Маргарита Ардо - Его Снежинка, пятая справа

— Чайник тут не работает. Да, болит.

Сдержанный голос говорил об обратном, а также о том, что она не слишком рада меня видеть. Я почувствовал досаду. Но не плачет, уже соль. В общем, молодец. Может, у неё так стресс выходит? Не каждый день тебя убивают… Меня хуже колбасило, когда в первый раз мимо уха пуля пролетела. Поэтому я постарался быть дружелюбным:

— Так, Женя, я купил продукты, не знаю, что ты ешь, поэтому прихватил всего и с запасом, так как вырваться было сложно. И не знаю, когда снова получится. Пойдём разбирать пакеты.

— Я доделаю батман, иначе потом снова разогревать мышцы.

— Ладно.

Она снова меня удивила. Нахмурившись, я развернулся и пошёл разгружать мою непримечательную Ниву Шевроле. Когда тянул в дом на плечах две девятнадцатилитровые бутыли, Женя показалась в кухне уже в куртке.

— Ой, зачем всего так много?! — опешила она, оглядывая меня и бесчисленные белые пакеты с логотипом торговой сети.

— Лучше больше, чем меньше, — буркнул я.

Она посторонилась и пробормотала:

— Два-три дня же всего! Этого на месяц на всю нашу труппу хватит! — Она увидела палку сырокопчёной колбасы и поморщилась: — Мяса я не ем.

Я с грохотом поставил на пол кухни бутылки и выпрямился. Отряхнул руки:

— Значит, будешь в бродячих собак кидаться, — ответил я и, обозлённый, чуть не ляпнул: «Чтобы они на «кости» не бросались».

Но Женя сунула нос в другой пакет и с восторгом из него вынырнула. Голос её зазвучал совсем по-иному, внезапно высокий, радостный, как звонок:

— О, Боже, грейпфрут! Какой румяный! Спасибо! Это как раз то, что я ем на завтрак! Спасибо, спасибо тебе! Не знаю, как благодарить! Я кошмарно голодна!

Она улыбнулась, всплеснула руками, и я мгновенно размяк, подумав, что в наше время девушки так не выражаются. Её воспитывали при монастыре и не давали в руки айфон?

Женя потупилась и слегка покраснела.

— Извини, пожалуйста, я подумала, что ты про меня забыл. Испугалась. Рассердилась. Это было несправедливо по отношению к тебе.

— Дела, прости. Там где-то есть ножик и разделочная доска, — сообщил я. — Чай, кофе, сахар, тостовый хлеб и сыр с маслом к завтраку.

— Что ты! — удивилась она. — Я же так вес наберу, а мне никак нельзя. Достаточно одного яйца и половину грейпфрута. Идеальный рацион!

Хм… И копыта отбросить.

— И ещё, — она вдруг молитвенно сложила на груди руки, — Сергей, простите за неуместность просьбы, но мне нужен планшет или ноутбук. Или хотя бы что-то, куда я могу вставить флэшку. Я придумала, как приспособить зеркало из ванной, хоть оно и маленькое. Мне нужно учить роль! Очень-очень нужно!

Внутри у меня всё возмутилось. Захотелось воскликнуть: «Женя, ты что?! Какую роль, окстись! С ролями закончено! И точно не на три дня!»

Но она смотрела меня с такой надеждой, словно я был волшебником на голубом вертолёте, у которого за пазухой пространственный карман и целый мир в сжатом виде. Я открыл рот и сказал:

— Женя…

— Да?

«Ролей больше не будет».

У неё глаза, как два озера…

В долю мгновения в моей голове пронеслось её лицо, когда она узнает, что теперь будет под вечным прицелом. Мои неуклюжие фразы про неудачное стечение обстоятельств и активных поисковиков, про то, что теперь можно не репетировать и кушать всё вагонами. Про то, что надо относиться философски и есть другая жизнь, образование, увлечения, что я постараюсь организовать ей другое имя по своим каналам… Что так уж вышло. И следом представил, как Женя будет переживать это одна. Сутками одна в этом пустом, недоделанном доме. И плакать. Или делать глупости. Она точно их наделает.

В груди стало неудобно, а во рту сухо. Женя смотрела на меня, тёмная синева в глазах плескалась надеждой. Я кашлянул и продолжил:

— Хорошо, не проблема. Я привезу тебе планшет. И зеркало установлю. Но, может, нужно побольше размером купить, не из ванной? Тут строительный гипермаркет по дороге…

Она моргнула и облизнула губы, разволновавшись.

— Но разве это удобно, так можно?..

— Удобно. И можно, — усмехнулся я и достал из пакета кастрюльку. — А в этом сваришь себе яйцо. И мне заодно. Я скоро вернусь.

И вышел за порог.

Женя

Ни утром, ни в полдень, ни в час дня Терминатор явиться не соизволил. В моём и без того мутном состоянии забрезжило беспокойство. А если он попал в аварию, потерял координацию после удара по голове? Или его поймали «свои» или «чужие» — причём точно не понятно, кто в данном случае кто. Что мне делать, если Терминатор больше не вернётся? Должна ли я ему доверять?

Паника гнездилась где-то рядом, но я не позволила ей меня захватить — вчера и так хватило через край. Я обошла весь дом, подёргала двери, те были заперты качественно. Пластиковые окна установлены без ручек и запросто открыть их было нельзя. Я мигом сообразила: если бабахнуть гантелей или приволочь штангу из тренажёрного зала, вот вам, пожалуйста, и выход. С калиткой, которую я пристально рассмотрела из кухни, тоже можно было справиться самым варварским способом.

А я смогу. Это я только на вид невесомая. Как потаскаешь с моё ежедневно сумочку с валиком, с двумя-пятью парами пуант, сменной формой, баночками с гелем, мазью, спреем, канифолью, косметичкой, массажным роликом, термосом, балетками и трёхкилограммовой гантелькой, обёрнутой в полотенце, не считая мелочей, накачаешься не хуже бодибилдера. Мне всегда нравилось обманчивое впечатление, которое я произвожу, — эдакая коварная хитрость. Хрупкость и рост — совсем не повод быть уязвимой. Но не против шести человек с пистолетами, конечно.

Чёрт меня дёрнул стоять там, а не броситься к домам или в кусты. Я же быстро бегаю! Мелькнула мысль, что если бы я заказала такси и не зашла к Дорохову, ничего бы не было. Как глупо мы, бывает, портим жизнь, не разминувшись с проблемой на минуту. Всё решают мгновения, какие-то дурацкие секунды!

Я услышала гудок поезда и поняла: тут проходит железная дорога, значит, я точно не заблужусь, если решу сбежать. Но меня что-то останавливало и заставляло верить этому первому встречному. Пока… Мысленно я дала ему время до пяти вечера.

Напряжённое ожидание не украшает жизнь, а в «бездействии нет радости». Так говорит моя мама. А я её очень уважаю, не просто люблю. Кстати, маму не отдали в балет родители, хотя её приглашали, — мол, слишком слабое здоровье. Однако любовь к изящному искусству у мамы осталась, и лет с двух я смотрела вместе с ней по телевизору балетные постановки наши и зарубежные, потом кружилась по дому в прозрачной юбочке, пока не сказала: «Я тоже так хочу». В моём случае против был папа, но не долго — мама убедила его, что «мечту зарывать нельзя», и потом он сам возил меня на занятия через весь Питер до зачисления в Академию.