Алена Алтунина - Крыса и Алиса

Федор продолжал выжидающе смотреть на меня. Нужно было что-то отвечать, так как пауза затянулась:

— Нет, — хрипло ответила я, — оставайтесь! Дом большой, думаю, с вами мне будет не так страшно.

— Мы ведь на «ты», — напомнил Федор.

— Да, забыла, — я отвернулась.

Мне срочно нужно чем-то заняться, чтобы отвлечься. Сейчас явно не до живописи. Дома тоже дел никаких — Галина постаралась. Нужно убраться в мастерской. Точно! Там такой хаос, что это отвлечет меня от любых посторонних мыслей.

— Галина покажет вашу, то есть твою комнату. Располагайся! Хочешь, прими душ. Мне нужно убраться в мастерской.

— Спасибо. Давай я помогу тебе, — предложил он.

— Нет, нет. Я сама. Там все непросто.

— Тем более.

— Нет, я сама!

— Как хочешь.

Потрясенная, я ушла во флигель. Сегодня я все же смогла разложить все по полочкам: разобрала наброски и сложила их в папки, отсортировала тюбики с красками, выбросив использованные и засохшие, наточила карандаши, аккуратно разложила пастель и угли по разным коробкам, расставила подрамники, а сломанные выставила за дверь мастерской. Потом, может быть, впервые за год хорошенько вымыла пол и вытерла пыль. Моя мастерская стала стерильной, как кабинет врача. «Этого порядка еще на пару лет хватит», — подумала я. Только кто теперь мне будет подавать краски во время «приступа»? Как я буду обходиться без Коки? Смогу ли я без него обходиться? Пока не могу ответить на этот вопрос. Я ощущаю потерю, но не испытываю горя от этого. Так примерно было, когда убежала моя собака. Мне было тяжело вновь остаться одной, но в то же время я понимала, что это ее выбор, и что ей на воле будет лучше. Только вот Коку могут ждать неприятности от Кэт, и я беспокоюсь в основном об этом. Нехорошо, конечно, относиться к мужу, как к собаке, но меня добровольно бросали только эти двое, поэтому и возникают такие ассоциации.

Уборка отвлекла меня от мыслей о Федоре. Я, довольная результатом, вышла из флигеля и нос к носу столкнулась с ним. Он чинил мои подрамники. При этом он был без рубашки, с голым торсом. Мое сердце подпрыгнуло, а потом упало. В животе разлилось тепло. Я онемела от этих ощущений. Мамочка, что это?! Впервые я испытала подобное в присутствии мужчины. Но ведь я не шестнадцатилетняя девочка и, между прочим, была четыре года замужем. И у нас с мужем даже был секс. Но нынешние ощущения были круче секса. Я нокаутирована, но как мне от этого хорошо! Скорее всего, в психбольнице меня чем-то напичкали, и теперь я начала острее воспринимать мир. Значит, это скоро пройдет. А жаль — мне понравилось! Пока лекарство действует, буду наслаждаться.

— Алиса, куда мне их потом поставить? — спросил Федор, указывая на подрамники.

— Можешь оставить здесь. Я сама отнесу.

— Вот еще, — возмутился он, — покажи, куда поставить, я отнесу.

— Пойдем! — позвала я.

Мы вошли в мастерскую. Федор оглядывался по сторонам. Я отошла от него подальше, и тут со стеллажа мне на голову что-то полетело. Я прикрыла голову руками и сжалась, ожидая удара. Но ничего не произошло. Я открыла глаза. Рядом со мной стоял Федор, его голая мускулистая грудь находилась у меня прямо перед глазами. На поднятых руках он держал огромный холст, который собирался упасть на меня с полки. Мы были неприлично близко друг к другу. У меня вновь закружилась голова.

— Осторожно, Алиса, — тихо сказал он. Его дыхание было чистым и теплым, и я совсем улетела.

— Хорошо, — прошептала я. Потом не выдержала и поцеловала его в изуродованную половинку лица.

— Алиса, — выдохнул он. Его губы нашли мои и меня прошил электрический разряд. Никогда меня так никто не целовал.

— Алиса Павловна, — услышали мы голос Галины.

Федор отошел от меня. В руках он все еще держал холст. Галина оценила обстановку. — Ладно, я потом, — сказала она и вышла. Ее приход отрезвил нас.

— Вот туда поставьте подрамники, — указала я рукой на стеллаж и выскочила за Галиной.

Я убежала на террасу, забилась в угол и пыталась отдышаться. Мои губы еще были теплыми от его поцелуя, и я прикрыла их ладонью, чтобы удержать это тепло. Мое тело было наэлектризовано его телом, и меня от этого приятно потряхивало. Сердце стучало, как молот, сладко ныло и готово было выпрыгнуть из груди. Что это?! Кока только вчера покинул меня, а я уже целуюсь с мужчиной, которого вижу первый раз жизни. Вернее, второй, но тот раз лучше не вспоминать. Как я до такого докатилась?! Ну, в свою защиту могу сказать, что мужа никто не выгонял. Он ушел добровольно, изменив мне с другой женщиной. А вот насчет моего поцелуя с Федором не могу придумать оправдание, очень уж он необъяснимый и неожиданный. Да, Кэт перевернула мою жизнь с ног на голову.

Мимо меня прошла Галина.

— Галина, — позвала я ее.

Она подпрыгнула от неожиданности.

— Что вы здесь делаете? Напугали меня! Нервы ни к черту, — пробормотала она и села в соседнее кресло.

— Простите, я не хотела. Я здесь обдумываю ситуацию.

— Да уж, ситуация странная. Все подозрительней и подозрительней, — изрекла Галина.

— Вы так думаете? Я сама уже не знаю, что происходит. Меня многое пугает, но и появилось что-то, чего никогда не было.

— Откуда ж ему было взяться с таким мужем, как у вас был, прости господи!

— Вы что, можете объяснить, что происходит? Я ведь сама ничего не понимаю.

— А что тут объяснять?! Рядом с вами появился нормальный мужик.

— Так Кока тоже был мужчиной.

— Хм, — хмыкнула Галина, — наверное, только для вас. Лучше уж никакого, чем такой слизняк — вы уж извините за откровенность!

— Слизняк? — переспросила я. — Вы уверены?

— Абсолютно! Только ел, спал, пользовался вашим трудом, а сам — ни рыба ни мясо!

— Количество эпитетов растет, — усмехнулась я. — Мне кажется, вы преувеличиваете.

— Ни капли!

— Зато он много читал и был умным, — вспомнила я.

— И что с того? И какая от этого польза?

— Он помогал мне, когда я рисовала.

— Еще бы ему не помогать! За сколько вы потом продавали свои картины?

— Вы думаете, поэтому? — задумалась я. Галина кивнула. — Федор же вам тоже не нравится.

— Он страшный, но мужик, похоже, стоящий.

— Как вы это определили?

— Ну во-первых, это чувствуется. Во-вторых, фигура у него хорошая, руки растут, откуда нужно. Он мне пылесос починил, вам вон тоже что-то помогал. В общем, это не расскажешь. Это просто видно и все.

— Теперь я тоже это чувствую. И никакой он не страшный! У него только половина лица обожжена, а вторая очень привлекательная.

— Я особо не рассматривала, а навскидку он кажется страшным.

— Ну и пусть! — решила я. — Он мне нравится!

— Пути господни неисповедимы, — подытожила Галина.

— Что это значит?

— Это значит, что неизвестно, к чему приведет эта ваша встреча. Господь хочет вас или наградить, или наказать. Хотя мне кажется, не за что вас наказывать. А может, хочет изменить вашу жизнь и избавить от Николая Валентиновича?