не дал Сашка Коле договорить.

— Да, такой рассказ есть, но там в бюст прятали не карбункул, а черную жемчужину. Этот рассказ называется «Шесть Наполеонов», а в «Голубом карбункуле» камень проглотил рождественский гусь. Ты со мной по поводу Конан-Дойля лучше не спорь. У меня мать больше тридцати лет в Доме Книги проработала, и у нас дома есть практически все собрания сочинений. Я рассказы про Шерлока Холмса еще в школе прочитал вообще все, которые только у нас издавались. Через это, наверное, и в ментовку работать пошел.

Я, прикрыв глаза, лениво слушаю дружескую перебранку своих коллег, и вдруг, как обычно бывает, начинаю чувствовать какой-то внутренний зуд. Будто бы сейчас было сказано что-то очень важное, а я это упустил. И ведь не поймешь, в чем причина. О чем они сейчас говорили, что у меня ассоциировалось с их разговором?.. Начали спорить, как называется рассказ Конан-Дойля, затем заговорили про гусей, про драгоценные камни, про бюст Напо…

— Саша!!! У тебя ключи от уваровской хаты с собой?!

— Конечно — Мишка мне их оставил.

— Давай быстро туда!

— Ты что? Нам же «кордебалет» ждать приказано, — удивленно уставился на меня Удальцов. — Давай хоть я тогда здесь останусь.

— Оставайся. Я, правда, думаю, что мы и так успеем. А не успеем — так потанцуете без нас минут пять… Давай, Саша, жми!

Через пять минут мы подлетели к нужной парадной — Павлов бессовестно использовал на личной машине съемную мигалку, которую всегда возит с собой на всякий случай. Я торопливо взбегаю на второй этаж, отпираю нужную дверь и начинаю лихорадочно метаться по квартире в поисках одной очень важной вещи. Ее я обнаруживаю на подоконнике на кухне. Это небольшой гипсовый бюст Петра Ильича Чайковского, который уже, как вы помните, оказал нам определенную услугу. Бесцеремонно хватаю великого композитора и переворачиваю его вверх дном, в котором обнаруживаю отверстие… Я пытаюсь второпях просунуть вовнутрь палец, но он входит едва до половины, и нащупать что-то во внутренней полости не удается. Времени на размышление нет — размахиваюсь и… Да простят меня поклонники его таланта — Петр Ильич ударяется об пол и разлетается на мелкие части, среди которых я сразу же — наверное, потому, что если не ожидал, то, по крайней мере, надеялся это увидеть, — замечаю клочок бумаги, свернутый в трубочку. На нем неровным волковским почерком написано:

«Увозят, куда — не знаю. Говорят, в новое жилье, вероятно за городом. Прямых угроз нет, но давят. Микрофон у меня. Буду включать ежедневно от 10 через каждые 2 часа на 5 мин. или до сигнала, что слышите»

Я перечитываю текст несколько раз, прежде чем до меня, наконец, полностью доходит смысл написанного. Черт возьми, у Волкова ведь был с собой радиомикрофон! Ну да — конечно же! Ему вчера этот микрофон старший бригады из вагончика сунул, и мы сами весь Пашин разговор с Мещеряковым через него писали. А когда «девятка» с Волковым и «сопровождающими лицами» отъехала от «Агасфера», мы еще некоторое время их различали, а потом слышимость пропала. Инженер тогда, помню, еще сказал, что техника хорошая — далеко бьет… И что? Выходит, эта игрушка так и осталась у Павла?.. Да, все правильно: он же после возвращения оттуда практически все время был не один, и сотрудники из «семерки» не могли с ним вступить в контакт. А сейчас включать Волков его будет ненадолго, и только в строго определенное время, чтобы сэкономить питание. Молодец, сообразил! Недаром, видимо, коллега посещал радиокружок при Доме пионеров Мотовилихинского района города Перми. Да и Цветков ведь про это говорил в тот, последний, вечер.

Но ведь это в корне все меняет! Теперь, если мы сможем выяснить, где точно находится Волков и поймать его в эфире в указанное им время, то сможем и узнать, что стряслось, и, исходя из обстановки, возможно, продолжать начатую нами операцию. Значит, надо срочно отменить намеченные силовые акции. Но прежде…

Я окликаю Сашку, с нетерпеливым видом дожидающегося меня на пороге, и даю ему волковскую записку. Тот моментально «въехал» в ситуацию.

— Надо срочно ВБ звонить — пусть притормозят с погромами.

— Займись! — соглашаюсь я и, видя, что тот потянулся к стоящему на полу аппарату с раскуроченной трубкой, предостерегающе машу рукой: — Э, нет! Ты с трубы звони — мне с Яковлевым надо переговорить.

Володя мне сейчас нужен в качестве консультанта. Лично я, к моему глубокому сожалению, со всякой электроникой не в ладах с раннего детства. Когда мне было что-то около двух лет, мама, по какому-то наитию вернувшаяся из кухни в комнату, застала меня с маникюрными ножницами в руках возле штепсельной розетки. При этом мой заинтересованный вид весьма недвусмысленно свидетельствовал о намерении детально ознакомиться с внутренним устройством последней. С вашим покорной слугой была проведена определенная воспитательная работа, раз и навсегда отвратившая меня от захватывающего мира проводов, диодов, катодов, транзисторов, резисторов и прочих электромагнитных полей. Лампочку в люстре я, разумеется, могу заменить без посторонней помощи, но перед этим, как законченный гуманитарий, обычно вывинчиваю пробки. Володя же со всякими электронными прибамбасами работает постоянно и может ответить мне на несколько вопросов.