Анна и Сергей Литвиновы - Улыбка смерти на устах

Но тут страшно болезненный укол в спину повторяется. Судорога сводит все мое тело.

И только тут, после второго приступа, я понимаю, что происходит. Они все-таки добрались до меня. Значит, здесь и сейчас? А что, похоже на…

Тут третий, еще более сильный удар боли сотрясает мое тело. Я вдыхаю, но во рту отчего-то оказывается вода. Я кашляю, дергаюсь, чуть не выпрыгиваю из воды.

«Интересно, а кто меня исполнил ? — отвлеченно, как со стороны, думается мне, когда боль отпускает. — Та девчонка в баре, что улыбнулась призывно? А может, тот новенький бармен? А может, привычный и любимый портье, мсье Шарль? Или, — вдруг пришло мне в голову, — та самая толстая русская тетка внизу, у стойки? И задела она меня вовсе не чемоданом — сделала укол зонтиком, как некогда Георгию Маркову [1] Хотя убийц не нашли, считается, что болгарский диссидент Георгий Марков был отравлен в 1978 году в Лондоне болгарским КГБ с помощью ампулы с рицином, которой выстрелили с близкого расстояния из устройства, вмонтированного в зонтик. . А может, это просто приступ? Нормальный, обычный инфарктик — я слишком много сегодня, на круг, выпил: в аэропорту, самолете, в такси, в лобби и теперь вот на пляже? И сердчишко просто само дало сбой? И я сейчас чуть отлежусь на этой ласковой воде и приду в себя? И спокойно поплыву к берегу?»

Но тут меня потрясает еще один приступ, я судорожно втягиваю воздух — однако вместо него в легких оказывается вода, и я снова дергаюсь, но руки и ноги не слушаются, и снова вдох, и вода заполняет все пазухи — и, наконец, я медленно начинаю тонуть.

И — последняя мысль, уже на пределе сознания: «А ведь случилось точно так, как они обещали».

Девятью днями ранее

Июль 2019-го

Судя по интонации, с которой Римка представила мне по интеркому посетительницу, та показалась ей слишком хорошенькой.

— К вам Полина Порецкая, — крайне скептически объявила моя помощница, и в кабинет вошла действительно очень красивая девочка.

Девочка — именно так я мысленно назвал ее, хотя лет ей было двадцать пять — двадцать семь. Но при этом визитерша оказалась крайне миниатюрна: росточком чуть выше полутора метров. Маленькие красивые ручки. Точеные и исключительно правильные черты лица. «Как статуэточка!» — наверняка отозвалась бы о ней моя покойная (увы) матушка. Или заметила бы, что девчонка выглядит «интеллигентно».

Для маменьки это была лучшая похвала. Всю жизнь она мечтала, чтобы я связал себя узами вот с такой, тоненькой и аристократичной. Мне же всегда были по сердцу полнокровные, румяные, боевые оторвы. Такие, как помощница моя Римка.

Впрочем, в последние свои годы родительница моя незабвенная согласилась бы, кажется, на кого угодно. Лишь восклицала время от времени патетически: «Неужто я так и не дождусь внуков?!» Да, увы, она так и не дождалась.

Хотя посетительница оказалась совершенно не в моем вкусе, но выглядела она, надо признать, исключительно красивой.

После фигур вежливости и усаживаний я спросил девушку, что привело ее в наше сыскное агентство.

— У меня умер отец. — Пауза, и, так как я не прореагировал, она продолжила: — Все считают, что он покончил с собой.

Визитерша опять остановилась, и я подсказал:

— А — вы?.. Как думаете вы?

— Я думаю, — с вызовом проговорила госпожа Порецкая, — что его убили.

— Кто? И за что?

— За этим я пришла к вам.

— Хорошо. Расскажите тогда официальную версию. Итак, считается, что ваш отец покончил жизнь самоубийством, правильно?

— Я начну сначала…

— Как вам удобнее. Начинайте откуда хотите. Но лучше, конечно, сначала.

Наверное, я все-таки на нее запал, потому и говорить стал больше обычного. Это мне самому не понравилось. И то, что стал слишком велеречивым. И тем более что — запал.

Хватит с меня служебных романов. От них одни неприятности. Что с Римкой, что с клиентками.

Спокойные, ровные отношения, без всякой примеси любви и тем более секса — вот залог нормальной, уверенной работы.

Всякого творческого коллектива, а сыскного агентства — тем более.

Если предаваться самокритике, имеется у меня один недостаток: я очень влюбчивый.

Чересчур.

Слишком часто и не по делу воспламеняюсь. И это определенно вредит работе. Чего стоят только мои взаимоотношения с Римкой!

Мы с ней без счета сходились, расходились, жили вместе, разбегались навсегда. А потом снова встречались, и опять нас, в конце концов, бросало в объятия друг к другу.

Попутно у меня, конечно же, случались романы, и Римка узнавала и бешено ревновала, устраивала сцены. А у самой-то тоже рыльце в пушку! Чего стоил хотя бы этот ее казах из-под Пскова! И ведь хватило же у того раскосого скобаря наглости заявиться к ней сюда, в Москву, с цветочками! Ох, как далеко и надолго после этого Римма Анатольевна была мною послана! [2] Подробнее об этом в романе Анны и Сергея Литвиновых «Брат ответит».

Но сейчас-то мы, кажется, оба перебесились, и у нас, слава богу, установился ровный, спокойный, выдержанный нейтралитет. Похоже, мы остановились на правильном градусе, что она — просто моя коллега, младший товарищ, соратница в нелегкой работе.

Ее это, кажется, тоже устраивало, и она больше не устраивала взбрыков типа разойтись навсегда или, того хуже, сойтись навеки.

И мне совершенно некстати сейчас завести роман на стороне — причем на глазах у Римки. Чтобы моя соратница презрительно щурилась, фыркала, метала молнии и отпускала язвительные замечания.

Да и потом, крутить с клиенткой — непрофессионально. Спать с тем, кто тебе деньги платит, — как-то фу. Сие выставило бы меня, да и агентство наше сыскное, моим именем названное, не с лучшей стороны.

Поэтому я сразу решил найти в сегодняшней посетительнице, такой всей из себя няшной, изъян. Чтобы перестать в нее влюбляться.

Может быть, голос? Знаете, бывает у женщин, особенно тонкокостных, голос — как болгаркой пилят. Потом долго его из головы приходится выковыривать. Но у этой тембр звучал приятно: низкий, грудной, бархатный. И говорила она ясно, просто, умно. Вдобавок наша беседа никакого флирта совершенно не предполагала — еще бы, гибель родителя! Но, видать, в ней случившееся перегорело, потому что изъяснялась визитерша не без доли кокетства — видимо, ей органически присущего. Как и миниатюрные формы, а также правильные черты лица.

— Начнем с того, что два года назад умерла наша мама…

— Вы сказали «наша»? — перебил я ее. — Вы не одна в семье?

— Нет, не одна, — ответила девушка сухо. — Есть еще моя сестра. Родная. Старшая. Юлия Игоревна. Семь лет разницы.

Довольно неприязненный тон, которым говорилось о ближайшей родственнице, и поджатые губки заставляли предполагать, что отношения между сестрицами не задались. Я сделал себе зарубку на будущее.