Наталья Александрова - Камея римской куртизанки

На следующее утро Дуся решила направиться на квартиру покойного Сергея Сергеевича Броницкого.

Лебедкина вызвали на опознание, начальство укатило на совещание, остальные сотрудники разбежались по делам, так что Дуся решила, пока суд да дело, быстренько смотаться на квартиру Броницкого, не понимая еще, что это может дать. Ну на всякий случай…

Дуся нажала на кнопку звонка. За дверью раскатилась длинная выразительная трель.

Некоторое время ничего не происходило, и Дуся собралась уже позвонить второй раз, но тут за дверью послышались шаркающие шаги, а потом суровый неприязненный голос произнес:

– Я тебе позвоню! Я тебе сейчас так позвоню – мало не покажется! Я сейчас полицию вызову…

– Так я и есть полиция! – невозмутимо сообщила Дуся.

– Полиция? – недоверчиво переспросили за дверью. – А не врешь? Что-то непохоже…

– А вот мое удостоверение! – И Дуся развернула служебные корочки перед дверным глазком.

Некоторое время через дверь было слышно только шумное дыхание, наконец, замок лязгнул, и дверь открылась.

На пороге стояла сухопарая женщина лет семидесяти, в руке у нее была зажата тяжелая деревянная скалка для теста. Скалка была старинная, деревянная, но очень массивная.

За спиной у старухи виднелась просторная, красиво обставленная прихожая. Была здесь и резная вешалка, и тумба красного дерева, и даже пара темных картин на стенах.

– Ты что – правда из полиции? – уточнила женщина, подозрительно оглядев Дусю.

Когда она заговорила, во рту тускло блеснул набор стальных зубов. И вообще, весь ее облик не вязался с этой огромной профессорской квартирой, полной картин и антиквариата.

– А что – разве не похожа? – усмехнулась Дуся. – Я же вам документ свой показала.

– А ты покажи еще раз. Через глазок-то не больно разглядишь. Мало ли что там у тебя за книжица.

Дуся протянула удостоверение, и женщина внимательно его изучила, проверив каждую запятую.

Получив обратно документ, Дуся уважительно взглянула на скалку и осведомилась:

– Серьезная вещь. Основательная. Не хуже бейсбольной биты. Это у вас для самозащиты?

– Ни для какой ни для защиты, а на всякий крайний случай. Мало ли, тот придет.

– Это вы о ком?

– Да мало ли о ком… а вы вообще по какому поводу пришли? Насчет чего конкретно?

Как видно, Дусино удостоверение все же произвело на старуху впечатление, раз она перешла на «вы».

– Для начала скажите, кто вы такая и что делаете в квартире покойного Сергея Сергеевича Броницкого?

– Кто я такая? Известно кто. У кого хочешь, спроси, любой тебе ответит. Солдатова я, Ксения Федоровна Солдатова. А у Сергея Сергеевича я без малого двадцать лет все делала – и прибирала, и готовила, и в магазин, и остальное что нужно по хозяйству…

– Домработница, значит?

– Ты еще прислугой меня назови! – Бабка снова взялась за старое. – Никакая я не домработница, а помощник по хозяйству. Меня и сам Сергей Сергеевич исключительно так называл.

Она вздохнула и продолжила:

– Без малого двадцать лет я у него прослужила, и всегда Сергей Сергеевич всем был доволен. Слова мне плохого не сказал!

– А как же теперь, когда его не стало?

Ксения Федоровна неожиданно всхлипнула, но тут же взяла себя в руки, высморкалась в мужской клетчатый платок и ответила, отчетливо щелкая стальными зубами:

– А теперь я здесь жду, как мне Сергей Сергеевич велел, когда новый хозяин придет. Или хозяйка. Вот когда новый хозяин придет и бумагу мне покажет, где Сергея Сергеевича подпись, – тогда я пущу, а другого – никого. Особенно того не велел пускать… ну, вас-то я пустила, потому что из полиции, вас попробуй не пусти…

– Ну это вы зря… – вздохнула Дуся. – А мы что – так и будем в прихожей разговаривать?

– Ну ладно, пойдем уж на кухню…

Войдя на просторную, светлую и удивительно аккуратную кухню, Дуся капитально устроилась за столом, положила на стол локти и продолжила свои расспросы:

– А про кого это вы все время говорите? Кто это тот , кого вам не велено пускать?

– Тот -то? Так это племянник его…

– Племянник Сергея Сергеевича? – уточнила Дуся.

– Ну да, а чей же еще? – Домработница взглянула на Дусю, удивляясь ее непонятливости.

– А я и не знала, что у него племянник есть! – проговорила Дуся, наивно моргая глазами. – А что, они поссорились?

– Ох, не то слово! – тяжело вздохнула Ксения Федоровна. – Совсем незадолго до смерти это случилось. До того Сергей Сергеевич в племяннике души не чаял, лучше его не было, а тут вдруг что-то случилось, и так они поругались – хоть святых выноси!

– А из-за чего поругались – вы не слышали?

– Не слышала… – горестно вздохнула домработница. – Здесь же стены, сами видите, какие толстые… слышала только голоса – Сергей Сергеевич очень сердился, а тот вроде как оправдывался… а потом они в прихожую выскочили, и Сергей Сергеевич того вытолкал и вдогонку ему кричал: «Чтобы, говорит, ноги твоей здесь больше не было!» Потом он дверь-то закрыл и мне сказал: «Больше его никогда не впускать! Ни-ко-гда!» Я еще спросила сдуру: «Как же так? Что же такое случилось, чтобы не пускать? Ведь он племянник вам, родня самая близкая!» А он, Сергей Сергеевич, даже рассердился, ногами затопал. Никогда с ним такого не бывало, уж такой был вежливый человек – голоса не повысит, а тут прямо закричал: «Не твоего ума дело! Главное – не пускать! Ни под каким видом! Что бы ни случилось! И даже имени его я слышать больше не хочу! Никогда чтобы его не поминать!» И еще переспросил: «Все понятно?» Никогда он меня так не спрашивал, потому что знал – я всегда его слушаю и всегда, как он велел, так и делаю. А в этот раз переспросил, потому как видно было, что очень он расстроился. А потом в комнату к себе ушел и лег и даже ужинать не захотел. И все хуже ему делалось, а буквально через несколько дней он и умер…

– Что, и не выходил никуда?

– Нет, на второй день к нотариусу пошел. Оделся прилично, в лучший костюм, который ему еще супруга покупала, и сказал мне: «Я, говорит, к нотариусу»… Я тогда сразу поняла, что он пошел завещание переделывать, чтобы, значит, тому ничего не досталось. Потому как раньше-то все ему отписано было, племяннику этому, Сергей Сергеевич мне не раз говорил. «Чтобы ты, – говорил, – Ксения, не беспокоилась, потому как там, в завещании, все насчет тебя указано, не обижу, мол». Да мне-то много ли надо? При жизни меня не обижал, комната у меня есть в центре, большая, светлая, потолки три с половиной метра, пока сдаю ее, вот денежки и накопились…

Старуха тяжело вздохнула и продолжила:

– Когда пришел, снова меня позвал и вот тогда-то и сказал, чтобы я здесь неотлучно находилась и, что бы ни случилось, никого сюда не впускала, кроме нового хозяина. Ну или там хозяйки. Я ему говорю: «Какой же новый хозяин, когда вот же вы?» А он мне на это: «Ну мало ли что может случиться. Только ты, Ксения, никого не впускай, кроме того, у кого бумага будет, мной подписанная. А других ни в коем случае. А особенно, значит, того не впускай». Это он, значит, про племянника своего говорил. Только он даже имя его произносить не хотел. Так и говорил каждый раз – того .