Павел Орлов - Оперативный гамбит

— Так помнишь или нет?

Тот, опустив голову еще ниже и слегка отвернувшись, невнятно что-то пробурчал.

— Ты, кажется, хотел со мной еще о чем-то поговорить… А как ты меня бил, помнишь? Вчера бил, сегодня?.. — Голос Волкова стал еще тише и от этого прозвучал особо зловеще. Ему огромных усилий стоило держать себя в руках.

— Я же не зн…

Витя не успел закончить фразу: Павел коротким — практически без замаха — но в то же время сильным и точным ударом заехал ему кулаком снизу слева в подбородок. Зубы задержанного громко клацнули, он на долю секунды замер, дернувшись, взгляд его практически мгновенно потух, будто кто-то внутри него резко повернул выключатель, и парень мешком рухнул на землю. Его челюсть прямо на глазах стала опухать.

СОБРовец, по-прежнему стоявший около нас, с оттенком уважения хмыкнул, а затем присел возле лежавшего на земле в глубоком нокауте задержанного и прислонил сложенные вместе указательный и средний пальцы к его шее в районе сонной артерии:

— Жив… Но оклемается минуты через две — не раньше.

Я посмотрел на Пашу. Мой друг словно окаменел, застывший взгляд был устремлен вперед в никуда, руки по-прежнему ожесточенно сжаты в кулаки, а на разодранных костяшках пальцев отчетливо проступала кровь…

Вторая группа — сам ВБ с двумя оперативниками — брала Мещерякова. Взяли его на улице, на выходе из кафе на Большом проспекте, где наш бизнесмен пил кофе, специально сваренный для него как постоянного клиента по особому рецепту. Обе стороны были предельно корректны, и постороннему наблюдателю показалось бы, что Георгий Алексеевич просто встретил старых деловых партнеров, с которыми направляется в офис для дальнейших переговоров. Приехали они действительно в офис — только на Чайковского, 30, — но переговоров не получилось: Мещеряков категорически отказался их вести в отсутствие адвоката. Противоположную сторону это особо не удивило, и вскоре с санкции прокуратуры Георгию Алексеевичу для обдумывания своей позиции было временно предоставлено в безвозмездное пользование охраняемое казенное помещение с решетками на окнах…

Третья группа около двух часов дня появилась на улице Котина. Ее возглавлял Уваров, который тихо отворил входную дверь многострадальной квартиры собственным ключом, после чего ребята ворвались вовнутрь и взяли Сулейманова с Мамедовым еще тепленькими. Те даже не успели толком проснуться и сообразить, что происходит. Спустя минуту они, в одинаковых майках и тренировочных брюках с пузырями на коленях, стояли, уткнувшись лицом в стену, и, морщась от боли — им уже успели капитально насовать по ребрам, — испуганно косились на СОБРовцев.

При осмотре квартиры в комнате, в шифоньере нашли три большие сумки с марихуаной, еще три такие же — в кладовке на кухне и последняя — седьмая — была запихнута на антресоли в коридоре. Кавказцы были настолько уверены в своей безнаказанности, что даже не пытались хоть как-то припрятать наркоту.

— Это чье?! — грозно вопросил Уваров, стоя посреди комнаты в позе Наполеона.

Молчание.

— Повторяю вопрос: чьи это сумки?!

— Ты что, баран, вопроса не слышал?! — прикрикнул один из СОБРовцев и точным коротким тычком сунул приклад автомата под ребра Сулейманову.

— А-а-а!.. — громко застонал тот и стал сползать по стенке.

— Стоять!!! Отвечать на вопрос!!! — заорал боец.

— Я… О-о-о!.. Я ничего не знаю… А-а-а!.. Это… не знаю… — выдавил из себя кавказец, делая поистине героические усилия, чтобы удержаться на ногах. — Не надо меня бить… У меня язва… А-а-а…

— Тебя пока не бьют, — наставительно заметил Уваров. — Бить тебя еще будут — чуть позже, если не перестанешь глупости говорить… Хозяин квартиры кто? — добавил он, глядя на второго кавказца — Мамедова.

— Не знаю, — глухо ответил тот, не поворачиваясь. — Мы тут угол снимаем, не знаем ничего… Это, может, хозяина сумки — мы их первый раз видим. Мы на рынке торгуем…

— На рынке торгуем… — с улыбкой повторил Михаил. — И чем?

— Мы… Товар берем…

— Товар берем. А сумки эти в первый раз видите… — еще более ехидно произнес Уваров, стараясь скопировать интонацию южанина, и вдруг неожиданно строго скомандовал: — А ну-ка, повернись ко мне!

Мамедов нехотя повернул голову в сторону оперативника. Тот приблизился к южанину и достал из кармана несколько фото.

— Смотри, сука! — Уваров одну за одной перелистал фотографии, суя каждую прямо под нос задержанному. — Узнаешь?!

На снимках, сделанных ребятами из «наружки», были изображены Сулейманов и Мамедов, выгружающие сумки из багажника «пятерки» и втаскивающие их в подъезд дома. Сумки были те самые, которые раскрытыми стояли сейчас посреди комнаты. Кавказец мельком взглянул на первое фото и отвел глаза в сторону.

— Так вот! — убирая фотоснимки, продолжил Миша делано спокойным голосом, не предвещавшим задержанным ничего хорошего. — Сейчас мы приедем к нам в Управление. По дороге у тебя будет время вспомнить, где вы взяли эти сумки. Если же не вспомнишь — ты у меня будешь жрать эти фотографии одну за одной до тех пор, пока память не освежится. Понял?! А фотографий таких у меня много. Если не хватит — еще напечатаем. Так что, если не хочешь до конца жизни ср*ть макулатурой — шевели мозгами.

Мамедов молча опустил голову и ничего не ответил.

Между тем Толя Саидов, который первый день как вышел из отпуска и тут же попал в оборот, заканчивал за столом писать протокол. Понятыми были внештатные сотрудники, которых оперативники прихватили с собой заранее. Мишкина квартира за время проведения операции уже успела приобрести среди жильцов весьма нелестную репутацию, и тот правильно сообразил, что никого из обитателей дома в нее теперь не заманишь никакими посулами. Внештатники — другое дело. Им подобные сцены были, в общем-то, не в новинку, поэтому понятые, чтобы не мешать ребятам работать, спокойно курили на кухне, ожидая, когда их позовут подписать бумаги.

— У них документы есть? — спросил Толя Уварова и, не дожидаясь ответа, произнес что-то по-азербайджански, обращаясь к Мамедову. Сулейманов все еще продолжал горестно стонать, прижавшись грудью к стене.

Мамедов что-то ответил на родном языке, чуть заметно кивнув головой в сторону полуразвалившегося шифоньера. Саидов открыл дверцу и, порывшись в висевших внутри пиджаках, достал из карманов паспорта. Открыв их один за другим, Толя что-то внимательно в них вычитывал, а потом вновь присел к столу и стал переписывать в протокол данные из документов. Неожиданно Мамедов что-то спросил у него — тоже на азербайджанском. Толя оторвался от документа и настороженно-удивленным голосом коротко ответил. Кавказец чуть скривил губы и презрительным тоном бросил несколько фраз…