Владимир Колычев - Смертельное удовольствие

Ялик, Утюг, Борман — три головы и все на одном теле. И все ржут в голос, подбадривая кого-то, кого Настя не могла видеть. Она висела на качелях животом вниз — и руки разведены в стороны на всю ширину, и ноги. Трехголовое чудовище держало ее двумя руками за голову, не позволяя ее поднять, но кто же качал сзади? Рома? Вадим?

Качели пошли назад, Ялик остался на месте, хватка его ослабла, Настя смогла вырвать голову и даже глянуть назад. Ни Ромы там не было, ни Вадима. Сзади стоял Мартын, он едко ухмылялся, с силой прижимая ее к себе. Она уже почти смирилась перед болью и унижением, но чувство обиды нахлынуло на нее ударной волной. И заставило проснуться.

Настя лежала в своей комнате, в чистом, в мягкой постели, вокруг тишина, покой и комфорт. В окна светило утреннее солнце, на часах половина восьмого. Где-то в доме Мартын, он только делает вид, что охраняет. Он затаился, ждет, чтобы ударить в спину.

Настя стремительно поднялась, на скорую руку расчесалась, надела спортивный костюм.

В доме было тихо, и только откуда-то из кухни доносились едва слышные голоса.

Мартын сидел за барной стойкой, перед ним стояла тарелка с горячими сырниками, он ел их прямо руками, запивая чаем из большой кружки. Но еда интересовала его куда меньше, чем Валентина, которая стояла у плиты в платье и переднике. Одной рукой она придерживала сковороду, другой — орудовала лопаткой. Вся такая взволнованная, расфуфыренная. Раньше на работу до десяти не выходила, а сейчас уже с раннего утра на месте. А может, она и не уходила никуда?

Настя с подозрением посмотрела на Мартына. И против нее камень за пазухой держит, и Валентину совратил.

Мартын улыбнулся ей, положил вилку и отставил в сторону кружку, но со стула не поднялся. Валентина повернулась и также изобразила радость. Расфуфыренная, накрашенная. Волосы чистые, пушистые. Наверное, с утра вымыла. После бурного пробуждения.

Мартын только прикидывался добреньким, на самом деле он злой, дикий. И Настя видела, как он может с женщиной. Наверняка такого жару этой сучке задал.

— Настя, доброе утро!.. Мы не стали тебя будить… — начала Валентина. Настя возмущенно вскинула брови. «Мы не стали…» Мы — с Мартыном?!. Быстро же они спелись, пока хозяйка спала… А Настя — хозяйка, прислуга не должна забывать этого. — Думали, ты и дальше спать будешь… — продолжала Валентина.

Настя набрала в легкие воздух, чтобы ответить ей. Интересно, после чего это можно так долго спать? После того, как ее Борман с Утюгом на качелях катали? Неужели Мартын растрепался?.. Она и на Валентину готова была обрушиться, и на Мартына.

— Ты уже умылась? — опередив ее, спросила Валентина.

— Что?! — От возмущения Настя и спину выгнула, и даже приподнялась на носочках.

Совсем с дуба рухнула баба! Как будто Настя никогда по своему разумению не умывалась и даже не мыла руки перед едой. Это ее перед Мартыном унизить хотят.

— Вид у тебя заспанный, — пояснила Валентина. — Вот и я подумала…

— А не надо думать! — Настя едва не топнула ножкой, глядя на нее. — Надо делать!

— Настенька, ну чего ты? — сюсюкающим голоском спросила Валентина. — Не надо так, все будет хорошо…

Она не обижалась, мало того, даже готова была наговорить на себя, лишь бы Настя успокоилась. Потому что жалела ее.

— И ты давай! — Настя сурово глянула на Мартына.

Он тоже, казалось, подавил в себе обиду. Кивнул, поднялся и вышел, даже не глянув на нее. Зато Валентина посмотрела с укором, как будто заступалась за Мартына. Как будто у них там что-то было ночью…

Но если было, какое Насте дело до этого? Валентина же не просто так жалеет ее. Да и не жалость это, а сочувствие, соболезнование. Потому что Настя осталась без мамы. И ей как-то надо жить с этим.

Мама умерла, ее больше нет. Настя и не хотела плакать, но слезы покатились по щекам. Без мамы ей очень-очень плохо, а еще похороны скоро, как пережить этот кошмар? Настя зарыдала в голос, а вместе с ней заплакала и Валентина.

Круглов сиял как новенькая золотая монета на солнце. Холеный, презентабельный, важный, так и подмывало назвать его «Ваше сиятельство». В шутку, разумеется.

— Как настроение? — с начальственной милостью спросил он.

— Нормально, — кивнул Мартын.

Настроение с утра испортила Настя. Вожжа под хвост попала, важность в нос ударила, решила показать, кто в доме хозяин.

Валентина подходила, заступалась за Настю. Мама у нее умерла, столько горя в настоящем, а сколько хлопот впереди. Ну так Мартын не собирался носить в себе обиду. Ну сорвалась девчонка, с кем не бывает. Тем более что на место в ее постели он не претендовал. Он хоть и не сверчок, но свой шесток знает…

— Как ночь прошла?

Не очень-то Мартын доверял охране, поэтому держал ухо востро. Большую часть ночи провел у окна, наблюдал за движением во дворе, заснул только под утро, когда убедился, что охрана работает как надо.

— Все хорошо.

— Все хорошо или все хороши?.. — подмигнул Круглов. — Если кто-то мышей не ловит, звони начальству, пусть меняют. Телефон фирмы у тебя есть.

— Да нормально все.

— Настя где?

— У себя.

— Работай.

Круглов неторопливо поднял руку, но на плечо Мартыну опустить ее не решился. И, подмигнув, направился к дому.

Мартын прошелся мимо его машины, как бы невзначай заглянул внутрь. Вдруг Вадим там? Хотелось бы с ним поговорить.

Вадима не было, неплохо было бы спросить у Круглова, где он. Но Мартын не хотел обострять ситуацию. Круглов не спасал Настю, не рисковал своей головой, но Мартын для нее — чужой человек, а он свой. И Настя будет слушать его, а не Мартына. Как бы в такой ситуации не остаться крайним.

Круглов пробыл у Насти не меньше получаса. Мартын мог только догадываться, о чем они говорили все это время. Круглов управлял бизнесом, более того, он взвалил на себя похороны — у них было много общих тем. А с Мартыном Насте говорить не о чем. В высших кругах оказанная услуга ничего не стоит, а потому быстро забывается. Скоро Мартын станет для Насти никем…

Из дома Круглов вышел с задумчивым видом, Мартына он как будто не замечал. Уже возле самой машины остановился, повернулся к нему и подозвал движением пальца. Мартын глянул на него угрюмо, исподлобья. Он не собака и в услужение не нанимался, так что не надо ставить его на задние лапы.

Круглов сам направился к нему, Мартын медленно шагнул навстречу.

— Я вот что хотел спросить: как ты дальше жить собираешься? — важно, с плохо скрытой обидой сказал Круглов.

Мартын удивленно повел бровью. Кальян мог начать разговор с такого вопроса, Глухарь, Альберт. Круглов — не того поля ягода, у него свой разговорный стиль, далекий от блатных высокопарностей… Уж не Кальян ли ему такой вопрос задал — возможно, вчера? Или даже сегодня?