Елена Гордина - Святая инквизиция [litres]

© Гордина Е., 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Айрин проснулась как обычно рано, еще до того момента, как рассвет заглянул в единственное окошко их хижины, где она жила вместе с родителями и пятью братьями. Ночи были еще холодные, поэтому и корову, и восемь овец пришлось тоже прятать в доме, чему Айрин, конечно, рада не была. Кроме того, что в небольшой хижине уже физически всем не хватало места, еще и вонь от животных стояла просто невыносимая, но, кажется, этот мерзкий запах никто, кроме нее, и не замечал.

Айрин сползла с деревянной лавки, на которой промаялась всю ночь, и, осторожно перешагнув через спящих прямо на полу братьев, вышла во двор.

Воздух был упоительно свежим, даже пьянящим после спертого смрада в ее доме, и поэтому Айрин глубоко вздохнула и замерла, пристально вглядываясь в краснеющее утреннее небо.

Рассвет был невозможно красивым, у Айрин затрепетала душа, она испытывала чувства, которые никак не могла передать простыми словами, вернее, даже и понять-то не могла, что она испытывает, глядя на чистое утреннее небо.

– Чего застыла? – на пороге показалась ее мать, старая и грузная женщина сорока лет. – Чего уставилась? Иди овец выведи из дома да похлебку вари, братья скоро проснутся, а не то отец тебе задаст.

Айрин вздрогнула и обернулась, мать стояла прямо напротив нее, руки в бока, и зло сверкала глазами.

– И в кого ты такая дура уродилась? – и, не дожидаясь ответа, добавила: – Скорее бы начались у тебя женские дни и выдать бы тебя замуж, с глаз долой, никакого толка от тебя в хозяйстве нет.

Айрин испуганно втянула голову в плечи и, осторожно обойдя мать, кинулась обратно в дом, выгонять овец во двор.

Пока она волоком тащила до порога отчаянно сопротивляющихся животных, проснулись братья и надавали Айрин тумаков, потому что она снова не могла справиться с овцами.

Худенькая и щуплая Айрин в свои шестнадцать лет выглядела как девочка - подросток, и хотя месячные у нее начались уже полгода назад, Айрин этот факт от матери тщательно скрывала.

Как только мать поймет, что она созрела, сразу же выдаст замуж за первого попавшегося крестьянина, только чтобы избавить семью от лишнего рта.

Отец у Айрин был очень молчаливым, даже мрачным человеком, все дни он проводил на пивоварне, где варил для всего поместья лорда Фэйла янтарный эль. Три старших брата Айрин, Вильям, Джон и Ян, ему в этом помогали. А два младших брата, Эдгар и Скотти, были еще настолько малы, что толку от них в этом деле не было никакого.

Отец варил эль по своему секретному рецепту – это был целый сбор из всевозможных трав и ягод: полынь, тысячелистник, тмин, ягоды можжевельника, вереск, мирт, еловая смола, багульник, имбирь, корица, анис и немного меда. Приготовить настоящий эль – это было целое искусство, а чтобы продавать его, требовалось разрешение самой католической церкви, именно поэтому ровно половина всего эля оставалась в винных погребах у святых отцов.

Айрин же с матерью с утра до вечера были заняты сбором трав и ягод для приготовления этого напитка, с весны до конца лета они бродили в поисках необходимых для эля ингредиентов в полях и лесах, а с начала осени наступала пора заготовок. Сотни веточек, пучков травы и россыпи ягод сушились под потолком в их хижине, и тогда даже запах скота в доме не казался таким невыносимым. Но сейчас был только май месяц, травы еще были не собраны, ягоды не созрели, и поэтому впереди было еще очень много работы.

Да еще и пасека, у родителей Айрин имелась своя небольшая пасека, всего на шесть ульев, но возни с пчелами было даже больше, чем со сбором трав и покупкой благовоний. Отец тратил большие деньги на покупку аниса, каждое лето эту приправу привозил ему один и тот же торговец, который путешествовал на Большую землю и запасался всем необходимым.

Отец часто ворчал, что анис стоит очень дорого, но для приготовления качественного эля без этой приправы было не обойтись, а вырастить анис в домашних условиях было невозможно.

Айрин наконец-то выгнала овец во двор, а затем хворостиной угнала их на лужайку, которая была совсем рядом с их домом. Холодная роса обжигала голые ноги девушки, но Айрин словно этого не замечала, она не отводила глаз от Джимми, сына самого лорда Фэйла, который не спеша ехал верхом на лошади по заросшей травой дороге.

– Айрин, милая! – радостно крикнул юноша, заметив девушку, стоявшую по щиколотку в сырой траве. – Как начался день?

– Спасибо, лорд Фэйл-младший, – Айрин опустила глаза и учтиво поклонилась, – я сейчас буду готовить завтрак для братьев и отца.

– Зови меня просто Джимми, – парень остановился рядом с девушкой и слез с лошади, – я тебе говорил, Айрин, что ты очень милая?

– Да, говорили. – У Айрин пылали щеки. Джимми ей очень нравился, но между ними была такая пропасть, такая разница в положении в обществе, что девушка даже и мечтать не могла о том, чтобы быть просватанной самим лордом Фэйлом-младшим.

– Он может тебя только обрюхатить, – так говорил ее отец про Джимми, старик был не дурак и давно понял, что сынок его хозяина имеет виды на его дочь. – Джимми тебя может только обрюхатить, но никогда на тебе не женится, а если он тебя обрюхатит, то я тебя убью, потому что тогда на тебе не женится никто. Поэтому ты и близко к нему не подойдёшь, а если я увижу, что ты с ним шепчешься, то придушу тебя своими же руками.

– Надо выдать ее замуж, как только начнутся месячные, – всегда добавляла мать Айрин.

После таких разговоров Айрин боялась Джимми как огня, но ее тянуло к нему с непонятной силой, словно ее разум не мог сопротивляться очевидному «нельзя».

– Айрин! – услышала она грозный оклик матери и вздрогнула, старуха стояла, опершись на плетень, и не сводила с дочери злых глаз. – Ты уже приготовила завтрак для братьев и отца?

Девушка бросилась от Джимми наутек, она забежала обратно во двор и принялась дрожащими руками собирать овощи с грядок для утренней похлебки.

В мае урожай был еще небогатый, поэтому Айрин пришлось спуститься в погреб, где еще оставался прошлогодний запас.

– Доброе утро, сэр! – Мать Айрин согнулась в почтительном поклоне перед Джимми, а молодой человек снова сел на лошадь и проехал мимо старухи, даже не взглянув на нее.

Понятно, что древняя и беззубая старуха-мать интереса у него не вызывала.