Игорь Панчишин - По праву закона и совести [Очерки о милиции]

— Да так… особого разговора не было… Только вот словечки иногда у них в разговоре проскакивали такие… ну, как его… необыкновенные…

— Какие же?

— Вокзал баном называли. И еще тот, что постарше, вдруг ни с того ни с сего материться стал, какую-то «анбарку» нечаянно в кармане раздавил, стекла потом все выбрасывал…

«„Алберка“ — медицинский шприц, — отметил про себя Васильев. — Не иначе — наркоман тот, что постарше, раз шприц при себе держит», — мелькнула догадка.

— Устал за смену, не до того было, — все еще оправдывался таксист и неожиданно оживился: — Так я же не один катал их по городу. Их мне напарник передал.

Второй таксист, тут же разысканный диспетчером, мало что добавил к тому, что уже знал инспектор.

— Рано утром двое пассажиров, у одного из них был портфель, у другого — «дипломат», сели в такси у железнодорожного вокзала. Они сразу попросили прокатить по городу: полюбоваться псковской стариной решили, — рассказывал таксист.

— Сколько времени ездили? — перебил инспектор.

— Часа два, не меньше, — ответил таксист.

Но его пассажиры интересовались почему-то не стариной Пскова, а многоэтажными зданиями, в которых размещались различные учреждения. По очереди заходили в них, быстро возвращались.

«Искали лифт или двойные выходы, — отметил снова для себя Васильев. — Нет, чтобы выбрать наше милицейское здание, оно ведь тоже многоэтажное», — пришла неожиданно веселая мысль.

— Куда дальше собрались ехать ваши пассажиры, когда вы доставили их на станцию Дно? — спросил Васильев у еще находившегося в диспетчерской таксиста Белова.

— Нет, ничего они об этом не говорили, — последовал ответ.

Уже по дороге в Дно, трясясь в милицейском газике, Васильев клял себя: «Надо было сразу начинать с таксистов! На кой ляд потянуло меня осматривать здание на Горной? Только время упустил. О таксисте же можно было сразу узнать у потерпевшей. Черт бы их побрал, — теперь это уже о беглецах, — нет, чтобы уехать в Новоржев или Опочку, — там бы их сразу перехватили. А Дно — это же большая узловая станция: на все четыре стороны света магистрали разбегаются, ищи-свищи в поле!»

Предупрежденные звонком из Пскова сотрудники Дновского уголовного розыска уже поджидали Васильева.

Нет, двое разыскиваемых мужчин не попадали в поле их зрения. Бегло посмотрев график движения пассажирских поездов через станцию и убедившись, что за последние несколько часов их прошло четыре, Васильев все же распорядился осматривать отходящие из Дно составы. Конечно, надежды, что преступники еще здесь и будут садиться в поезд, почти никакой, но и пренебрегать этим розыскным мероприятием нельзя.

Работники милиции входили в поезда, шли по вагонам, осматривали каждый закуток. Все тщетно! Провожая глазами отходившие от станции поездные составы, Васильев различал за окнами вагонов лица пассажиров и думал о том, что, может быть, в это же самое время едут где-то с таким же комфортом те двое и, довольные удачно сработанной аферой, даже в расчет не берут, что какая-то там псковская милиция может сесть им на «хвост». От подступившего чувства своего бессилия сами собой сжимались кулаки. К Васильеву подошел сержант транспортного отдела милиции.

— Улетели, видать, наши «птички», — мрачно пошутил он.

Васильев понимал и сам, что, доехав до большой узловой станции, матерые и хитрые преступники, — а что те двое представляют собой наглых и расчетливых аферистов, сомневаться не приходилось, — должны были предпринять все возможные меры, чтобы тут же исчезнуть с пункта доставки их таксистом. Могли запросто вскочить в проходящий через станцию товарняк, спокойно сесть в любую машину, наконец — уйти в ближайшую деревню и затаиться там, переждать.

— Наблюдение пока продолжайте, а я возвращаюсь в Псков, — объявил Васильев, направляясь к своей машине.

Глубокой ночью в вагон проходившего на Москву поезда вошли двое. Тихо ступая по ковровой дорожке, они заглядывали в сонное царство каждого купе, пока не нашли свободные места. В вагоне все крепко спали, не видно было и проводника.

— Ну вот и оторвались, — весело проговорил Славка, расстегивая куртку и ставя поудобнее «дипломат», — операция «Павел Буре» проведена, можно сказать, блестяще!

Бобер, запихнув сумку и портфель под лавку, сидел нахохленный, сумрачный.

— Представляю, как сейчас в своей квартире ломает свои белые ручки Лариса, — прыснул Славка, стараясь развеселить напарника. — А может быть, еще ждет в коридоре заключение «эксперта», а?

— Тихо, ты! — цыкнул на него Бобер и повел глазами на соседнюю полку, где спала какая-то женщина. — Еще не известно, оторвались ли? — глухо добавил он.

— Ты что, в самом деле сомневаешься? — вроде бы неподдельно удивился Славка. — Все чисто сработано, о’кей!

— Я ж тебе уже говорил: «наследил» ты в Калинине, — зло выдавил Бобер.

— Что Славиком-то назвался? Ха, тысяча Славиков в Союзе, К тому же мы провернули дельце не в поле зрения МУРа, где уж там псковским ментам до нас добраться! Представляю, как они сейчас трясут местную малину и хазы, аж пыль столбом! Не один мальчонка сопли по морде размазывает, буксует, открещивается от «Павла Буре». Это все в том случае, если баруха заявит. Сильно сомневаюсь в этом, не в ее интересах атмас подавать. Видел, как она в коридоре головой вертела, по сторонам зыркала? Думаешь, честно ей барахлишко досталось? Так что мы с тобой, может, доброе дело сделали, произвели — как это? — экс-про-при-ацию, — по слогам протянул Славка.

— Экспроприатор тоже мне нашелся, — презрительно фыркнул Бобер. — Загремишь за баркас, баланды похлебаешь, бузу позвонишь — погляжу я тогда на тебя.

— Чего ж тогда согласился, поехал? — огрызнулся Славка.

— Согласился… Не хотел я ехать, да ты пристал со своим «Буре». Обещал я тут одному иностранцу, англичанин вроде, такие золотые баки достать, хорошие башли за них сулит.

«Давай, гони бесогона, — хмыкнул про себя Славка. — Знаем, для чего с иностранцем хоровод завел: беляшка выменять, давно этим делом балуешь, Бобер. Зато вон — как быдло [2] Буксовать — заикаться; баркас — забор колонии; бузу звонить — отбывать срок до конца; башли — деньги; беляшка — морфий; быдло — человек с нарушенной психикой ( жаргонные слова ). стал после того, как шприц раздавил».

— Сразу спустим с рук барахлишко — и в засек! — продолжал между тем Бобер. — Пару месяцев переждать надо, мало ль что…

Вагон раскачивало на перегонах, дробно стучали колеса: «Кто ты? Кто ты?»

Вперив взгляды в черный проем вагонного окна, оба надолго замолчали.

Васильев вернулся в Псков под утро. Стараясь не разбудить домочадцев, тихонько открыл квартиру, разделся в прихожей и прошел на кухню. На столе, под старенькой ватной душегрейкой (чтобы сохранить тепло — так было не раз), стоял ужин. «Давненько меня дожидается», — хмыкнул Васильев и стал торопливо есть. Спать уже расхотелось, благо удалось вздремнуть по дороге в машине. Побрившись и наскоро умывшись, вышел в прихожую. «Написать записку? Зачем? Жена и так догадается, что заходил». Надел пальто, нахлобучил шапку: «С богом, новый день сыщика Васильева начался!»