Лора Маршалл - Запрос в друзья

— Почему ему поверили? Ведь они же знали, что она не способна на такое!

— Если достаточно много народу что-то обсуждает, слух начинает обретать силу. И эта истина, что нет дыма без огня, — очень мощный фактор. Взять знаменитых мужиков, которых обвинили в сексуальных домогательствах. Даже если их потом полностью оправдали, и обвинение было снято из-за недостатка улик, даже если пострадавшая забрала назад свое заявление. Что тебе первым приходит в голову, когда ты видишь подобные истории по телевизору или слышишь их по радио? «А может, он и правда сделал это?» — вот что мы думаем всякий раз.

— Поэтому ваши родители решили переехать? Вы все же рассказали им? — Я помню тот первый обед с Марией в школьной столовой, как она объяснила их переезд небольшими неприятностями в старой школе. Она так хотела забыть об этом.

— Не совсем. Он сделал это за нас. Он написал родителям анонимное письмо от «неравнодушного доброжелателя». Расписал про слухи, про эти… гадости, которые про нее говорили. Ты можешь представить, что они испытали, когда услышали такое о собственной дочери?

Нет, я не могу представить, насколько это должно быть больно, и ужасно, и печально. Я вспоминаю, как Полли, сидя за кухонным столом, с плохо скрываемой ненавистью говорила о нападавшей на ее дочь девочке. Как Бриджит, когда в конце бала выпускников оказалось, что Мария пропала, смотрела на меня, не мигая, обвиняя в совершении неведомого ей преступления.

— А как звали того парня? Ты помнишь?

— Помню ли я? Конечно. Его звали Натан Дринкуотер.

Я останавливаюсь как вкопанная посреди улицы, и мамаша с двойной коляской наезжает мне на ноги. Объезжая меня, она громко выражает свою досаду.

— Натан Дринкуотер? Ты уверен? — Не считая Софи и меня, это единственный друг Марии на «Фейсбуке».

— Вряд ли я его забуду, как ты думаешь? А в чем, собственно, дело?

— А кто-нибудь еще знал его имя? Кто-нибудь из Шарн-Бей?

— Да куча народу знала. У двоюродного брата Мэтта Льюиса были знакомые в нашей старой школе. Я просто кипел, когда узнал, что он всем разболтал про Марию. Мы уехали в такую даль, чтобы положить конец этой истории, но этого не произошло. Она преследовала нас и в Норфолке. Я думаю, мы нигде не смогли бы от нее избавиться.

— А что было потом с этим Натаном? Он искал Марию, после того как вы переехали?

— Нет. Я слышал, что он умер несколько лет назад. Узнал об этом через третьи руки. Не знаю, правда ли это.

Натан Дринкуотер умер? Если нет, то он не похож на человека, для которого расстояние может стать помехой. Может ли быть, что он вошел в группу друзей Марии на «Фейсбуке»? Может, он не потерял связи с Марией, когда она переехала, она просто никому об этом не говорила. Более того, действительно ли он умер? А если не умер, то где он сейчас?

Янадеялась, что наша встреча с Питом в кафе напротив «Фостер и Лайм» станет последней, но, когда я покидала великолепный дом Сью Пламтон в Далич-Виллидж, зазвонил мобильный, и на экране я увидела его имя. У меня возник соблазн проигнорировать Пита. День начался с успокаивающей обычностью. Я увлеклась обсуждением интерьеров Сью, в моей голове роилась куча идей по поводу того, как обставить одну из гостевых спален — нашего последнего проекта переделки ее дома.

Я завидую Сью, живущей в открыточном районе Лондона. Она развелась с мужем-банкиром; ее жизнь — сплошная череда игры в теннис, латте с «девочками», прогулок по парку Далича с чихуахуа Лолой и вечеринок, для которых ей даже не приходится самой готовить. Я улыбаюсь, вспоминая, как в последний раз мы с Полли делили готовый пирог — можно ли это считать вечеринкой? Хотела было написать Полли, чтобы поинтересоваться, но с пронзительной болью вспоминаю, что мы не разговариваем.

При виде имени Пита в телефоне моя тревога вновь обостряется. Я слишком напугана, чтобы не ответить на его звонок. А вдруг что-нибудь случилось?

— Алло? — Я и сама слышу страх в собственном голосе.

— Привет. Ты как? — спрашивает он осторожно.

— Нормально. Возвращаюсь от клиента.

— Ты где?

— Прохожу мимо Далич-колледжа.

— О, это недалеко от меня. У меня в голове никак не укладывается, что там учатся обычные дети.

— Знаю! Я тоже всегда об этом думаю. Это же и есть Хогвартс.

— Точно. Я тут подумал… мы можем встретиться? Я собирался предложить где-нибудь в центре, но я сегодня работаю дома, в Сайденхэме, так что могу подскочить к тебе в Далич — может, в парк?

Я так хотела поскорей добраться до дома и начать работу над гостевыми спальнями Сью, но понимаю, что теперь мне не удастся сосредоточиться. Поэтому соглашаюсь, и мы договариваемся встретиться у входа в кафе через полчаса.

Я возвращаюсь вниз по Колледж-роуд, поворачиваю направо по Саут-Серкьюлар и через пять минут оказываюсь в парке. Сегодня здесь собралась половина всех богатеньких мамашек юго-восточного Лондона, и я нахожусь в постоянной опасности, исходящей от малышей-камикадзе, рассекающих на самокатах. Пит еще не появился, так что я прогуливаюсь вдоль теннисных кортов, где дамочки (возможно, товарки Сью) нежно перекидывают мячи через сетку.

Пит приходит на пять минут раньше времени, но я уже жду его. Я наблюдаю, как он снует между колясками, улыбаясь на извинения мамаши, чей возбужденный двухлетка врезается ему в ноги на своем трехколеснике.

— Привет.

— Здравствуй. — Я слишком долго не осмеливаюсь взглянуть ему в глаза и совершенно не представляю, что мне делать с руками, пока наконец не засовываю их в карманы.

— Хочешь кофе или…

— Нет, я сегодня уже тонну выпила. А ты?

— Не хочу, давай просто пройдемся, — говорит он, и мы идем по дорожке.

— Так ты снова была в полиции? — замечает он.

— Да, вчера.

— И ты не…

— Упомянула про наше маленькое рандеву? — прозвучало как-то неожиданно горько. — Нет, конечно нет. Мы ведь договорились? Ты же не рассказал им ничего?

— О боже, нет. Последнее, что мне нужно, это дать им еще один повод меня подозревать.

— То есть они тебя подозревают?

— Ну, я не знаю. Думаю, подозревают, но у них нет доказательств, так что я надеюсь, они будут рыть дальше, разрабатывать новые версии. Они только попусту тратят на меня время, вместо того чтобы искать настоящего убийцу.

— Может быть, есть данные экспертизы, которые выводят тебя из-под подозрения? Должно же что-то быть.

— Надеюсь. — Мы идем дальше. По мере того как мы удаляемся от игровой площадки, голоса детишек становятся все тише. — Можно тебя кое о чем спросить?

— Давай. — Я сжимаю кулаки и еще глубже засовываю руки в карманы.

— А почему ты так уверена, что я этого не делал?

— Ты помнишь, мы ведь провели ночь вместе? — От беспокойства мои слова искажает сарказм.